В начале XX века в западноукраинском Дрогобыче шампанского продавалось больше, чем в Вене.
Олигархи Галицкой Пенсильвании были похожи на нынешних - они гоняли на мерседесах, строили роскошные виллы и устраивали затяжные разборки в судах, пишет Ирина Пустынникова в №31-32 журнала Корреспондент от 21 августа 2015 года.
В сентябре 1880 года австро-венгерский император Франц Иосиф прибыл с визитом в Галичину – край, где он не был 30 лет. В Самборе его встречали кантатой, написанной специально для такого случая: «Добро пожаловать в край, где текут соль и нефть! Добро пожаловать к нам, где кругом только лес!».
Чуть раньше император, наверняка уже утомлённый банкетами в каждом из городов, где приходилось бывать, провёл полтора часа на нефтяных и озокеритовых шахтах Борислава. Это было первое и единственное промышленное предприятие во всём крае, попавшее в тщательно спланированную программу визита монарха.
За всеми венками, флагами, гирляндами и прочей мишурой, которой Французское общество по эксплуатации озокерита и нефти обвешало свои бориславские владения, просматривалось признание: нефть из Галичины становилась делом государственной важности. Специально для Габсбурга выстроили не только триумфальную арку, но и полномасштабную модель подземной галереи, а также озокеритовую шахту в миниатюре. Она стояла у подножья павильона, с которого Франц Иосиф обозревал Борислав, весь утыканный вышками.
Уже в 1870-х Борислав давал работу в нефтедобывающей сфере 10 тыс. работников при населении менее 15 тыс. В регионе было почти 13 тыс. точек добычи нефти
Сколько было их в сентябре 1880-го? Довольно много: в окрестностях тогда работало 2.832 шахты и скважины. Уже в 1870-х Борислав давал работу в нефтедобывающей сфере 10 тыс. работников при населении менее 15 тыс. В регионе было почти 13 тыс. точек добычи нефти – правда, большая часть из них были простыми колодцами.
В начале ХХ века в околицах города насчитывалось более 1,5 тыс. вышек. На огромной территории, включающей не только Борислав, но и соседние Сходницу и Тустановичи, каждый мог заняться нефтью – никаких жёстких правил и регламентов не существовало.
Вот и теснились вышки, добывая три четверти польской нефти и 5% мировой. Если быть совсем уж точным, 5% – это был максимум, который пришёлся на 1909 год. В среднем же добывалось около 2 млн т нефти — примерно 4% от всемирной добычи.
В начале ХХ века в Бориславе насчитывалось 1,5 нефтяных вышек
Борислав был единственным в мире городом, стоящим непосредственно на нефтяной жиле. Так что кантата для Франца Иосифа была правдивой: из земли сочилось чёрное золото. Нефть рвалась из недр на волю, покрывая чёрной грязью поля и берега речки Тысменицы. Несчастную реку даже описали в издевательской, но популярной песенке: «Тысменица — речка-диво, красивей других всех рек. Кто увидит — сбежит живо, так воняет её брег».
Подземной жижей, которую называли кипячкой или рапой, разжигали сырую древесину и смазывали оси колёс у телег. Для таких целей хватало примитивного способа добычи: макали в рапу жгуты из конского волоса, потом выкручивали над ямами, куда скидывали раскалённые камни.
В 1840 году Иван Шемелюк догадался вырыть шестиметровый колодец кипячки, нанял несколько работников и продавал рапу бочками. Он, вероятно, и стал первым нефтяным магнатом Галичины. Но не последним.
Чёрный социализм
Как когда-то в Клондайк за золотом, в Борислав тянулись капиталисты, мечтатели и жулики, наивно веря, что именно им повезёт так же, как инженеру, уроженцу Бережан Вацлаву Вольскому. Его шахта Гуцул ежедневно наполняла 50 вагонов нефти — вернее, могла бы наполнить, если бы Вольский мог вывозить её в таких объёмах. Но он не мог и поэтому перегородил один из оврагов земляным валом, создав целый пруд чистой нефти.
Пропахший рапой Борислав был местом, где делались деньги, но не местом, где они тратились. На его хаотично разрастающихся улицах теснились деревянные бараки с двухэтажными кроватями для рабочих. Дома иногда строились в непосредственном соседстве со скважинами, что было опасно.
В 1908-м молния попала в одну из вышек. Пожар тлел почти месяц, а дым видели даже в Самборе, за 50 км отсюда. В том же году при бурении скважины компании Oil City с глубины 1 км вырвался столб нефти высотой более 100 м. Природный фонтан давал 3 тыс. т рапы ежедневно, покрывая чёрной плёнкой вокруг всё живое.
