Закрыты для изменений. Как пытаются реформировать тюрьмы и СИЗО Украины
Тюремные замки екатерининских времён и 70 тыс. заключённых в Украине ждут от властей реформы пенитенциарной системы.
Когда 22-летний Вадим Витько, осуждённый на пять лет за угон автомобиля, попал в следственный изолятор города Марганца Днепропетровской области, у него не возникло ощущения тюрьмы, пишет Ксения Цивирко в №5 журнала Корреспондент от 12 февраля 2016 года.
«Мне сразу подумалось, что меня украли бандиты»,— рассказывает он по телефону Корреспонденту из СИЗО Днепропетровска. Трёх дней в сыром подземелье — изолятором в городке служил подвал районного отделения милиции — вполне достаточно, чтобы заболеть туберкулёзом, говорит Витько.
Общую гнетущую атмосферу заточения дополняла удушливая теснота. «В помещении было три спальных места, а нас сажали по 6-7 человек. Приходилось спать по очереди, а некоторые вообще не спали», — вспоминает Витько.
В таких условиях содержания юноша выдержал недолго, вскоре совершив побег. Потом преступник сам сдался правоохранительным органам, но к его приговору добавили ещё три года.
В 2015-м власти закрыли этот СИЗО из-за несоответствия условий содержания законодательным нормам, однако в Украине множество действующих подобных казематов.
В марте 2014 года Кабмин прекратил выделять деньги из бюджета на ремонт исправительных учреждений, заставив их руководителей искать средства самостоятельно
По словам Екатерины Денисюк, пресс-секретаря Государственной пенитенциарной службы, в марте 2014 года Кабмин прекратил выделять деньги из бюджета на ремонт исправительных учреждений, заставив их руководителей искать средства самостоятельно.
«Кроме того, наша служба никогда не получала больше 45% от реальной потребности», — добавляет Денисюк.
Плачевное состояние исправительных учреждений заставило Минюст в конце 2015 года заявить о начале тюремной реформы. Её суть — прежде всего в реструктуризации мест лишения свободы.
С начала 2000-х население украинских изоляторов и колоний сократилось в 2,5 раза — с 240 тыс до 70 тыс. узников. Зоны опустели после изменений в уголовно-процессуальном кодексе: суды стали реже лишать свободы граждан, обвинённых в нетяжких преступлениях – их стали наказывать штрафами и исправительными работами.
Министерство юстиции, в чьём ведении находится пенитенциарная система, решило провести ревизию тюремного хозяйства, продать или сдать в аренду часть зданий СИЗО и зон, а также построить новые современные тюрьмы.
Александр Букалов, правозащитник и эксперт по вопросам пенитенциарной системы, называет эти планы «мечтами о послезавтрашнем дне». «Минюст не хочет говорить о том, что происходит в исправительной службе сегодня, поэтому говорит об очень отдаленных перспективах», — подчёркивает он.
Пенитенциарная система непрерывно реформируется ещё с 1990-х годов, однако ни одно нововведение в ней ни разу не воплотилось до конца из-за постоянной смены правительства
По словам эксперта, пенитенциарная система непрерывно реформируется ещё с 1990-х годов, однако ни одно нововведение в ней ни разу не воплотилось до конца из-за постоянной смены правительства.
«В 2013 году была предложена программа реформирования. А в 2015 году новая власть закрыла её как неэффективную», — констатирует Букалов.
Лукьяновский централ
Один из корпусов Лукьяновского СИЗО — ровесник императрицы Екатерины II.
Пустые тусклые коридоры под многократно выбеленными сводами скрывают жизнь заключённых, которую Корреспондент может увидеть лишь мельком.
Через глазок массивной двери виднеются койки с разобранной постелью, унитаз за невысоким кирпичным ограждением, гирлянды развешенных полотенец, прибитые к полу деревянные скамейки и стол. В камеры, из которых струится затхлый воздух, журналистов не пускают: мол, там обитают наиболее агрессивные подозреваемые.
Зато камеры, где сидят подследственные по экономическим делам, свободны для доступа, и обстановка здесь, соответственно, побогаче. Эти камеры пахнут свежим ремонтом, сидельцев развлекает плазменная панель, а в углу сверкает новый двухкамерный холодильник. Заключённые уверяют, что бытовой техникой их снабдили родственники.
