Финансовый хаос. Как ходили деньги в последний столице УНР
В столице УНР Каменце-Подольском выпускались гривни, карбованцы и ещё десятки денежных единиц аптек, столовых и пивоварен.
Но народ больше ценил царские рубли и немецкие марки, пишет Ирина Пустынникова в №44 журнала Корреспондент от 6 ноября 2015 года.
Осенним днём 1920 года в магазин Хаима Фукмана в Проскурове (сейчас – Хмельницкий) зашли бойцы украинской армии и попросили продать им две булки. Фукман согласился, но только если за сдобу покупатели рассчитаются немецкими марками. Получив от солдат гривни, торговец демонстративно порвал их, заявив: «Это не деньги».
За что и поплатился: постановлением украинского коменданта горе-коммерсанта задержали и оштрафовали на 5 тыс. карбованцев. Случай попал в прессу: заметку о Фукмане опубликовала газета Общественное слово за 2 ноября 1920 года.
В 1918-1919 годах власть в Украине постоянно менялась, шла война. Настоящих банкнот и монет не хватало столь отчаянно, что повсеместно выпускались суррогатные деньги или боны
То, что в скромном инциденте с булками фигурируют аж три денежные единицы, никого не удивляло. Столетье назад, после Первой мировой войны, в кошельках людей можно было найти целые коллекции разнообразнейших денежных знаков. В 1918-1919 годах власть в Украине постоянно менялась, шла война. Настоящих банкнот и монет не хватало столь отчаянно, что повсеместно выпускались суррогатные деньги или боны.
На Подолье такие суррогаты печатали в губернском центре, Каменце-Подольском. Но свои деньги были и в городах поменьше. Боны выпускали Проскуров, Бар, Могилёв-Подольский, крохотная Новая Ушица. Даже местечки, промежуточное звено между городом и селом, тоже печатали собственные купюры - скажем, Зиньков, Дунаевцы или Миньковцы. У последних с собственной валютой был долгий роман: на рубеже XVIII-ХІХ веков вокруг городка лежала условно независимая Миньковецкая держава графа и чудака Игнация Сцибора-Мархоцкого, и деньги в державе тоже были свои.
Несмотря на такое финансовое разнообразие, денежных знаков всё равно не хватало, и за выпуск собственной валюты брались даже предприятия и кооперативы. Назывались такие клочки бумаги по-разному: где бонами, где разменными билетами, а ещё расписками, ордерами, разменными знаками, кредитными знаками, временными знаками, мелкими денежными знаками или просто знаками.
Каменец как административный и политический центр лидировал и в выпуске денежных суррогатов. Их тут штамповали пивоваренный завод Клейдермана, аптека Хомского (она функционирует до сих пор) и даже дешёвая столовая местного еврейского общества. Большинство бон печатались на украинском языке, на многих красовались подписи или просто фамилии начальников заведений-эмитентов.
Номиналы и названия у всех были разные. Украинский клуб в Каменце на Подолье выпускал собственные 2, 6, 10 и 20 грн. Экономическое кафе И. Барве – 1 и 5 крб, Цукерня Козмана Тора – 1 и 3 крб. Ходили в обращении Хлебный один рубль и Хлебные три рубля.
«Знаки» изготавливали из чего попало, чаще всего из тонкой обёрточной бумаги. Разные номиналы старались выпускать на бумаге разных цветов. Печатались боны типографским набором.
Нарбут & Гутман
Городская управа подольской столицы не стояла в стороне и тоже печатала деньги способом цинкографии — упрощённо говоря, это было нечто вроде фотографий купюр.
Управа подошла к делу серьёзно: эскизы денег для неё создавал гениальный художник Георгий Нарбут. Мастер постарался: эскизы для купюр 2, 6, 10 и 20 грн были красивыми, с видами Каменца - Старой крепости, башни Батория и общей панорамой города.