Пожар на скважине компании Oil City
Ужасы и нищету городка описали Иван Франко в произведениях Боа констриктор и Борислав смеётся и инженер нефтяных промыслов Станислав Щепановский в своем эпохальном экономическом труде Нищета Галиции в цифрах и программа эффективного развития её экономики. Не зря карпатскую нефтяную жилу называли тогда «галицким адом».
В аду были свои счастливчики: за 1909 год в 30-тысячном Бориславе было продано больше шампанского, чем в столичной Вене. Именно в Бориславе и Дрогобыче в начале ХХ века была самая высокая в крае концентрация паккардов, мерседесов, фиатов и австро-даймлеров на 1 тыс. населения.
До сих пор ходят легенды о том, как нефтяные магнаты желали кататься на санях даже летом — и катались, высыпав на улицы несколько тонн сахара. Со всем уважением к фольклору заметим, что подобный сюжет (поездки на санках по сахару) встречается и в Качановке на Черниговщине, и в Меджибоже на Подолье.
А мэр Дрогобыча и хозяин расположенного по соседству курортного Трускавца Раймунд Ярош ежегодно каждому дрогобычскому бедняку делал подарок. Около дворца магната в стиле французского ренессанса на ул. Мицкевича (сейчас ул. Шевченко, 23) стоял кассир, который выплачивал нищим по злотому.
Прогулка по Дрогобычу, где сохранилось немало пышных особняков, — лучшее свидетельство того, что многим с нефтью везло. Тут предпочитали жить те, кто на нефти не выживал, а зарабатывал
Прогулка по Дрогобычу, где сохранилось немало пышных особняков, — лучшее свидетельство того, что многим с нефтью везло. Тут, а не в измученном скважинами Бориславе, предпочитали жить те, кто на нефти не выживал, а зарабатывал.
Жизнь простых рабочих тоже была в Дрогобыче получше. На ул. Стрыйской с 1909 года работал Польмин (Государственная фабрика минеральных масел), вскоре ставший самой крупной и современной рафинерией (нефтеперерабатывающим заводом) во всей Европе. А заодно – маленьким уголком социализма в буржуазной Польше.
Большинство галицких скважин разрабатывалось примитивным способом
Польмин был первым, но не единственным. Французы построили в Дрогобыче нефтеперерабатывающий завод Австрия, позже переименованный в Дрос, рядом работали заводики поменьше – Рома, Фраймета, Нафта.
Около 2 тыс. работников Польмина жили в специально построенном рабочем городке. И получали неплохие как для Галичины деньги — от 600 до 2 тыс. злотых в месяц. Поселение, расположенное неподалёку от немецкой колонии Найдорф (сейчас – Новое Село Дрогобычского р-на) даже называли Польминовицы.
Счета за газ, свет, канализацию оплачивал завод, как и проезд на автобусах. В городке находились современная школа, стадион, бассейн, клуб, библиотека, часовня и несколько магазинов. По выходным польминовский оркестр играл у ратуши старые австрийские марши. В поездки за покупками или на экскурсии польминских работяг возили три специальных автобуса. Особенно популярны были осенние выезды в леса — по грибы.
26 июня 1944 года авиация союзников, добивающая нацистов, которые использовали завод в своих интересах, полностью уничтожила некогда передовое предприятие. Когда через две недели в Дрогобыч вошли советские войска, Польмин ещё тлел.
Из грязи в князи
Прибывали в галицкую Пенсильванию не только галичане — нефть манила всех. Канадский предприниматель и бывший мэр города с говорящим названием Петролия Уильям Генри Макгарви в 1881-м привёз с собой буры, достигавшие километровой глубины. Для сравнения: в то время самой глубокой бориславской шахтой была 150-метровая.
Через полгода ему с напарником, британским инженером Джоном Бергхаймом, удалось пробурить шахту, дающую 30 тыс. барр. сырой нефти в день. Ещё через год Макгарви перевёз из-за океана семью, купив для неё резиденцию в Вене и замок под немецким Гёрлицем. К тому времени он заработал фантастическую сумму – 1,6 млн крон, став самым известным нефтяным магнатом своего времени.
К 1890 году канадец и британец, умело лавируя среди орды конкурентов, пробурили в Бориславе 370 скважин, в 329 из которых оказалась нефть. На них работали около 7 тыс. человек. В их рафинерии, а также в литовском Мариамполе трудились более 1 тыс. рабочих. Свою фирму они назвали Галицко-Карпатской нефтяной компанией. Император Франц Иосиф даже устроил для канадца специальный приём в честь того, что ему удалось превратить Австро-Венгрию из импортёра нефти в её экспортёра.
