Разнообразные впечатления о кинофестивале "Молодiсть"
Завершившийся в Киеве 31-й киевский фестиваль "Молодість" - один из трех наиболее признанных, в том числе международной ассоциацией продюсеров, на территории СНГ (наряду с Московским и Сочинским). В чем, конечно, заслуга его идеолога Андрея Халпахчи. Отличие фестиваля - в ориентации на студенческое, молодежное и т.п. кино.
Атмосфера.
На просмотры в Киеве - даже в огромный Красный зал Дома кино - набиваются толпы, причем исключительно молодежи. Как погас свет - ни войти, ни выйти: зрители сидят в проходах, и если даже фильм не нравится, чувствуешь себя замурованным. Можно, конечно, объяснить ажиотаж тем, что киевский зритель - в отличие от московского - ощущает легкий кинодефицит.
Почти все внеконкурсные хиты "Молодости" (представленные там, кстати, российскими прокатчиками) в Москве уже прошли: "Амели", "Табу", "Кинопроба", "Просто кровь", "Остров", "Пианистка", "Интим" и др. Но что удивительно: публика ломилась и на конкурсные показы. Конкурсов в Киеве три - студенческих работ (ясен фокус, короткометражных), просто короткометражных и полнометражных игровых (дебюты).
В каждом из конкурсов обнаружилось ровно по одной картине из России: соответственно мультфильм "Соседи" Степана Бирюкова, короткометражка "Ты да я, да мы с тобой" Александра Велединского и не нуждающиеся в представлении "Сестры" Сергея Бодрова-мл. Читатель, верно, простит, если автор этих строк не станет анализировать десятки дебютных картин из-за рубежа. Которые все равно редко кто видит.
Общее наблюдение: ребята-режиссеры из стран Западной Европы относятся к делу проще. Строят фильм на одной идее или на наблюдении. Экранизируют анекдот, при этом лаконично. Их операторы умеют выстроить кадр.
Восточные же европейцы лезут в смутные концепции, растягивают - даже короткие - фильмы до безобразия и очень стараются с ходу сигануть в Бунюэли.
Скандал.
Уважающий себя фестиваль не может обойтись без скандала. В данном случае его творцом стал наш режиссер, бывший киновед Олег Ковалов. Он пытается охватить в своих работах всю историю и киноэстетику XX века ("Сады скорпиона", "Концерт для крысы", "Сергей Эйзенштейн: автобиография" и т.д.) и в этот раз (в фильме "Темная ночь") поместил действие в фашистскую Германию и стилизовал настроение черно-белых, снимавшихся в студиях, ранних звуковых фильмов - в том числе Фрица Ланга начала 30-х.
Увы, фестивальный механик установил для фильма рамку не того формата - как для современных голливудских, а не первых звуковых картин - и менять отказался. Эстет Ковалов варварства не стерпел и сеанс остановил. Насовсем. Зал остался недоволен, но бывшие коллеги по профессии - кинокритики - поступок Ковалова одобрили.
"Камо Грядеши?"
Реальным внеконкурсным хитом стал мало пока кем (за пределами Польши) виденный 170-минутный колосс классика Ежи Кавалеровича "Камо грядеши?" по Генрику Сенкевичу. Это такой польский "Гладиатор", только наполненный христианскими идеями (утверждают, что он получил благословение Папы за верность постулатам Ватикана). Он о том, как римляне-язычники во главе с императором Нероном пытались вытоптать ростки христианства, но все же отступили перед духовной мощью истинной веры. Затянутые дебаты на религиозные темы, по правде сказать, утомляют. Но впечатляет уже то, какие деньги вбухиваются сейчас в польское кино.
Три фильма-колосса в ряд, все сделанные мэтрами: "Огнем и мечом" Ежи Гофмана, "Пан Тадеуш" Анджея Вайды и теперь "Камо грядеши?" (бюджет - восемнадцать миллионов долларов). В России тоже бы начали вкладывать крупные суммы в кино, если бы их можно было "отбить". Но даже сверхпопулярный "Брат-2" с бюджетом всего в миллион - и тот пока убыточен. В негигантской же Польше - не поверите - "Камо грядеши?" посмотрело уже четыре миллиона человек.
