Как война изменила украинцев. Маленькие истории

Пишу эти строки на летней площадке одного из ресторанов на Левобережке в Киеве.

Погода тихая и солнечная. Вокруг за столиками беззаботно общаются киевляне, наслаждаясь майским выходным днем. Прошёл месяц, как мы, офицеры общественной организации Офицерский корпус (ОК), вернулись из длительной командировки, пишет Сергей Иванча, заместитель руководителя Офицерского корпуса, переговорщик № 2 Центра освобождения пленных, в колонке, опубликованной в №19 журнала Корреспондент от 15 мая 2015 года.

Изменились ли в Киеве люди за год? На первый взгляд, беззаботно сидящие в кафе посетители могут создать обманчивое впечатление, что всё осталось как прежде. Но большинство из них война, конечно, зацепила - прямо ли, косвенно ли. Или ещё зацепит.

Прошёл год, перевернувший с ног на голову всё, что многие считали незыблемым. Злой рок и чья-то умелая комбинация разделили страну на две части. И так же разделили людей.

За это время офицеры ОК научились держать своё мнение при себе, когда на кону стоят жизни пленных. Научились смотреть на ситуацию сверху и со стороны. Исключительно с точки зрения целесообразности и инстинкта самосохранения. Именно это позволило нам не только освободить из плена тысячу человек, но и сохранить свои жизни.

Всё началось год назад, когда мы узнали, что офицер из нашей организации, сотник 28-й офицерской сотни Майдана, задержан в центре Донецка. Сломя голову, не слушая предостережений офицеров организации, Владимир Рубан рванул в Донецк. Без поддержки силовых структур, почти без денег, без оружия. Вот так родился переговорщик № 1.

Он освободил товарища, потом сам попал в плен вместе с ещё одним соратником. Долгая история. Им чудом удалось выжить и путём переговоров освободиться из плена. Изменились ли они?

Это потом наладился контакт Рубана с рядом представителей «ДНР» и «ЛНР», принимавших решения по пленным. Это потом были ночные командировки, десятки обменов, передача нам на доверии, под слово офицера, в одностороннем порядке бойцов, попавших в плен.

Это потом наладился процесс, потом к нему подключилась СБУ и Минобороны.

Потом были поездки ОК вместе с Русланой Лыжичко, которая не побоялась с нами поехать в Донецк на переговоры к Захарченко. А ведь несмотря на договоренности, риск был. Благодаря ей удалось освободить из плена более 40 человек, а в конце прошлого года осуществить ещё больший обмен.

Изменились ли люди? У меня не выходит из головы нечеловеческий вопль женщины поздно ночью возле Днепропетровской облгосадминистрации, куда мы в конце августа привезли очередные два десятка освобождённых из плена ребят, которые выжили в Иловайском котле и попали в плен. Так вот — брата привезли. А мужа не привезли… Ему за два дня до этого в бою оторвало голову…

Некоторые очень сильно изменились. Их больше попросту нет, извините за цинизм. Пуля, мина и «градина» не интересуются, военный ты или гражданский, воюешь или нет, и на чьей стороне. А людям, которые невольно оказались в этой мясорубке, совершенно не важно, от прилетевшего с чьей именно стороны погибать.

Было бы проще делить всё на черное и белое, «наркоманов» и «робингудов», заблудших овец и защитников отечества. Ан нет, всякого навидались, с обеих сторон

Пересекая десятки раз «ленточку» (линию вооруженного соприкосновения сторон) во время наших командировок, операций по освобождению либо обмену пленными, с гражданским населением приходилось общаться немного. Чаще попадался «человек с ружьём». И было бы проще делить всё на черное и белое, «наркоманов» и «робингудов», заблудших овец и защитников отечества. Ан нет, всякого навидались, с обеих сторон.

Изменилась ли мать, похоронившая своего сына? А жена, которой пришла на мужа сначала похоронка, а потом ему же повестка из военкомата? А женщина, которая, освобождая из плена мужа, сама в него попала? И после освобождения нами её и самого мужа получила письмо из одного ведомства о том, что «они делают всё возможное», чтобы её супруг вернулся?

Большинство людей сильно изменились. В том числе и те, кто вроде бы особо не переживал: заработал денег — и куда-нибудь в теплые края. Некоторые так и сделали. А некоторые поступили по-другому — начали помогать раненым, беженцам, детям в оставшихся на территории соприкосновения детских домах, стали помогать вытаскивать из плена людей.

Люди изменились. Кто-то стал ещё более подвержен пропаганде — этому страшному сверхоружию. Кто-то стал более человечным. А кто-то, наоборот, проявил свои самые отрицательные стороны, что на войне, в критической ситуации, заметно ещё более ярко.

Сколько продлится это сумасшествие?

Понимая, что суть кроется гораздо глубже, чем вопрос освобождения пленных, также понимая, что нужно смотреть в будущее, «копать глубже», как говорится, мы и вернулись в Киев, домой — чтобы консолидировать усилия людей, которые нас знают, поддерживают и хотят построить для детей нормальную страну равных возможностей, страну с минимальным уровнем коррупции, страну счастливых людей. Возможно, кому-то это покажется громкими словами, но мы планируем этим заняться, чтобы показать на личном примере, что можно изменить жизнь к лучшему. Если получится — двинем дальше.

А война закончится. И на войне нужно оставаться человеком. Кто спасает одну жизнь — спасает целый мир!

***

Этот материал опубликован в №19 журнала Корреспондент от 15 мая 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.