Оглянись вокруг — увидишь все приметы новой холодной войны. Однако стоит учесть, что мир к началу XXI века стал многополярным и многие старые схемы в нем уже не работают. Где искать шансы для Украины во время холодной войны 2.0?
Изменения в системе международных отношений начались за несколько лет до аннексии Крыма и агрессии России на Донбассе. В качестве точки отсчета принято брать выступление Владимира Путина на Мюнхенской конференции 10 февраля 2007 года, пишет Евгений Магда в №21 Журнала Корреспондент.
Напомню, что Фултонскую речь Уинстона Черчилля, произнесенную 5 марта 1946 года, принято считать началом классической холодной войны. Вот только разница между Фултонской и Мюнхенской речами вполне укладывается в известную поговорку о том, что история повторяется: сначала в виде трагедии, а потом — как фарс. Так оно и случилось.
Февральское выступление Путина в столице Баварии многие совершенно справедливо называют началом новой холодной войны. Он де-факто заявил о претензиях на участие ни много ни мало в разделе глобальных сфер влияния, с которыми остальному миру следует считаться. Правда, на тот момент смысл обращения заключался в фактически высказанном призыве к США считаться с амбициями Кремля и его видением международной ситуации. Путин тогда утверждал, что «однополярный мир не состоялся», посетовав на гипертрофированное применение военной силы Западом.
Заявка на восстановление биполярности двусторонних отношений — США/РФ — выглядит не вполне случайной, хотя к моменту выступления в мире появился как минимум еще один центр силы — Китай. Подчеркнутая ностальгия Путина по Советскому Союзу обрела геополитическое проявление путем использования риторики, более свойственной Никите Хрущеву и Леониду Брежневу.
Основами для такого лексического экскурса в недавнее прошлое для Путина стали покоренный Северный Кавказ на фоне растущей активности Исламского государства, завершение политической гомогенизации российского общества, высокие мировые цены на энергоресурсы и присутствие России в G8 на правах равноценного участника.
Путин бросил Западу перчатку, но там скептически пожали плечами и продолжили заниматься своими делами. Тем более что буквально через полгода после мюнхенской речи Путина развитые страны накрыло глобальным финансовым кризисом.
Когда прячут голову в песок
С момента распада СССР Кремль беспрестанно переживал фантомные боли по утраченному величию. Еще бы, самое большое в мире по площади государство, с мощным ядерным арсеналом выглядело недооцененным, порой униженным и оскорбленным. Запад не был склонен к резким движениям в отношении России, более того, европейские лидеры стремились «понять Путина». Впрочем, увидеть, что в душе у российского президента пытался и Джордж Буш-младший, правда, без особого успеха.
Однако съежившиеся границы, отсутствие лагерной дисциплины и стремление российских элит «зарабатывать здесь, а жить там» исключало реинкарнацию «империи зла». В лучшем случае Кремль мог претендовать на статус региональной сверхдержавы. Но амбиции при этом демонстрировались вполне имперские.
Отсутствие адекватной реакции на неадекватные амбиции Москвы открыло дорогу к эскалации претензий.
В апреле 2008 года на саммите НАТО в Бухаресте стремление США продавить получение Украиной и Грузией Плана действий по достижению членства (ПДЧ) потерпело фиаско из-за позиции Франции и Германии. Николя Саркози и Ангела Меркель (да, та самая Меркель, которая в начале ноября побывала в Киеве) выступили категорически против, а в Альянсе, как известно, решения принимаются консенсусом. В Кремле были довольны, ведь НАТО, если отбросить дипломатические реверансы, признал особые интересы России на постсоветском пространстве (за исключением стран Балтии).
Российский медведь решил немедленно пометить собственный ареал влияния и сделал это на Южном Кавказе в августе 2008 года. Скоротечная российско-грузинская война стоила Грузии 20% потерянной территории, продемонстрировала, что россияне продолжают воевать числом, а не умением.
Война 08/08 дала мощный сигнал Украине, который в печерских кабинетах решили проигнорировать. Верховная Рада в августе 2008 года не смогла даже принять постановление, осуждающее действия России, лицо официального Киева спасли оперативные поставки комплексов ПВО нашим стратегическим партнерам из Грузии. Мировое сообщество отвлеклось на войну от событий Олимпиады в Пекине без особого энтузиазма, «план Саркози» дал возможность остановить боевые действия и оформить создание полностью зависящих от России Абхазии и Южной Осетии, независимость которых в приличном международном сообществе признавать не принято.
Иными словами, за снятие болевого синдрома европейцы расплатились Грузией примерно так же, как в свое время Чемберлен и Даладье расплатились Чехословакией.
Сказка о соломенном бычке
Несколько лет, отделяющих агрессию против Грузии от аннексии Крыма и начала войны на Донбассе, Россия потратила на дорогостоящую модернизацию армии и выстраивание пропагандистской машины. Благо резко подорожавшие энергоресурсы позволяли многомиллиардные вложения в военную машину и силовиков.