Жаль, но Подолье их так и не увидело. Местная цинкотипография запросила больше, чем ей могли заплатить, потому её хозяин Гутман упростил себе задачу, размножив один рисунок для всех номиналов. Купюры отличались только цифрами. От Нарбута в итоге остались лишь овальная рамка, растительный орнамент и слово бон. Всё остальное плюс обратную сторону знака дорисовал как смог местный художник. Зато себя хозяин заведения увековечил, влепив на украиноязычные боны название своей фотоцинкографии на русском.
Из-за халатности исполнителей на каменецких деньгах было множество ошибок. На напечатанном на простой писчей бумаге 1 крб была следующая надпись: Міський Банк обмнінюе бони на державні кедитові білети без оамеження суми.
В обращении встречались недопечатанные экземпляры, где была только лицевая сторона. У некоторых купюр было по две лицевые стороны, цвета у бон одинакового номинала иногда сильно разнились. Впрочем, ошибки встречались и на бонах других городов. В Новой Ушице на бонах написано Грошовий знак Ново-Ушицької мійської управи.
Из-за ужасного качества бумаги боны быстро приходили в негодность. Получше было только с купюрой 20 грн от городской управы — её печатали на плотной серовато-фиолетовой паспортной бумаге с водяными знаками в виде волнистых линий.
Все эти разноцветные фантики вызывали скепсис у населения. Крестьяне из не стесняясь говорили, что такие деньги «ходят только до моста»
Все эти разноцветные фантики вызывали скепсис у населения. Крестьяне из не стесняясь говорили, что такие деньги «ходят только до моста» (старая часть Каменца-Подольского лежит на своеобразном острове, и попасть туда можно было только преодолев мосты через реку Смотрич). Горожане тоже брали местные боны неохотно. По-настоящему ценными они стали много лет спустя, и то лишь для коллекционеров.
Летающие купюры
Большую часть 1919 года Каменец провёл в статусе столицы УНР. Молодому государству нужны были собственные деньги. Гривни печатали в Берлине — их ещё в 1918 году, при гетмане Павле Скоропадском, заказали в государственной типографии Reichsdrukerei.
Но оттуда их надо было как-то доставить в Украину. 4 апреля 1919-го Директория подписала договор с авиакомпанией Deutsche Luft Reederei, обязуясь заплатить за каждый 1 кг груза по 40 немецких марок, а также купить немецкие тяжёлые бомбардировщики Р-69, Р-70 и Р-71 для перевоза купюр.
Первую партию петлюровских денег в Каменец из Германии доставили самолётом 20 июня 1919 года. За 760 кг денег Финансовая агентура УНР заплатила в Берлине 33.462 марки. С ящиками купюр прибыли и немецкие инженеры, которые должны были наладить выпуск таких же банкнот в городской денежной экспедиции.
Самолёты в Каменце были второй — и удачной — попыткой привезти в Украину новые деньги. Первая партия ехала в железнодорожном вагоне, но доехала только до Восточной Польши. Там как раз в очередной раз поменялась власть, и поезд развернулся обратно на Берлин.
Позже купюры возили из Бреслау (сегодняшнего Вроцлава) — за 18 полётов успели перевезти 1.242.120.000 грн. Но немалая часть денежных знаков, более 200 ящиков, в Украину попасть не успела - так и оставалась в Бреслау аж до ноября 1920-го. А потом и нужда в них отпала: на Подолье воцарились большевики со своей валютой.
С того первого полёта каждые 10-12 дней в Каменце садился аэроплан с ящиками денег на борту, привозя очередные 50 млн или 100 млн грн. Карбованцы иногда разбавляли другой валютой, считавшейся на Подолье твёрдой, — 18 октября 1919 года в город прилетело 80 млн царских рублей.
Довольно частые как на те времена рейсы сильно изнашивали непрочные ещё аэропланы. Авиапарк из трёх пятимоторных и двух трёхмоторных самолётов требовал постоянного ремонта. Иногда нужные запчасти привозили из Берлина попутными рейсами, но чаще чинили летательные аппараты подручными средствами.
