Майор Мельниченко оказался скверным звукорежиссером

Генпрокуратура Украины намерена завершить экспертизу записей, сделанных в кабинете президента Кучмы майором Мельниченко, примерно к декабрю. Однако подлинность уже преданных огласке записей вызывает сомнения. Об этом российскому интернет-изданию Газета.Ru заявил эксперт Андрей Сучилин, исследовавший материалы Мельниченко в Киеве.

– Вы исследовали пленки Мельниченко. К каким выводам вы пришли?

– Запись, которую предъявил в Раде Александр Мороз, – это монтаж. Я не могу сказать, до какой степени это монтаж, но то, что там есть монтажные швы – это точно. Второй вывод – на пленке слишком сильное зашумление, чтобы считать это нормальной записью с цифрового диктофона. Я не берусь говорить, как делался монтаж, но устройство было довольно грубым и примитивным. Там есть совершенно очевидные склейки. Если это и монтировалось на компьютере, то непрофессионалом, и компьютер был плохим. Что касается шума, то он совершенно нехарактерен для цифровой записи. Цифровой диктофон даже самого скверного качества просто не мог так записать. Откуда мог взяться этот шум? Либо от многократных перезаписей, либо от полного неумения людей переписывать с цифрового источника на аналоговый. Но уж если люди организовывали запись президента, почему они в таком ужасном качестве произвели эту запись?

– И почему, как вы думаете?

– Это все очень мутная история. Склейки были через всю ленту, но я далек от утверждения, что эти люди собирали по буквам слова, хотя швы там есть в разных местах.

– Похож ли голос на пленках Мельниченко на голос Кучмы?

– Я проводил спектральный анализ. Это когда смотришь гласные и согласные буквы на спектроанализаторах на предмет соответствия звукам голоса Кучмы. Так вот, голос судя по всему принадлежит ему. Хотя качество записи таково, что детально заниматься таким анализом, очень трудно. Все суждения можно делать с вероятностью 50%. Скажем, существует 51% уверенности, что это голос Кучмы, а 49% – что нет. Но, повторяю, качество настолько странное, что ничего с абсолютной уверенностью утверждать нельзя. И немцы, и голландцы, проводившие экспертизу, говорили примерно то же самое: скорее всего, это голос Кучмы, но пленка прошла серию монтажей.

– А насколько сложно сфабриковать такую запись?

– Я показал депутатам Рады, как это делается. Взял выступление Александра Мороза, причем нарочно из самого скверного источника – с телевизора, а выступления как раз касались скандала с пленками. За два дня я смонтировал несколько фраз, и в результате Мороз у меня говорил, что лента не может быть использована в суде, поскольку почти наверняка является фальсификацией. То есть вложил свое личное мнение в уста Мороза. Монтировал на компьютере – когда по словам, когда и по буквам, а потом показал это на пресс-конференции в Верховной раде. То есть в течение двух-трех дней любой человек, имеющий нормальный пакет программ, способен сделать из любых кусков бог знает что.

Имея лучший источник записей с голосом Мороза, можно было бы вообще наклеить целое собрание сочинений. Он стихи бы читал, песни пел… Потом я предложил журналистам наговорить любые абсурдные тексты – хотя бы прочитать статью из газеты, чтобы потом показательно перемонтировать запись. В результате отважилась только одна девушка. Она прочитала передовицу – какое-то безумие об украинском самолете, который летал вокруг земного шара. Запись я перемонтировал так, что девушка со своим приятелем Рулоном Обоевым признавалась в налете на банк. В конце пленки она там даже начинала припевать: «Налет на банк, налет на банк». С разными интонациями и под барабаны.

Из любых фрагментов можно склеить много чего странного. Качество, конечно, тоже будет странным, у одного слова будет одна спектральная характеристика, а у другого – другая. Но занявшись тщательной шлифовкой, это можно профильтровать и добиться в конце концов очень правдоподобных вещей.

– А содержание пленок, которые вы слышали, – оно похоже на правду?

– Конечно, все это производит сильное впечатление. С другой стороны, Кучма – человек достаточно резкий. Если бы кто-то записал разговоры Бориса Николаевича, то, может, у него получились бы куда более интересные вещи, чем то, что Кучма произнес. Если это реальная запись – то человек в сердцах всегда мог произнести нечто подобное. В каком-то разговоре мог быть такой фрагмент. Если его вырезать и соединить с другим фрагментом…

– В тех фрагментах, которые вы слышали, было что-то про Гонгадзе?

– Я обратил внимание, что фамилия Гонгадзе там не упоминалась. Речь шла просто о грузине. Но это и несущественно. Он мог быть просто раздражен этим журналистом. Те материалы, которые Гонгадзе публиковал, – в них нет ничего такого, что могло бы вызвать подобную реакцию. Сейчас же можно сказать лишь то, что Кучма несколько раз ругнулся по этому поводу. В каком контексте, что это означало – неизвестно. Во всяком случае, этого нельзя сказать на основе той пленки, которую предъявил Мороз.

– Как к вам попали эти записи?

– Сначала я просто купил их в ларьке. Это продавалось на Украине во всех ларьках, люди пытались из этого сделать какие-то уже откровенно клоунские вещи. Потом мне депутаты дали копию той ленты, которую предъявлял Александр Мороз.

– А что оказалось у Мороза – диски или пленки?

– Он не очень ясно объясняет происхождение этой записи. Записывалось все вроде на цифровой диктофон – то, что якобы было сделано Мельниченко. А потом это все было переписано на кассету, которую Мороз продемонстрировал Раде.

Независимыми экспертизами пленок занимались очень много людей в разных странах, давали разные ответы, но все сходились в том, что в независимости от того, является ли пленка фальсификацией или не является, она не может быть юридически адекватной и служить доказательством в суде. Во-первых, во многих странах использовать пленку в качестве доказательства не позволяют законы, в особенности пленку полученную с цифровых носителей в результате нескольких перезаписей, которые совершенно очевидны. Во-вторых, любые монтажные материалы вообще не могут являться доказательством, независимо от того, каким путем они были получены.

– Что говорят по этому поводу украинские законы?

– Прямого запрета там нет. Я не изучал этот вопрос подробно, но, по-моему, там не прописано и то, как пленки можно использовать. Это, к сожалению, дает очень большую свободу для средств массовой информации и разного рода публичных акций. Но при использовании таких материалов в суде там возникнет куча проблем.