Свои по своим. На Донбассе растут небоевые потери

За два года необъявленной войны на Донбассе вне поля боя погибло более 1 тысячи украинских военных.

Руслана убил “аватар”. Ранним утром 26 апреля 2015 года подонок выстрелил ему в ногу, а потом выпустил автоматную очередь в грудь. Это было на блокпосту в Гранитном. А потом я видел, как несколько солдат из нашего взвода вытирали с небритых щёк скупые мужские слезы. Жаль терять боевых товарищей, ещё хуже — терять их не в бою”, — говорит Корреспонденту офицер из 72-й механизированной бригады.

Он, как никто другой, знает, что такое смерть в АТО, и что она может наступить не только от вражеской пули.

“В пьяной горячке застрелил сослуживец, от отчаяния и безысходности покончил с собой, не сработал оружейный механизм на полигоне — вот только часть причин небоевых потерь. И непонятно, что хуже: сам факт смерти военнослужащего или скомканные объяснения его жене: мол, вашего мужа убили свои же, простите”, — продолжает офицер.

А такие объяснения за время необъявленной войны приходилось давать часто. По данным Военной прокуратуры Центрального региона Украины, за неполные два года проведения АТО небоевые потери украинской армии составили более 1 тыс. человек.

При этом, по словам главного военного прокурора Украины Анатолия Матиоса, только за первые недели 2016 года 48 солдат погибли в небоевых условиях.

Граната в печке

Мобилизованного военного из Киева, отца четверых детей Руслана Азимова в 72-й механизированной бригаде знали и любили почти все. Между собой военные шутили, что однофамилец известного фантаста книг не писал, зато был мировой мужик — искренний и с повышенным чувством справедливости.

26 апреля 2015 года Руслан стал не первой, но горькой и очень заметной небоевой потерей своего подразделения. На позиции в Гранитном Донецкой области сослуживец выпустил в него автоматную очередь. Убийца был сам родом с Донбасса, и, как потом признался, “не нашёл с Азимовым общего мнения”.

“Сержант Азимов никогда не отказывал в помощи. Он всегда помогал солдатам выбить справку, решить вопрос с отпуском, получить посылку из дома. На своей “таблетке” гонял вдоль линии фронта, а погиб от рук пьяного “аватара”. Не должно быть в армии таких потерь”, — говорит о сержанте его сослуживец.

Спустя несколько дней после трагической смерти Руслана Азимова в Гранитном побывал Корреспондент. Тогда военное начальство ещё больше ужесточило правила для солдат: за пьянство лишали денежных премий, а видео с нетрезвыми дебоширами отправляли их жёнам, чтобы те знали, какова истинная причина задержек по зарплате.

Небоевые потери 72-й механизированной бригады начались ещё до трагедии с сержантом Азимовым. В августе 2014 года, когда военные из этого подразделения находились в котле под Изварино, в мирной Запорожской области пьяный офицер застрелил 35-летнего солдата Владимира Шестопала. У мобилизованного военного осталась жена и трое несовершен- нолетних детей.

Через несколько недель после трагедии майора Сергея Джуманьязова, подозреваемого в убийстве сослуживца, взяли под арест — ему грозит до 15 лет тюрьмы.

Как отмечает Матиос, самые распространённые причины таких смертей — ДТП, самоубийства, неосторожное обращение с оружием и расстрелы сослуживцами.

Причём нередко главную роль в трагедии играет зелёный змий. “Кто в военно-медицинских комиссиях работает? Президент? Нет, врач районной амбулатории, который за 100-200 грн здорового Ивана делал больным, а больного, у которого не было денег заплатить, отправлял воевать… А теперь он пришёл туда и пьёт. Случай был, когда на пьяную голову один “герой” бросил гранату в буржуйку. 13 человек легло!” — заявил Матиос в интервью, опубликованном на его личном сайте.

По словам самих военных, небоевые потери в украинской армии происходили и до начала необъявленной войны на Донбассе. Просто раньше смерть или травмирование солдата на полигоне было резонансным делом с привлечением к ответственности виновных.

Теперь же, хоть дела автоматически и открываются, реальные расследования проводятся крайне редко.