Игорь, один из бывших сидельцев Лукьяновки, согласившийся поговорить с Корреспондентом, свою фамилию не называет, зато гордо произносит тюремное прозвище — Легендарный. По его словам, он познал все тонкости тюремного быта — за две ходки успел побывать в шести разных исправительных учреждениях. Одним из самых страшных мест для него оказался Харьковский СИЗО.
«В камере, рассчитанной на 44 места, находилось 115 человек, так что мы спали в три смены, — вспоминает бывший заключенный. — Вши, дизентерия, чесотка — всё это само собой».
Особый страх на рядовых заключённых нагоняли так называемые пресс-хаты — камеры, в которых сидели приближённые к администрации зэки. По заданию сотрудников они устраивали физические расправы над неугодными, получая взамен определённые бонусы — сигареты, деньги, наркотики.
Впрочем, в акциях усмирения, по словам бывших узников, участвовали и сами тюремные сотрудники — например, в Днепропетровском СИЗО, где начал отбывать срок Витько.
«В последний раз это было 11 ноября. К нам в камеру под видом обыска пришли 30 человек в масках, со щитами и битами», — отчуждённо-спокойно рассказывает он.
По словам Витько, это были «воспитательные меры» администрации в отместку за поток жалоб зэков в высшие инстанции на условия содержания. Жертвами расправы стали более тысячи человек, несколько десятков из них в знак протеста пытались вскрыть себе вены.
Как прокомментировал инцидент в СМИ представитель пенитенциарной службы Украины в Днепропетровской области Ярослав Костюченко, осуждённые препятствовали обыску, оскорбляли сотрудников СИЗО, угрожали физической расправой. А по версии пострадавшей стороны, сотрудники изолятора во время «шмона» испортили или отобрали имущество сидельцев — продукты, сигареты, религиозные книги и предметы, чем вызвали возмущение, ответом на которое стало массовое избиение.
При этом злостное неповиновение оказывали далеко не многие узники. «Мы безоружны, да и теоретически сопротивляться тоже нет смысла: им за применение физической силы ничего не будет, а нам [за сопротивление] ещё повесят срок», — рассуждает Витько.
Бывшие зеки и правозащитники утверждают, что атмосфера в изоляторах гораздо тяжелее, чем в других местах не столь отдалённых
Бывшие зеки и правозащитники утверждают, что атмосфера в изоляторах гораздо тяжелее, чем в других местах не столь отдалённых — это связано с тем, что в тюрьмах и колониях действуют хотя и неписаные, но всё же законы, и устоялся более-менее пригодный для нормальной жизни быт.
В СИЗО длительное время (а отсидка там порой длится годами) человеку выдержать сложно. «Условий для жизни тут совершенно нет, — рассказывает Витько,— матрацы дырявые, с виду им уже полвека. Камера площадью 40 кв. м предназначена для 22 человек».
Букалов уверяет, что такие условия содержания подследственных не меняются в Украине десятилетиями. Хотя в каждом изоляторе имеются и «элитные» камеры — без грибка на стенах и спёртого воздуха.
С царских и советских времен не стала лишь образным выражением и тюремная баланда. Витько и его сокамерники отказывались принимать казённую пищу и жили только за счёт передач с воли. Впрочем, пищеблок Лукьяновского СИЗО, открытый для посещения, встретил Корреспондент аппетитным запахом. На обед готовили рассольник и кашу с мясной подливой. Сотрудники изолятора уверили, что это пахнет та самая еда, которую едят сидельцы, а также и сами сотрудники пенитенциарной службы.
Тюрьма и сума
Содержание сотен тысяч зеков ныне накладно для государства, а для каждой отдельной личности тюрьма — тяжёлое испытание, полагает Букалов, приветствуя существенное уменьшение числа сидельцев. Сокращение наполненности пенитенциарных учреждений должно повлечь за собой оптимизацию их сети.
В течение двух недель с момента официального обращения Корреспондента в Министерство юстиции чиновники так и не смогли прокомментировать ход реформы и вопиющие факты и инциденты в СИЗО и колониях, описанные в статье. А эксперты могут пока лишь строить догадки о планах властей.
Реформа уже началась, утверждает Евгений Нецветаев, начальник отдела мониторинга пенитенциарных учреждений в администрации Уполномоченного по правам человека. Он озвучивает принятое в октябре 2015-го Верховной Радой постановление, согласно которому планируется ликвидация СИЗО в центрах Киева, Одессы и Львова.
