Японская эротика вчера и сегодня - Би-би-си

По следам проходящей сейчас в Британском музее выставки японского эротического искусства эпохи, предшествовавшей вестернизации страны, Юра Окамото, преподаватель русского языка Университета Осаки, размышляет об эволюции отношения японцев к сексуальности.

Стоит сказать, что эротика, как и почти все в жизни человеческой, формируется в большой мере культурой, и просто глупо было бы ожидать, что физиология по всему миру заставит людей любить, заниматься любовью и воображать то и другое одинаково. Ну а чтобы понять, как работает эротика в социуме, нужно взглянуть на нее в контексте культуры в целом.

Я могу с уверенностью говорить о японской эротике в том виде, в каком она существует сейчас. Но выставка, о которой идет речь, показывает эротику 200- или 300-летней давности. Поэтому можно делать только догадки. Начнем с того, каковы главные отличия, которые видны европейцу.

Хотя гениталии видны, почти все персонажи, тем не менее, одеты. Все гениталии сильно увеличены. Картинки нисколько не возбуждают. Ну прямо совсем.

Почему?

Дело с наготой

Для начала несколько слов про то, как, наверное, в то время обстояло дело с наготой.

В общественных банях мужчины и женщины мылись вместе, общественные туалеты строили без дверей лицом к дороге, и европейского табу на нагое тело просто не было. Даже сейчас моя очень даже деревенская теща выходит из ванны и идет по комнате голая – прямо перед моим изумленным взглядом. Поэтому и получается, что в наготе как таковой ничего сексуального просто не было – скорее она была привязана к положению в обществе, поскольку здесь как раз всевозможных табу было полно.

Что же касается секса, то тут все тоже было очень даже свободно. "У вас в саду хурма растет?" "Растет". "А плоды-то есть?" "Есть". "А сорвать можно?" "Пожалуйста". "Ну, тогда и сорву". Такой вот ритуальный диалог происходил в былые времена в деревнях между вдовами или замужними женщинами и подростками, перед тем, как первые научали вторых искусству любви.

"Вчера к моей матери ходил?" "Ходил". "К старшей сестре бы тоже заглянул, а то мается, бедная". Вот так разговаривали соседи, когда был в ходу обычай "ёбаи" – ночные посещения мужчинами своих соседок. То есть секс не был чем-то затабуированным за тремя стенами, каким он, наверное, был в викторианской Англии, а более или менее валялся вокруг.

А теперь несколько догадок.

Догадка номер один: все персонажи укиёэ одеты потому, что одежда дает возможность распознать положение в обществе каждого героя. А именно в этом, в возможности прочитать в картине сюжет, то, что было до этого момента и будет после, и есть вся соль. Плюс в наготе самой по себе ничего возбуждающего нет.

Номер два: все гениталии увеличены тоже потому, что без очень сильного акцента именно на это в том мире, где секс табуирован намного слабее, чем в Европе, эротизм просто не сработает. Еще стоит сказать, что часто, хотя не всегда, идея была не столько возбудить смотрящего, сколько насмешить - картины, в каком-то смысле, ближе русскому анекдоту, чем европейской порнографии.

И номер три: ну а то, что картинки не возбуждают, - попробуйте посмотреть французскую порнографию начала века. Культура та же самая, прошло всего ничего 100 лет, а все равно уже не срабатывает.

Эротический борщ

Напоследок расскажу вам, как обстоит дело с эротикой сейчас. За время модернизации прошлого века, стремясь к западной благообразности, Япония успела разрушить весьма откровенные устои прошлых времен, и сейчас на эротике в Японии табу стоит покрепче Англии XIX века.

И как раз вчера мне пришло письмо от завкафедрой университета, где я преподаю русский язык. Оказывается, несколько студенток на меня настучали, мол, учитель знакомит нас с неприличными словами русского языка. Просим, чтобы он перестал. Еще завкафедрой, человек просто невероятной тонкости и порядочности, извиняясь, написал, что 10 лет назад на учителя английского, который читал со студентами какую-то английскую классику, тоже настучали, что он, мол, пропагандирует аморальный образ жизни.

Преподавателю русского языка без скабрезностей и просто невозможно, и я студентов знакомил с самыми разными словами. Но меня поразило то, что было последней каплей. На прошлой неделе я рассказал студентам, как моя прабабушка, Евгения Гидеоновна, учила своих соседок готовить борщ. Она говорила: борщу надо отдаться. И, можете себе представить, эта фраза заставила каких-то японских девиц среднего класса отправиться в деканат на меня стучать.

Скажу для правды жизни, что есть студенты совсем другого полета - например сын монаха, который, наоборот, считает, что самое непростительное и отвратительное в этом мире - церковнославянский язык, в котором нет ни скабрезностей, ни ругательств.

Ну да ладно. Так или иначе, я сижу сегодня и думаю, как мне провести следующий урок в пятницу. И что мне делать с моим неугомонным европейским эротизмом…

Но главное я знаю точно - хорошо приготовить борщ сумеют далеко не все современные японцы.