Днепропетровский прокурор по надзору за соблюдением законов в военной сфере Южного региона Украины Роман Резниченко подтвердил Корреспонденту, что с началом АТО небоевых потерь в украинской армии стало в разы больше, нежели в мирный период.

Однако о подробностях расследований резонансных дел в военной прокуратуре предпочитают молчать. Представитель Военной службы правопорядка ВСУ Игорь Строкань поясняет, что расследованием фактов небоевых потерь занимается как военная прокуратура со службой правопорядка, так и полиция с местными прокуратурами.

Если солдат погиб на полигоне, в военной части или был убит в АТО в небоевых условиях, военные органы правопорядка начинают официальное расследование. Но в зависимости от обстоятельств — к примеру, если солдата убили гражданские лица, — делом могут заняться и другие силовые структуры.

“В своих расследованиях мы опираемся на приказ министра обороны № 82 от 2004 года [инструкция по проведению служебных рас­ следований, где есть пункт о том, что смерти военных на полигонах и в военных частях начинают расследоваться автоматически] и приказ министра обороны № 36 от 2011 года [инструкция о рассле­довании и учёте несчастных слу­чаев, профзаболеваний и аварий в ВСУ]. Конечно, в оба приказа с началом АТО были внесены некоторые изменения и дополнения, но в целом суть осталась та же”, — сказал Корреспонденту Строкань.

Статистика знает все

По словам самих военных, небоевые потери украинской армии на самом деле гораздо больше официально озвученных. Солдаты уверяют: в статистику военной прокуратуры не вошли военнослужащие, которые травмировались на полигоне, выжили, но стали инвалидами.

“Военная прокуратура считает небоевыми потерями лишь тех, кто погиб в небоевых условиях. Хотя сюда же можно было добавить небоевые травмы, ведь солдаты часто получают увечья, находясь на полигоне. Потом они становятся калеками и уже не могут служить в армии. Государство о таких бойцах часто забывает — редко, кому везёт выбить льготы после, например, потери конечностей в небоевых условиях”, — рассказывает Корреспонденту солдат, мобилизованный в аэромобильную бригаду.

Осенью прошлого года в их подразделении на полигоне под Житомиром такие травмы получили сразу несколько солдат. “В сентябре всего за одну неделю на полигоне ВСУ недалеко от посёлка Перлявка Житомирской области одному бойцу оторвало гранатой два пальца, а второго — посекло осколками от боевого снаряда. Ещё бы малость, и оба могли погибнуть. В первом случае граната была старой и ржавой, и тут виновато командование. Во втором — парень сам был неосторожен, и от смерти его спасло чудо”, — говорит солдат.

Ещё одна часть недочётов в небоевых потерях украинской армии  — самоубийства военнослужащих. В Военной прокуратуре Западного региона на правах анонимности Корреспонденту подтвердили, что эти факты небоевыми потерями не являются, — их расследуют исключительно гражданские силовые структуры.

“Если солдат, скажем, приехал домой в отпуск и по каким-то причинам покончил с собой — эта трагедия, увы, боевой потерей не считается. Такие факты расследует полиция, а не военная прокуратура. Другое дело, если военнослужащий покончил жизнь самоубийством в зоне проведения АТО или на территории военной части”, — объяснили Корреспонденту в Военной прокуратуре Западного региона.

Несмотря на это, самоубийства  — одна из самых больших составляющих небоевых потерь ВСУ. До начала АТО, как говорят сами армейцы, если военный спивался, то мог, например, повеситься. Теперь же солдаты, доведённые до отчаяния, стреляют в себя из оружия. А могут даже по- дорвать себя на гранате — за два года необъявленной войны известен с десяток “взрывных” случаев.

К примеру, 20 июля 2015 года в селе Портовское под Мариуполем 27-летний солдат покончил с собой, подорвавшись на гранате. А до этого, в декабре 2015-го, 54-летний демобилизованный боец АТО подорвал себя на гранате на Трухановом острове в Киеве.