Это не могло не сказаться на безопасности - иногда аэропланы падали или ломались в пути. Один рейс совершил вынужденную посадку на Западной Украине, не сумев долететь до Подолья, — сломались моторы. Ещё один самолет почему-то добирался в Каменец через Буковину. Во время полёта все пять моторов забарахлили, и аэроплан не долетел до Днестра, по которому проходила тогда граница, всего 10 км, совершив аварийную посадку на румынской территории.
Самолёт на украинском берегу уже ждали, тут же к месту посадки выехали машины за экипажем и деньгами, но румынские солдаты оказались быстрее. Немецких пилотов и украинского чиновника арестовали, самолёт и деньги (300 млн грн) конфисковали. Румын считали потенциальными союзниками, но все усилия украинской миссии в Бухаресте ни к чему не привели. Деньги передали украинским дипломатам уже в 1920-м.
2 августа загорелся и упал в околицах немецкого Ратибора ещё один аэроплан. Погибли все пассажиры, в числе которых был и первый государственный секретарь военных дел ЗУНР полковник Дмитрий Витовский. Его похоронили в Берлине.
24 августа в Раудене упал самолет Р71 — все деньги, которые были на борту, сгорели. 8 октября один из каменецких самолётов разбился над Польшей, ещё один 25 октября сбили под Краковом польские солдаты — позже выяснилось, что они так забавлялись. Пассажиры и пилоты погибли, а деньги возвратили украинскому правительству.
«Наравне с канарейками»
По небу в Каменец доставляли гривни, а в самом городе печатали карбованцы. Для этого в пустующем здании духовной семинарии было установлено изрядно уставшее за долгие годы службы и наспех починенное оборудование фирмы Карл Краузе. Из Киева смогли привезти только заготовку для купюры 250 крб, созданную ещё во времена Скоропадского, – такой номинал и решили печатать.
Но в Каменце не было льняного масла, необходимого для работы. Чиновникам, отправленным в сёла, удалось достать только 15 кг льняного семени, из которого и сделали масло. Не нашли и необходимой по проекту золотой краски. Её заменили дешёвой жёлтой — народ быстро прозвал 250 крб канарейками. Так их называла даже каменецкая пресса в сводках курсов валют. «Гетьманки платятся наравне с канарейками» – вполне реальная цитата из газетной заметки того времени.
Нужны были разменные деньги. 10 и 25 крб решили изготавливать более простым методом, для чего в помещение Экспедиции заготовки государственных бумаг привезли реквизированную у местного университета маленькую печатную машинку. Ректор вуза Иван Огиенко был крайне возмущён таким самовольством. На той же машинке печатали и боны 100 крб с портретом Богдана Хмельницкого. Гетмана не все узнавали, купюру иногда в народе называли «та, которая с китайцем».
На купюрах УНР не было ни слова об обеспечении бон золотом. По понятным причинам: ведь не было и золота, даже налоги собрать было невозможно. Правительство УНР делало попытки вывести из обращения все неукраинские денежные знаки, пытаясь хоть как-то стабилизировать ужасающую экономическую ситуацию.
Не помогало. Зато украинские деньги было запрещено вывозить за рубеж. Хотя вряд ли карбованцы и гривни Директории кого-то сильно интересовали: юную республику пожирала война на три фронта, экономика была в упадке.
Несмотря на это, пресса пыталась пиарить валюту УНР. 25 сентября 1919 года каменецкая газета Украина писала, что в Одессе украинские деньги ходят наравне с другими деньгами — мол, всё с нашей валютой хорошо.
Год спустя газета Слово радостно сообщала: «Курс украинских денег на местной бирже с каждым днем всё повышается. Николаевские деньги, благодаря аннулированию их в Румынии, значительно падают в цене». Не надо уметь читать между строк, чтоб понять: царские рубли всё ещё были в почете.