Однако, по мнению Нецветаева, процедура этого процесса продумана поверхностно. Власти хотят ликвидировать старые изоляторы, не упоминая о разработке новых. Это отразится прежде всего на подследственных: пока не появятся современные СИЗО за чертой города, их будут перевозить в места лишения свободы в другие области, предполагает эксперт.
«Следователю будет сложнее выезжать на допрос, возникнут трудности с вывозом в суд, общением с близкими», — продолжает Нецветаев.
При этом следственные изоляторы, в отличие от разгрузившихся зон, остаются забитыми людьми, как сельдью в бочке.
«Помню, как нас загоняли по 80 человек в баню. Там было всего четыре душа, и через час всех выгоняли, хотя кто-то оставался в мыле и с шампунем на голове», — вспоминает Легендарный сцены из жизни в Лукьяновке.
Бывший заключённый Виталий Лозовский, просидев в 11 разных следственных изоляторах Украины и России, считает, что если пенитенциарную систему не реформирует правительство, то это сделает за него время.
Многим тюремным замкам по 150-200 лет — они рушатся на глазах. «Во Львове очень древнее здание. А в Черновцах в этом помещении за все 200 лет никто не делал ремонт», — рассказывает Лозовский.
В большинстве старых следственных изоляторов изначально не было прогулочных площадок. Во Львовском и Хмельницком СИЗО заключённые могут подышать свежим воздухом только на крыше.
Помимо реструктуризации зданий и перераспределения осуждённых, в пенитенциарной системе могут появиться частные тюрьмы. О таких планах не раз заявлял зам. министра юстиции Гия Гецадзе.
Букалов считает эту идею опасной: мол, такие тюрьмы узаконят рабство. «Это попытка заработать на осуждённых в ущерб тому, с какой целью они туда отправлены, — рассуждает эксперт. — А они туда отправлены, чтобы отбывать срок наказания, а не зарабатывать деньги для владельца».
Впрочем, тюремный бизнес уже существует в нынешних зонах, причём весьма выгодный: зоны освобождены от налогов, имеют льготы на коммуналку, государство и общественность извне практически не контролируют тамошнее производство и соблюдение трудового законодательства, уверяет Букалов. На сегодняшний день в колониях действуют около 100 предприятий, на которых трудятся примерно треть отбывающих наказание людей.
«В колониях работают, как в своё время рабы на плантациях Южной Америки, — отмечает Легендарный, — по 12-14 часов в сутки. Заключённые даже цемент руками месят. А уменьшение количества бесплатных работников невыгодно для системы».
На узниках государство пытается заработать даже в мелочах, подчёркивает Букалов. Например, после изменений в уголовно-процессуальном кодексе в 2014 году госбюджет взял на себя обеспечение питанием, обувью и одеждой осуждённых.
Однако через полгода в правилах внутреннего распорядка колоний появилось положение, согласно которому деньги за питание должны вычитаться из зарплат и пенсий зэков, утверждает Букалов. Таким образом, по подсчётам эксперта, почти за два года тюремщики отняли у осуждённых около 100 млн. грн.
Узаконенную коррупцию в пенитенциарной системе глава правозащитного объединения Синдикат Евгений Чепелянский видит также в её спайке с правоохранительными органами. Он приводит совсем свежий пример Алексеевской исправительной колонии № 25 в Харьковской области. Её бывшие осуждённые, которых регулярно избивали охранники вплоть до того, что они попадали в тяжёлом состоянии в больницу, пытались привлечь своих обидчиков к ответственности. Однако харьковская прокуратура не нашла состава преступления в действиях сотрудников зоны.
«Поэтому к реформе я отношусь скептически: для того, чтобы решить какую-то проблему, её нужно сначала признать», — подчёркивает Чепелянский.
Легендарный более оптимистичен. Во время своей отсидки он заметил перемены, пусть и косметические: сократилось максимальное время нахождения в карцере с полугода до трёх месяцев, передачи можно теперь передавать без ограничений, а не раз в два месяца, как раньше.
«Поэтому, я думаю, что изменения будут, если не по моральным стремлениям, то по стремлениям в западный мир», — надеется Игорь.
Букалов такую реформу — когда происходят изменения от случая к случаю — называет ползучей.
«Изменения очень незначительные, они радикально не меняют ситуацию, — резюмирует эксперт. — То, что есть на сегодня, находится на очень низком уровне».
***
Этот материал опубликован в №5 журнала Корреспондент от 12 февраля 2016 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.