Магнатов всегда притягивала аристократия — младшая дочь Макгарви Мами в 1895-м вышла замуж за графа Эберхарда Фридриха фон Цеппелина, племянника знаменитого Фердинанда фон Цеппелина. Пышную свадьбу в Вене посетили все сливки европейской аристократии.
Дольче виту прервала Первая мировая: в 1914 году российские войска разрушили почти все карпатские предприятия Макгарви. Сам же магнат не то попал в австрийский лагерь для интернированных, не то находился под стражей в собственном венском доме. Он умер в свой день рождения от инсульта в возрасте 73 лет.
Дрогобыч конца ХІХ века был переполнен кланами нефтепромышленников, которые то роднились, то воевали между собой. Ляутербахи, Феерштайны, Либерманны, Шраеры, Гартенберги... На примере последних можно отследить, как чёрное золото меняло судьбы.
Моисей Гартенберг владел в Дрогобыче не просто особняком — чуть ли не половиной улицы. И не только там. Село Дубина в Сколевском районе Львовщины сейчас туристами не избаловано, а 100 лет назад тут останавливались путешественники, приезжавшие увидеть скалы в Бубнище и Урыче. Среди домов для курортников самыми изысканными были четыре виллы, построенные семейством Гартенберг. А ещё ему принадлежал Пассаж в Станиславове (сейчас - Ивано-Франковск), самый шикарный магазин города.
Моисей Гартенберг, сын корчмаря из карпатского села Рыбник, вначале возил в Борислав и Дрогобыч молоко, а его старший брат Лазарь торговал лесом. Когда вспыхнула нефтяная лихорадка, братья вначале пилили дрова для вышек, но позже решили сами добывать озокерит и нефть.
Финансовая проворность позволила им покупать один участок земли за другим, озокерит и нефть лились рекой. Появились влиятельные партнеры по бизнесу. Конкурировать с фирмой братьев Гартенберг, Гольдхаммер, Ляутербах могли только крупные промышленные компании - Галицкий кредитный банк и Французская компания.
Денег хватало и на благотворительность. Гартенберг основал фонд своего имени и открыл в 1889 году в Дрогобыче Дом приюта для старцев на 18 мест. Сейчас в этом здании библиотека. Жена капиталиста Отилия возглавляла городское женское общество. К юбилею Франца Иосифа в 1898-м семейство Гартенберг основало еврейский госпиталь.
Единственным тёмным пятном в их жизни был конфликт с ещё одним нефтяным магнатом, крайне религиозным Израилем Либерманном, дальним родственником Гартенбергов. Свой дом в Дрогобыче богач превратил в синагогу. Более удачливые и менее ортодоксальные Гартенберги вызывали у Либерманна приступы ненависти такой силы, что он нанял банду какого-то Реда Лейбыша поджечь вышки конкурентов. Ночью бандиты подпилили деревянные опоры в одной из озокеритовых вышек Гартенбергов — та упала, задавив насмерть двоих рабочих.
Так началась магнатская война. Полем боя был суд: Гартенберги выигрывали дело за делом, Либерманн потерял весь тяжело добытый авторитет, здоровье и деньги. Моисею вообще улыбалась фортуна: говорили, что он гонял по Вене на самых дорогих автомобилях, соблазнил множество женщин и мог за ночь проиграть в карты какой-то из домов, чтобы в последнюю минуту отыграть его назад.
Не все дети нефтеторговцев продолжали дело отцов. А вот кузены и племянники охотно работали у богатых родственников секретарями и бухгалтерами
Не все дети нефтеторговцев продолжали дело отцов. А вот кузены да племянники настолько охотно работали у богатых родственников секретарями и бухгалтерами, что Газета Надднестрянская писала: Гольдхаммер держит на рабочих местах только родню, и она заполонила весь город.
Сына Моисея Гартенберга Александра в Вене считали польским аристократом — этот статус закрепил удачный брак. Александр каждое лето приезжал в Дубину с друзьями, чтобы отдохнуть на семейной вилле.
Все четыре виллы сгорели в 1944 году во время бомбардировки. На их месте в советские годы построили туристический комплекс, ныне обветшалый. Всё, что осталось от Гартенбергов — особняк в Дрогобыче (сейчас в нём банк), камень в лесу на могиле любимой собаки Мухи, умершей в 1935-м, да малоизвестный роман Еврейские нефтяные магнаты Юлиана Хиршаута.
***
Этот материал опубликован в №31-32 журнала Корреспондент от 21 августа 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент,опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.