Корреспондент: Как живут в захваченных сепаратистами городах
Обед на костре, записки на дверях и вода из лужи — в ожидании мира жителям зоны АТО приходится обращаться к опыту своих предков времён Второй мировой войны, а то и вовсе Средневековья, пишет Евгения Вецько в №36 журнала Корреспондент от 12 сентября 2014 года.
В Луганске чисто. Жители сами подметают улицы и подстригают цветы в своих дворах. Перед телевизором или у компьютера никто не засиживается — люди предпочитают живое общение.
«Мы стали разговаривать друг с другом, дружить и помогать. Заходишь в автобус, а с тобой все здороваются», — говорит луганчанка Ольга.
Коренная жительница неслучайно старается выискивать положительные моменты. Иначе в осаждённом городе можно сойти с ума: здесь уже несколько недель нет воды, света и связи, большинство зданий повреждены или полностью разрушены, а из источников информации — одна-единственная на весь район ксерокопия местной газеты XXI век.
Заключённое на прошлой неделе в Минске перемирие принесло относительное спокойствие в города и посёлки зоны АТО. Но несколько подписей под бумагой не способны в одночасье восстановить разрушенную инфраструктуру, поэтому борьба за выживание продолжается.
Чтобы прокормить, обогреть и обезопасить себя, жителям Донбасса приходится вспоминать опыт своих далёких предков — экзотикой для них стало не только электричество, но и обычные свечи.
Свет и связь
Света в Луганске нет уже полтора месяца. Многие дома в городе оборудованы электрическими печками, поэтому готовить приходится во дворе на костре. Люди оборудовали целые полевые кухни и готовят на несколько семей.
«Относят и старикам. У нас в доме живет женщина на десятом этаже. Почти не ходит. Света нет, лифта нет, воды нет, печка не работает. Вот и носили еду, помогали чем могли», — рассказывает Ольга.
Две недели назад Ольга уехала из Луганска. Заставила дочь.
Со связью в зоне АТО также большие проблемы. Несколько недель назад полностью «легла» сеть МТС (на сегодняшний день её удалось восстановить только в Алчевске). Другие мобильные операторы формально продолжают работать, но дозвониться в тот же Луганск практически невозможно.
В тех местах, где есть связь, вешают специальные трафаретные таблички. Ещё можно искать точки самим, а затем передавать соседям координаты: десятый дом, девятый этаж, три ступеньки от начала пролёта. Вытянув руку и набрав 10-20 раз, удастся дозвониться.
Люди вспомнили о записках: оставляют или пишут прямо мелом на двери. И стали гораздо более пунктуальными, насколько это возможно в условиях войны.
Телефоны заряжают от генераторов. Стол с 20 удлинителями и сотней мобильных телефонов для Луганска и некоторых других городов в зоне АТО — нормальное явление. Только люди боятся к ним ходить. Такие точки иногда обстреливают, и порой прицельно.
Вода
Но свет, связь и прочие блага цивилизации отходят на второй план. В разрушенном городе нет элементарного — чистой воды. Для хозяйственных нужд воду набирают даже из луж. Основной источник — родники и цистерны с привозной водой. Вёдра, пластиковые бутылки, канистры, 100-литровые баки — в ход идет любая ёмкость, которую можно заполнить.
«В очереди можно простоять весь день. А ещё нужно донести или довезти её [воду] до дома. Машин же нет. Я, например, собрал велосипед. В гараже стояли два поломанных, получился один с двумя багажниками. Так за водой и езжу», — признаётся ещё один житель Луганска, Иван.
В городах, остающихся под контролем сепаратистов, количество отобранных у людей машин исчисляется сотнями.
«Не важно, что у тебя было, — Lexus или Жигули. Всё спрятано, — делится Иван. — Ещё и колёса на всякий случай поснимали и в другое место убрали».
А такси удовольствие дорогое: в Луганске поездка в любую точку города обойдется в 100 грн. В Алчевске цены выросли в два-три раза. В Первомайске вообще осталось три машины. Поэтому велосипед — основное средство передвижения. Главное не попасть под обстрел.