Возможно, причины не в особом киноманстве нации, а в том, что поляки в отличие от нас переполнены патриотизмом и валом валят на фильмы про историю своей страны и религии. Тем не менее ясно, что польская кинематография - первой из экс-соцстранных - стала на ноги.
Россия.
Российских фильмов в программе было более чем достаточно - и известных. Кроме упомянутых, "Яды, или Всемирная история отравлений", "Москва" и т.д. Потому остановимся лишь на картине малоизвестной, идущей пока по фестивалям (была, например, в "Особом взгляде" Канна), - на 28-минутке Александра Велединского "Ты да я, да мы с тобой". Жанр - скорее комедия: про двух братьев, работающих станционными смотрителями. Их изображают Сергей Маковецкий и Владимир Стеклов. Много-много забавных деталей (как они там без женщин живут и оттого тоскуют). Неприятно лишь то, что в какой-то момент сюжет начинает строиться вокруг убийства собаки. Актеры работают столь качественно, что хочется увидеть титр: "Во время съемок ни одна собака не пострадала".
Украина.
Самой занятно шокирующей картиной фестиваля оказалась другая короткометражка, украинская. Оксана Чепелик сняла метафорическо-политологические "Хроники Фортинбраса" по культурологическому трактату Оксаны Забужко. Большинства закадровых утверждений не понял, поскольку фильм оказался на украинском (отнюдь не все украинское кино на украинском), а выбраться из зала за наушниками не было возможности (см. главку "Атмосфера"). Из потока слов различал лишь повторяющиеся "политика", "культура", "мужчина", "Украина", "секс".
Однако утверждаю, что впечатления вынес. Публицистические высказывания иллюстрировались действом. В заброшенном цехе, в каких происходят развязки боевиков типа "Терминатора", два уродца в промасленных робах экспериментировали с женщиной. Они залепили ей рот, подвесили ее лицом вверх на растяжках из магазина японских садомазопринадлежностей, разули, раздели (только порванные трусики оставили), потом затеяли ставить на ее теле какие-то печати, пить на ее животе пиво с воблой, катать по телу паровозики и пр. (всего не упомню).
Женщина, как понимаю, символизировала Украину. Уродцы - и мужчины, и обстоятельства, в которых Украина оказалась (повлиявшие, насколько понял, на сексуальную психику тамошнего мужского народонаселения). Режиссер, опять-таки если верно понял, критикует и обстоятельства прошедших имперских времен, и нынешние. В какой-то момент уродцы пытаются водрузить на живот женщины копию недавно восстановленного в Киеве Михайловского Златоверхого собора. А так как он с живота сваливается, то подпирают спину женщины снизу - для ровности - колонной (чтобы было ясно, какой именно, режиссер вдруг показывает публике колонну, недавно сооруженную во имя независимости Украины в центре Крещатика на Майдане Незалежности).
В конце концов висящую в воздухе женщину с роскошными темными волосами грубо обривают наголо, затем красят какой-то масляной гадостью, наконец, роняют на пол, одевают в одежды святой и заставляют идти - со свечами, привязанными сзади к искусственным косам. От свечей занимаются косы и святая сгорает, как Жанна д'Арк.
Титр "во время съемок ни одна женщина не пострадала" явно излишен. Актриса Триня Андросова проявила себя на съемочной площадке истинной великомученицей. Хорошо, если осталась жива. Между тем политическая и национальная рефлексия все чаще принимает в Киеве вполне веселый характер и даже превращается в шоу - понять это помог не только фестиваль, но и поход в модное кафе для молодых гуманитариев типа московского "О. Г. И.". Оно организовано некоторыми из тех (бывших студентов), кто, отстаивая нацинтересы, устраивал голодовки в палаточных городках на Крещатике.
Все выступающие (барды, поэты, политики) и официантки обязаны говорить там только по-украински, меню - в названиях блюд - носит легкий антимоскальский характер, однако все кажется игрой и легкой самоиронией.