Геополитика.
Геополитику чаще всего определяют как «учение о зависимости политических событий от территории» — науку, исследующую влияние фундаментальных свойств пространства на политическую реальность: горы и реки создают «естественные границы», за удобные гавани разгорается борьба заинтересованных государств, большие протяженные равнины предполагают совсем иную форму политического порядка, нежели маленькие и изолированные горные долины, и т. д. Своеобразная «геополитическая революция» в мировой политической мысли произошла тогда, когда основатель геополитики Фридрих Ратцель заявил, что «пространство является не столько вместилищем государства и его сил, сколько самостоятельной силой». Пространство стали рассматривать как структуру, определенным образом предопределяющую и мотивирующую политическое действие.
Однако вот что странно — история геополитики как интеллектуальной практики показала, что «конструкты, заявленные как геополитические теории, на деле представляют собой геополитические доктрины, предусматривающие определенное геополитическое поведение, а не отстраненно рефлектирующие его»,— отмечает один из ведущих представителей армянской геополитической школы Л. Г. Казарян. И в самом деле — все знаменитейшие геополитические теории ХХ века, созданные Маккиндером и Хаусхофером, Спайкменом и евразийцами, представляют собой не столько объяснительные теоретические схемы, сколько политические программы, в которых долженствование обосновано «требованиями» пространства. Геополитическое «Пространство» оказывается уже не объектом изучения, а субъектом действия, причем субъектом властным, не терпящим неподчинения. Выясняется, что не столько «Пространство» диктует ту или иную модель геополитического поведения, сколько сформировавшиеся в человеческом уме и безумии образы этого пространства — не всегда «субъективные», но всегда культурно детерминированные и вариативные. Никаких «объективных» цепей гор, которые разделяют геополитические пространства, не существует — для одних это крепость-защита, для других — препятствие, для третьих вообще никакое не разделяющее пространство, а пространство перевала, определенным образом оформленное пространство-«смычка».
* * *
Для того чтобы объяснить такие чудеса неаккуратного обращения Realpolitik со свойствами пространства, «пространственно ориентированная» геополитика может, подобно последователям Птолемея, накручивать эпициклы за эпициклами. Но мнится все же, что в XXI веке геополитике не избежать «коперникианской» или «кантианской» революции, в результате которой геополитическое действие и его структуры получат приоритет над пространством и его мнимообъективными качествами. Именно действие того или иного «геополитического субъекта» формирует то или иное геополитическое пространство, задает его структуру и его идеологическое отражение в человеческой мысли.
Поэтому не следует зацикливаться и на утонченном гуманитарно-семиотическом исследовании культурных «образов пространства» — они только мотивируют действие (причем часто — задним числом), а не предопределяют его. Страны, народы, империи, цивилизации и прочие сущности, с большим или меньшим правом зачисляемые в «геополитические субъекты», чаще всего не делают, подумавши, а думают и придумывают, сделавши. Оформление геополитической мысли и создание геополитических доктрин — настоящее чудо прогресса. Причем статус этих геополитических доктрин проясняется как нельзя лучше — геополитические доктрины являются геополитическими программами, а геополитики-теоретики чаще всего претендуют на статус советчиков и советников власти как организующей геополитическое действие силы. Место геополитика не в Башне, а при Дворе.
Итак, что же мы получим, если присмотримся к геополитике повнимательней, не ограничиваясь тем, что она заявляет о самой себе? «В начале было дело»— политическое действие того или иного субъекта (социального, а не индивидуального) формирует определенную реальность, геополитическое пространство, имеющее свою особую конфигурацию и особые характеристики по сравнению с пространством географическим, экономическим или каким-либо еще. Это — пространство, подлежащее политическому освоению, пространство экспансии. Освоенное пространство становится «жизненным миром» (или, если угодно, «жизненным пространством», знаменитым Lebensraum) геополитического субъекта, тем миром, который он создал вокруг себя и для себя сам.
Реальное геополитическое действие является, если будет позволительно так выразиться, сложносоставным — в нем никогда нельзя вычленить «одну, но пламенную страсть», руководящую всем. Кто-то ищет сокровищ, кто-то власти, кто-то защиты и убежища, кто-то наносит упреждающий удар ради собственного спокойствия, кто-то пассивно влачится за ходом судьбы. Разложить то или иное геополитическое действие (например, «Пакт Молотова — Риббентропа» и его последствия для Восточной Европы) на «факторы» — это значит отказаться от объяснения, поскольку простой перечень факторов займет не одну сотню страниц. Поэтому в связке с реальным геополитическим действием всегда выступают «идеальные» мотивационные структуры, объясняющие, «почему мы поступили именно так», и тем самым диктующие спектр возможных действий в будущем.
Как и всякое социальное действие, включающее наряду с «акцией» еще и «мотивацию», геополитическое действие предполагает, что количество «возможных вариантов» в прошлом было больше, чем в будущем, но зато оставшиеся будущие варианты сложнее, перспективнее и интереснее. Геополитические идеи имеют тенденцию складываться в целостные геополитические идеологии, которые предусматривают набор достаточно сложных действий, имеющих общее направление и какую-либо цель. Вследствие этого количество геополитических «панидей» оказывается крайне ограниченным, и они составляют как бы особое, вознесенное в эмпирии царство, имеющее обычно довольно ограниченное влияние на текущую политику, зато питающее досужих журналистов легкодоступными объяснениями.
Пространство более приближенных к реальности геополитических идей — это не столько пространство «высокой» идеологии, сколько пространство геополитического мифа — иррационального, внутренне противоречивого, исключающего полноту описания в одном тексте. Такой миф как бы примиряет геополитический субъект с собственным действием, выстраивает вокруг него полуиллюзорную реальность, в которой все происходящее не просто «понятно» или «правильно», но еще и психологически комфортно. В геополитических мифах устойчивость государства приписывается, скажем, тому, что оно «вечная Империя», а долговременные неудачи объясняются «постоянными происками врага», крушение геополитических иллюзий смягчается надеждой на возрождение, а экспансия обосновывается «наследием предков», «религиозным долгом», «естественными границами», «жизненными интересами» или «общечеловеческими ценностями».
Рубрика "Блоги читачів" є майданчиком вільної журналістики та не модерується редакцією. Користувачі самостійно завантажують свої матеріали на сайт. Редакція не поділяє позицію блогерів та не відповідає за достовірність викладених ними фактів.