Хоть Алчевск и расположен на линии фронта, ситуация с водой там лучше. Бывет, пусть и с серьёзными перебоями. В частном секторе на некоторых калитках висят таблички Вода. Значит, во дворе есть скважина.
«Когда воды не бывает несколько дней, выстраивается очередь. Даже медсёстры из ближайшей больницы приходят. Я шланг на улицу выбрасываю, пусть набирают. Главное, чтобы свет был, иначе она не работает», — объясняет алчевец Андрей.
Денег за воду он не берёт. Даже специально дописал на заборе, что вода бесплатно. Но в городе не все такие. Стоимость воды колеблется от 3 до 20 грн за ведро. Иногда к хозяевам скважин приезжают целые водовозки: люди из ближайших посёлков скидываются и заказывают машину.
Питание
По данным мэра Бориса Бабия, в Первомайске остаются 7-10 тыс. человек (численность в мирные времена — почти 40 тыс.).
«Городу нужна питьевая вода, водовозка, чтобы доставлять её из соседних городов, хлеб, продукты», — не в первый раз взывает о помощи чиновник.
Еды, которую привозят волонтёры или местная так называемая комендатура, подчиняющаяся руководству ЛНР, недостаточно.
«Собирали, что осталось на огородах. Или ходили пешком в другие города. Приходилось даже побираться», — признаётся пенсионерка Елена.
После месяца жизни в тёмном бомбоубежище она уехала к родственникам в Стаханов.
«А ещё мы писали на балконах с внешней стороны Здесь люди, чтобы, если попадёт снаряд и дом полностью рухнет, спасатели разбирали завалы, а не бросали их просто так», — рассказывает Елена.
Людей, которые просят еду, в городе действительно стало очень много, соглашаются в Алчевске. Они приезжают из Первомайска, Зорянска, Петровского, других ближайших посёлков. Магазины худо-бедно работают.
В супермаркеты продукты не подвозят, зато пооткрывались ларьки и небольшие магазинчики во дворах. Алкоголь, сигареты, еда — можно купить всё. Как в 1990-е, прямо на улице появляются стихийные раскладки — яйца, мясо, овощи, хлеб, пиво, макароны.
«У нас даже пара кафешек открыты. Те, где питаются «ополченцы» и которые им подконтрольны. Мне вообще кажется, что Алчевск — это их база отдыха. Где-то воюют, потом приезжают, пьют, гуляют. Поэтому у нас и быт налажен. Хоть кое-как», — делится один из жителей города, не пожелавший назвать свое имя.
Для мирных людей беда — это цены. Их никто не контролирует.
«В одном магазине, например, пиво может быть 13 грн, а в другом — 25. Те, кто на проходном месте, обычно «накручивают», — рассказывает Сергей. — В магазине, где можно рассчитаться карточкой, стоимость товара тоже меняется: если платишь наличными, то за творожок отдашь 15 грн, а если через терминал — 25».
Алчевск, кстати, чуть ли не единственный город зоны АТО, в котором работает банк. Один. И почти что секретно. Для того чтобы попасть в отделение, нужно зайти в соседний подъезд и постучать в серую дверь без вывески. Некоторые банковские услуги там предоставляют, но отправить или получить перевод, снять с карточки деньги не удастся.
«А ещё у нас на подъездах развесили объявления, что можно прийти в такую-то школу, в такой-то кабинет в определённое время и заплатить за коммунальные услуги. Представляете, многие пенсионеры пошли, — удивляется алчевец Андрей. — Даже очереди были».
Жители Луганска ходят в основном на рынок. Рано утром. К обеду город замирает. Продукты можно купить почти все: бутылка водки — 50 грн, хлеб — от 6 до 10 грн, мясо — от 100 грн, растительное масло — 25-27 грн, сосиски — 80-90 грн, Мивина — 4 грн. Главное, чтобы было, за что. Зарплат, пенсий, социальных выплат люди не видели уже два-три месяца.