С царём в кошельке
На Подолье ходили не только украинские деньги, но и российские рубли, а также румынские леи, польские и немецкие марки. Самыми популярными были рубли, причём всё равно какого времени - люди массово расплачивались и царскими купюрами, и керенками, и думскими рублями.
Местные же деньги обесценивались так быстро, что уже 5 ноября 1920 года тон газеты поменялся на менее оптимистический: «Стоимость наших денег стоит очень низко. Ну, с этим необходимо сейчас мириться: улучшение курса наших денег зависит, во-первых, от общего политического положения, а во-вторых — от хорошей финансовой политики правительства».
За пуд соли, стоивший до войны 30 коп., в тот момент в городе просили уже 10.000 крб. Ну или 1.000 польских марок, или 250 николаевских рублей – смотря что у покупателя было.
Курс валют печатало всё то же Слово. 5 ноября 1920-го за 1.000 думских рублей давали 7.000 крб, за 1 румынскую лею — 70 крб, за 1 польскую марку — 13 крб, за 1 австрийский гульден — 20 крб, за керенки номиналом 20 и 40 руб. — 2.500 крб, 2.000 грн (как сказано в заметке, «целёхоньких») оценивались в 3.200 крб. Канадский доллар стоил 2.600 крб. Счастливый обладатель французского франка мог получить за него 12.000 крб. 10.000 можно было выручить за 1 фунт стерлингов.
Каменец был заполнен не только валютами разных стран, но и заграничными товарами – в основном контрабандой из Польши и Румынии. Торговцев не останавливали ни таможенные посты, ни страх потерять товар, если попадёшься с поличным. Цены на привозное покрывали все риски.
Из-за Збруча и Днестра везли самое необходимое: кожу для обуви, ткани, спички. Практически вся соль, нефть и газ в городе завозились из Польши. Контрабандистов местные газеты обидно называли пачкарями. А полякам предлагали — правда, только на страницах газет — бартер: подоляне отправляли бы им хлеб и мясо, а сюда бы законно ввозили нефть и соль.
В действительности же скот внаглую, целыми стадами переправляли на польский берег Збруча всё те же контрабандисты. Они же по ярмарочным дням скупали в сёлах вокруг Каменца зерно.
«Кордона на самом деле не существует. Селяне и разные купцы-спекулянты шатаются через границу каждый день, их никто не задерживает, никто ничего не говорит им, и они ведут свои дела наилучшим способом», - сетовала газета Слово в 1920 году.
В некоторых сёлах самоорганизовалась полевая жандармерия, призванная не пускать стада скота через Збруч. Но особой эффективности от неё не было. Более того, с польского Подолья с отрядами солдат на украинскую территорию проезжали помещики, когда-то владевшие тут имениями, и забирали у крестьян урожай.
Из Каменца контрабанда расползалась по всему Подолью. В Проскурове 31 июля 1919-го был проведён рейд Государственной инспектуры пушечных частей, в результате которого был найден магазин с контрабандным мылом, свечками и монпансье стоимостью 2-3 млн грн. Товар конфисковали, хозяина магазина Тепенбойма арестовали, заподозрив в большевизме.
Финансовый бедлам приводил в ступор нечастых гостей из дальнего зарубежья. Какого-то американца в начале осени 1920-го занесло в петлюровский Каменец. За сытный обед в местном ресторане ему выставили счёт 2.000 крб, и он оплатил его, выдав официанту всего $ 1,5, чему страшно радовался. Поел бы заморский гость там же в ноябре, хватило бы уже 50 центов — инфляция.
И всё же собственная валюта УНР сыграла свою роль в недолгой истории республики. Эти деньги позволили в 1918-1920 годах содержать правительство, армию, зарубежные дипломатические миссии, почту и железную дорогу.
***
Этот материал опубликован в №44 журнала Корреспондент от 6 ноября 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь