Ледяной ветерок из Гонконга. Спор между Китаем и США

В споре между Китаем и Америкой правым может быть кто-то одна. Но на самом деле не до шуток: раскручивается тугая спираль глобального геополитического конфликта, который уже влияет на мировую экономику.

Это еще не холодная война времен противостояния между США и СССР, но с каждым месяцем напряжение нарастает, пишет историк Макар Таран, в № 8-10 Журнала Корреспондент.

Напряженность между Пекином и Вашингтоном резко усилилась после того, как КНР заявила о готовности в одностороннем порядке принять законопроект о безопасности Гонконга. То есть фактически на четверть века ускорить процесс перехода особого района Гонконга под юрисдикцию КНР. В последнюю неделю мая премьер Госсовета КНР Ли Кэцян в докладе на сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) парламента подтвердил, что Пекин намерен создать «стабильные правовые системы и механизмы правоприменения для защиты национальной безопасности в Гонконге».

Передача Гонконга от Великобритании под юрисдикцию Китая началась в 1997 году и должна проходить в соответствии с Объединенной китайско-британской декларацией по вопросу передачи Гонконга — международным договором, заверенным ООН. Процесс должен завершиться в 2047 году, а до той поры действует принцип «одна страна — две системы».

Гонконг по этой причине стал финансово-экономическим шлюзом между западными экономиками и КНР. Через Гонконг текли реки инвестиций, технологии, финансовые потоки. Специальный административный район пользовался особыми правами, и местные жители очень резко реагировали и реагируют на попытки отобрать у них автономию раньше времени. Англо-саксонский мир, передав Гонконг Китаю, ревностно наблюдал за дальнейшим. И резкое ускорение хода дел Пекином воспринял, похоже, как пробу сил. Как некий пробный шар — проглотят западные демократии нарушение или нет.

О том, насколько чувствителен для всей мировой экономики этот нервный узел, говорит немедленная реакция рынков: инвесторы увидели в происходящем серьезную угрозу мировой экономике, которая только-только начала выползать из локдауна.

Реакция США и Великобритании была предельно жесткой. Дональд Трамп и до того предъявлял претензии по поводу ситуации с пандемией и непрозрачностью, как он заявлял, действий китайского руководства. Между странами накопилось изрядное напряжение после почти трехлетней торговой войны, конец которой должно было положить подписанное в январе 2020 года соглашение.

Но это соглашение уже ставится под сомнение Пекином, который дал указание государственным сырьевым трейдерам Cofco и Sinograin приостановить закупку некоторых видов американских сельхозтоваров, в том числе соя-бобов и свинины. Хотя такие закупки были одним из ключевых условий январского соглашения.

В Конгрессе США вносятся весьма жесткие антикитайские законопроекты, вводятся ограничения доступа китайских исследователей и студентов к американским учебным и научным учреждениям. Раскручивается жесткая спираль мер по сдерживанию Пекина, чья сверхактивность оказалась для Вашингтона почти сюрпризом. Или все же не сюрпризом?

ОТКУДА ВЫРОС ДРАКОН

Это только кажется, что ведущие геополитические игроки рубятся насмерть. На самом деле они лепят геополитический порядок через торги, через баланс между сотрудничеством и скрытой, но не разрушительной конкуренцией-конфликтами. По крайней мере, они стараются так делать.

С момента распада СССР Вашингтон делал упор на стратегию, которая опиралась на партнерство и сотрудничество уже с новой Россией и еще с новым Китаем периода «реформ и открытости». И в Москве, и в Пекине понижение геополитического статуса воспринималось в определенных кругах довольно остро. И невзирая на расстрел Белого дома в Москве в 1993 году, и невзирая на события на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, в Соединенных Штатах верили, что это лишь рецидивы ушедших систем. Была надежда на то, что тут, как и в бизнесе, взаимовыгодное партнерство рано или поздно модифицирует политическое сознание бывшего врага в сторону более кооперативную и лояльную.

И началось это на самом деле еще во времена Мао. Практически с момента визита Ричарда Никсона в КНР в 1972 году США начали проводить в отношении Пекина политику так называемого ангажирования или же вовлечения (engagement). Предполагалось, что геополитическая координация двух стран будет иметь позитивный результат: закончится поражением главного соперника — СССР.

А с началом реформ в КНР в конце 1970-х годов Вашингтон вдохновился также идеей и возможностью трансформации китайской общественно-политической системы в более демократическую структуру, с элементами выборности и повышенным значением гражданского общества. Наверное, в чем-то это было близко идее создать «социализм с человеческим лицом». В Китай лились американские инвестиции, туда продавали современные технологии, бурно росла внешняя торговля между странами, пока не обнаружилось, что вырос еще один глобальный игрок.

И ТУТ ПРИШЕЛ ТРАМП

До появления в Белом доме Трампа предыдущие американские администрации верили, что все-таки западный «стандарт цивилизации» хотя и очень медленно, но приживается в Поднебесной, пускай вначале и в не самых ключевых сферах масс-культуры или же студенческих обменов. Вашингтон рисовал сам себе образ партнера, соглашаясь нести бремя экономических и прочих издержек. Но многое изменилось в начале 2017 года.

Прагматичный стиль мышления бизнесмена, который скрупулезно относится к цифрам и в то же время всегда готов рисковать, который абстрактным разговорам предпочитает действия, пускай очень часто с элементами волюнтаризма, — все это превратилось у Трампа в собственный политический стиль.

Его харизматическая политическая энергия стала быстро притягивать различные политические и общественные консервативные круги. В той среде долго вызревали идеи для выхода из общественно-экономического застоя и перехода на такую модель развития, которая бы максимально концентрировалась на собственных интересах США.

Еще во время избирательной кампании Трампа в 2016 году Китай фигурировал в качестве стороны, чьи «нечестные» действия порождают для США проблемы экономического характера, прежде всего громадного торгового дефицита.

Уже тогда будущий президент США заявлял, что будет подымать импортные тарифы на некоторые виды китайских товаров. И что в целом намеревается выравнивать торговые диспропорции, причиной которых является фактически использование Китаем США как ключевой площадки для сбыта своих товаров, а также для доступа к технологиям.

Поэтому ключевые события торговой войны, которая достигла кульминации в 2019 году и приутихла было в начале 2020 года, не стали неожиданностью.

В Вашингтоне давно вызревали опасения по поводу экономических успехов КНР, роста влияния и присутствия практически во всех регионах мира, а также методичного наращивания военной мощи. Ведь, несмотря на кризис, в 2020 году, по официальным данным, оборонный бюджет Народно-освободительной армии Китая (НОАК) вырастет более чем на 6%, что намного больше, чем ожидаемый прирост ВВП.

ПРОБА СИЛ

Обоснованные беспокойства у Вашингтона вызывают геостратегическая активность Пекина, основным двигателем которой стала инициатива Один пояс, один путь, постоянная напряженность в Южно-Китайском море и другие проявления, которые свидетельствуют о стратегическом намерении Китая сформировать собственную глобальную альтернативу существующему либеральному мироустройству.

Особенно четко эта стратегия стала просматриваться именно с началом периода Си Цзиньпина, когда Китай, похоже, взял курс, знакомый еще по СССР, — Догнать и перегнать Америку. На последнем съезде Коммунистической партии Китая (КПК) китайский лидер поставил задачу «в основном осуществить модернизацию» к 2035 году, что свидетельствует о полной уверенности китайского руководства в перевыполнении так называемого плана на 2049 год, то есть к 100-летию создания КНР.

ОТВЕТ НА ВЫЗОВ

Пандемия коронавируса, образно говоря, заставила Трампа надеть маску прагматизма и взять не просто еще большую дистанцию в отношениях с КНР, но и рассматривать Пекин в качестве ключевого источника проблем не только экономического, но уже и политического, гуманитарного и даже идеологического характера.

Соединенные Штаты оказались наиболее пострадавшей стороной, прежде всего количественно (число смертей превысило 100 тыс. человек). Уже не может быть и речи в краткосрочной (читай: предвыборной) перспективе об экономическом росте и, соответственно, улучшении социальных программ. Появление огромного числа безработных в 2020 году создает сильный контраст с относительными успехами в этом направлении в 2018-2019 годах. А короткая память рядового избирателя не позволит опираться на выполненные в те годы предвыборные обещания.

Вдобавок у Трампа практически отсутствуют яркие внешнеполитические победы. Добавив к этому болезненный во всех отношениях процесс импичмента, увидим, что действующему американскому президенту практически невозможно наполнить позитивными фактами и цифрами свой отчет о пребывании на должности. А ведь этот отчет одновременно является и предвыборным инструментом. Нет сомнений, что не по вине Трампа состоявшийся коронакризис должен быть микширован ссылками на какие-то внешние обстоятельства. И потому Китай неминуемо станет объектом критики и причиной всех проблем. И не только как страна происхождения коронавируса.

Можно без сомнения утверждать, что изданный 20 мая 2020 года Белым домом документ под названием Стратегические подходы США в отношении КНР (United States Strategic Approach to the People’s Republic of China) открывает принципиально новую страницу, даже, скорее, эпоху отношений между двумя ключевыми мировыми игроками.

В качестве основных тезисов этого документа можно выделить установки на «поддержание мира средством силы», «продвижение американского влияния», более качественное использование потенциала отношений с союзниками. Концептуальным оформлением отношений с союзниками является стратегия Свободного и открытого региона Индийского и Тихого океанов в партнерстве с АСЕАН, Японией, Индией, Австралией, Республикой Корея и Тайванем. Экономическая система КНР в документе трактуется как «нерыночная, этатистская». А политическая система характеризуется доминирующей ролью авторитаризма и Коммунистической партии Китая.

Глобальный вызов со стороны Китая фигурирует также в критике стратегической инициативы Один пояс, один путь. Эта инициатива Пекина расценивается как «экономический рычаг для получения политических преференций» и средство «расширения в том числе и военного влияния Китая».

Важно, что в стратегии Вашингтона имеется пункт, в котором речь идет о том, что ценностный спектр, который Китай пытается предложить миру, — противоположность принципам, которых придерживаются США и их союзники. А именно — представительские правительства, свободное предпринимательство, «врожденное достоинство» и ценность индивидуума.

В общем, полное идейное и ценностное расхождение между все еще ключевыми торговыми и финансовыми партнерами.

РАЗНЫЕ ГРУППЫ КРОВИ

Обе страны выработали свои собственные ценностные системы, которые они склонны подавать как универсальные. Эти системы формировались исторически. Это фактически две цивилизации: западная и восточноазиатская (китайская).

Поэтому отношения США и Китая — это еще и диалог-конфликт представителей двух цивилизаций, каждая из которых дала современному миру многое. Например, инновационные успехи США базируются на индивидуальной креативности и соответствующей политике, которая ее поощряет. Тогда как китайские экономические «чудеса» — результат мобилизационных усилий с использованием мощного государственного аппарата и инвестиций.

Простыми словами и примерами можно также сказать, что iPhone или Google, или уже популярный сейчас Zoom — конкретные продукты такой системы, в том числе общественных ценностей. А мощь Huawei и его экономическая агрессивность — результат в большей степени правительственной опеки.

И на этот водораздел можно нанизывать конкретные действия обеих сторон. В частности, этим объясняется поддержка Соединенными Штатами темы прав человека в Гонконге, Тибете и Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Тогда как перед тем ограничивались наблюдением и обеспокоенностями. Например, раньше традиционные резолюции Конгресса США, как, например, закон О правах человека и демократии в Гонконге, подписанный Трампом в 2019 году, в основном концентрировались на мониторинге свобод и характере политической опеки Китая. Сейчас — конкретные демарши.

С точки же зрения политических ценностей КНР, Гонконг просто был обречен на то решение, которое в мае 2020 года принял китайский парламент (Всекитайское собрание народных представителей), — об усилении там контроля и полицейских функций материкового Китая. Что в свою очередь вызвало протест со стороны гонконгского локального политического комьюнити.

АКТИВНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ

В 2020 году Палата представителей Конгресса США пошла в активное наступление: в некоторых проектах и вовсе предлагается признать Гонконг и Тибет отдельными государствами. Одновременно с этим активно продвигается тема и с нарушением прав человека в КНР, в частности, национальных и религиозных прав в китайском СУАР.

Много деталей говорят о том, что это все всерьез. Например, в штате Совета национальной безопасности США при Белом доме появился ученый уйгурского происхождения, который живет и работает в США. Законопроекты по Гонконгу и Тибету практически всегда получают двухпартийную поддержку, что очень важно для Трампа в качестве инструмента мобилизации вокруг себя политических партий и групп.

Трамповский период поствовлечения (post-engagement period) Китая приобретает пока черты стратегического, прежде всего, экономико-технологического сдерживания КНР, но с ясной перспективой развития по более конфликтному сценарию. И этот сценарий уже очень близок по формату к холодной войне.

Сторонники теории либерального мира, в котором торговля и динамика отношений на всех уровнях формируют основу мира и сотрудничества, начинают вспоминать исторические уроки, когда, например, те же США в свое время были для Японии торговым партнером номер один. Что не помешало Токио поставить на первый план не экономическую выгоду, а своеобразную трактовку национальной гордости.

Начало экономическому разводу между США и КНР положено. И Вашингтон в этой сфере пока мягко мобилизует союзников (прежде всего Японию). Уже видна борьба в международных организациях, в частности, в ВОЗ.

Определенный исторический парадокс и даже сарказм кроется в том, что именно США в свое время стали главным внешним фактором, который помог стать Китаю глобальной экономикой, вырастив таким образом себе вместо партнера конкурента. В то же время действия Китая спровоцировали эволюцию мировоззрения Трампа. После чего изоляционистский лозунг America First (что-то вроде «моя хата скраю») очень быстро уступил свою актуальность более активистскому проекту Make America Great Again, в котором присутствуют уже конкретные глобальные цели.