«Мы пытаемся договориться с казначейством, но без толку, — сетует врач одной из больниц Луганска. — Когда дозвонились в последний раз, мне сказали: «Покойникам всё равно пенсиям не нужна, зачем вы суетитесь?». Может, и злая шутка, но с нами так часто разговаривают».
Не так давно на столбах в Луганске появилось объявление с просьбой всем пенсионерам прийти в местный исполком, зарегистрироваться, чтобы потом получить 1.000 грн. Сколько человек зарегистрировались и действительно ли они получили деньги, пока неизвестно.
Если остались сбережения на карточке, их можно обналичить. Например, съездить в Россию. Снять там в рублях и поменять на гривни. Благо «валютчиков» в городах хватает. Или, например, прорваться за линию фронта. Гонцам отдаётся несколько десятков карточек с пин-кодами, а потом обратно они везут наличные. Опасно, но другого выхода люди для себя не видят. За услугу перевозчики обычно берут по 50-100 грн с карточки.
Первая необходимость
Сложнее всего с лекарствами и бензином. В аптеках и больницах нет даже простейших препаратов.
«У моего знакомого онкология. Третья стадия. Начать химиотерапию не могут. Говорят, найдёте лекарства — приходите», — рассказывает Ольга из Луганска.
Единственный шанс что-то достать — договариваться с водителями автобусов, перевозящих людей. За отдельную плату они купят в том же Харькове лекарства. Или примут посылку от родственников из безопасных регионов.
Можно попросить и у «ополченцев»: антисептики, то, что нужно для аптечек, простые лекарства, которые привозят в качестве гуманитарной помощи, они отдают людям. Не всё, но хоть что-то.
Бензин можно купить только с рук — цистерны приезжают раз в несколько дней — или по талонам. Талоны выдают в комендатуре.
«Можно взять с возвратом или купить по 17-20 грн за 1 л. В основном в положение входят. Но нужно объяснить и аргументировать зачем. Похороны или ещё что-то важное. Мне приходилось обращаться», — признаётся Сергей.
Безопасность
В городах, подконтрольных сепаратистам, введён комендантский час — с десяти вечера до шести утра. Но и ночью ходить можно. Главное правило — носить с собой документы и не «нарваться» на слишком нервных «ополченцев». Чаще всего, даже если остановят, отпускают. Максимум заставят до утра рыть окопы или помыть машину.
Примкнуть к их рядам сепаратисты предлагают добровольно. Обращаются адресно — к слоняющейся молодежи. Особенно в маленьких сёлах. И из-за безденежья многие соглашаются.
Существует и некое подобие милиции при комендатуре ЛНР.
«По городу вывешивают фотографии алкоголиков, тех, кто семью терроризирует, списки арестованных на остановках. Людей в этой а-ля милиции толчётся, как в муравейнике. Если кого-то ограбили, то звонят им», — говорит Сергей.
Есть и «закон» о расстреле для мародёров.
«Только я что-то не видел горы трупов «ополченцев». А мародёрствуют они постоянно. Видят, что в доме никто не живет, — могут и поселиться там», — добавляет он.
Основной признак того, что жилище пустует, — белые крестики на дверях. Сначала рисуют один, потом второй, третий. Если долго никто не вытирает — добро пожаловать.
А вот обстрелов люди не боятся.
«Если не успеваем в подвал, то можем даже подойти к окну, чтобы понять, откуда и куда стреляют», — говорит Иван из Луганска.
Сейчас, во время перемирия, местные жители пытаются наладить свой быт. Те, кто не включал свет, опасаясь бомбёжек, теперь не выключают его и днём. В городах работают детсады, даже в полуразрушенном Луганске открылись шесть школ. Несколько дней назад заработал центральный ЗАГС. А в бюджетных организациях работников призывают вернуться на работу, и люди возвращаются — кто-то за одеждой, а кто-то думает, что навсегда.
***
Этот материал опубликован в №36 журнала Корреспондент от 12 сентября 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент,опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.