Эти и другие подобные трагедии до сих пор расследуются. А военные, погибшие вне военных частей и зоны проведения АТО, считаются гражданскими потерями. В то же время в Министерстве обороны уверяют, что небоевые потери на самом деле — это не только военные, погибшие вне поля боя. В министерстве говорят, что в озвученную военным прокурором громадную цифру также входят те, кто получил ранения не от противника, остался жив, но не смог продолжить службу.

По словам спикера Администрации Президента по вопросам АТО Александра Мотузяника, нельзя быть однозначным и насчёт причин небоевых потерь в ВСУ. “На самом деле небоевые потери далеко не всегда обусловлены употреблением алкогольных напитков. У нас также бывают потери из-за нарушения правил безопасности обращения с оружием, из-за нарушения правил эксплуатации военной техники”, — говорит Мотузяник.

Клетка для “Аватаров”

Грустная статистика заставляет военное руководство изобретать новые способы борьбы с пьянством бойцов. Чтобы задушить зелёного змия, командиры подразделений лишают “аватаров” денежных премий.

Если же ситуация вовсе выходит из-под контроля, хороший командир, как поясняют в Минобороны, обращается в Военную службу правопорядка и выгоняет со службы дебошира-алкоголика, независимо от количества звёзд на его погонах.

“Каждый командир на месте имеет свои рычаги влияния на солдат, есть своя система дисциплинарных наказаний. К примеру, руководство может лишать солдат денежных премий. Минимальный размер денежного обеспечения для бойца сейчас составляет 7 тыс. грн. Если бойцы на передовой, то в месяц они дополнительно получают ещё 4.200 грн. Если же военнослужащие в зоне АТО, но не на самой линии соприкосновения, то дополнительно к зарплате они получают 1.200 грн”, — подытожил Мотузяник.

Военные командиры с передовой в неофициальных беседах признаются, что довольно часто лишают провинившихся солдат денежных надбавок. Однако этот метод, по их словам, уже давно не действует на “аватаров”.

“Почти в каждом батальоне есть специально оборудованное место — “аватарня”. Это может быть яма или клетка, подвал или просто сырая палатка: своего рода вытрезвитель, где пьяные вусмерть вояки приходят в себя. На самом деле запойных в армии немного, но тех, кто пил на гражданке, очень сложно заставить бросить пить в АТО. Именно эти люди часто становятся причинами трагедий. И таких было бы неплохо вовсе не мобилизовать”, — рассказывает командир батальона аэромобильной бригады.

Чтобы выявлять солдат, склонных к пьянству, и поддерживать тех, кому просто сложно самостоятельно пережить ужасы войны, в каждом из подразделений есть военный психолог. На передовую они, как правило, не ездят, зато могут находиться с бойцами во втором эшелоне зоны АТО.

Несмотря на это, работать с армейцами напрямую у исследователей человеческой души получается не часто. Военные, как говорят в волонтёрских центрах реабилитации, крайне редко первыми обращаются за помощью, а поговорить по душам в зоне АТО для них и вовсе представляется чем-то невозможным.

“Сами парни действительно нечасто первыми обращаются за помощью к психологам. Но есть и те, кто поступает наоборот. Только на моей памяти несколько солдат говорили: мол, девчонки, крыша едет, спиваюсь, давайте что-то делать”, — рассказывает волонтёр Центрального военного госпиталя в Киеве Елена Климина.

По её словам, вне отделения психиатрии в госпитале теоретически где-то есть кабинет психолога. “Но лично я никогда не слышала, чтобы кто-то туда ходил, — говорит Климина. — Психологическая помощь военным сейчас — это в большей степени волонтёры”.

Климина вспоминает, как всю прошлую зиму к ребятам в госпиталь ходил психолог, который работает с афганцами и участниками миротворческих миссий. Тогда она и другие девушки-волонтёры два раза в неделю тоже приходили на его занятия: парням легче было открываться, когда рядом находились знакомые им люди.

“И вообще психологическая реабилитация во многом зависит от готовности родных и близких военного помогать ему, — подытоживает Климина. — То же самое можно сказать и о командирах: хороший офицер не бросит на передовую бойца, у которого есть серьёзные психологические проблемы”.