В Кремле не ограничились военной модернизацией: колоссальные средства вкладывались в пропаганду «на экспорт», а также в кибератакующие структуры. Например, не жалели средств на развитие телеканала Russia Today. Ему удалось войти в линейку мировых информационных каналов, при этом борьба за симпатии зрителя не является первоочередной задачей. Куда важнее информирование в нужном русле, отвечающее интересам России. Интересной выглядит динамика: годовые затраты федерального бюджета на Russia Today с 2005 до 2018 год выросли в 10 раз, с $30 до $300 млн.
Это означает кардинальное изменение подходов к финансированию инструментов, поскольку Путин публично заявил о намерении постепенно сокращать расходы на оборону. В 2017 году они составили порядка $47 млрд. Впрочем, никто не мешал ему и череде министров обороны спонсировать военную машину через разнообразные квазигражданские программы — как это делалось в СССР.
В начале 2009 года министр иностранных дел России Сергей Лавров и госсекретарь США Хиллари Клинтон публично нажали кнопку перезагрузки двусторонних отношений, но выгоду из этого извлекла только Россия. Администрация Барака Обамы оказалась удивительно неэффективной в части противодействия агрессивным планам Кремля.
Революция достоинства и последовавшая впритык за ней аннексия Крыма показали, что российские инструменты влияния на общественное сознание оправдывают затраченные на их развитие средства. Мировому сообществу на протяжении нескольких месяцев активно рассказывали о «зверствах украинской хунты» и «выборе народа Крыма», о «шахтерах и трактористах», взявших в руки оружие (позднее появилась версия о найденных в шахтах базах хранения техники и вооружения), чтобы защитить «идентичность Донбасса».
Россия эффективно реализовывала информационное преимущество над Украиной до июля 2014 года, когда в небе над Донбассом на высоте 10 км был сбит Boeing-777 с 298 людьми на борту. Официальное расследование этой трагедии продолжается медленно, но сомнений в причастности к военному преступлению России не осталось практически ни у кого.
Никаких сомнений, что гибель малайзийского авиалайнера оказалась тем самым «черным лебедем», который перевернул восприятия агрессора с головы на ноги: внезапно в европейских столицах повеяло холодом и дымом. Оказалось, что даже если попытаться расплатиться с агрессором за счет Украины, то это никак не убережет европейцев от риска оказаться жертвами новой агрессии.
На тот момент мировое сообщество в лице Генеральной Ассамблеи ООН уже признало украинскую принадлежность Крыма резолюцией 68/262 от 27 марта 2014 года. В апреле того же года ПАСЕ лишила российскую делегацию права голоса за вмешательство в украинские дела. Кремль просчитался сразу в нескольких компонентах. Там недооценили решимость украинских граждан защищать свою страну, неожиданную для агрессора устойчивость Украины перед лицом внешней угрозы и стремление украинского общества стать членом ЕС. Не приходится сомневаться, что США и их союзники по НАТО располагали достаточно полной разведывательной информацией о происходящем на Донбассе, однако оказывать помощь жертве агрессии эффективными инструментами ее отражения не спешили.
Если отбросить конспирологические версии, ситуация вокруг Украины начиная с 2014 года напоминает сказку о соломенном бычке, в котором застряла лапа агрессивного русского медведя. По крайней мере отношение Запада к нашей стране менялось пропорционально укреплению Вооруженных сил. И пресловутые Javelin Украина получила не столько благодаря смене хозяина Белого дома, сколько в результате демонстрации своих оборонных возможностей.
Участие Петра Порошенко в саммитах НАТО стало не только демонстрацией его приверженности евроатлантической интеграции, но и сигналом Кремлю о том, что Украина находится в зоне повышенного внимания Альянса. И официальный Киев стремится воспользоваться этим фактом, претендуя на получение систем ПВО, фрегатов и новейших военных технологий.
Сохраняя лицо
Обижаться на нерешительность союзников не стоит. Хотя бы потому, что Украина не была связана со странами НАТО договорами о военно-политическом сотрудничестве, а от собственного внеблокового статуса избавилась уже после начала российской агрессии.
Поэтому не стоит удивляться, что США и ЕС отдавали преимущество экономическим санкциям против России, а не каким-либо военно-политическим акциям. Экономические ограничения и сворачивание политического сотрудничества с РФ должны были продемонстрировать нарастающую обеспокоенность Запада беспрецедентным пересмотром границ в Европе после Второй мировой войны и дать сигнал собственным избирателям, что нарушитель спокойствия не окажется безнаказанным.
Вряд ли в Вашингтоне и Брюсселе всерьез рассчитывали образумить Россию путем введения санкций. Но неуклонно усиливаемое экономическое давление позволяло выиграть время для выработки новых решений и минимизации издержек самого Запада от использования санкций.
Принятый в августе 2017 года впечатляющим большинством членов Палаты представителей и Конгресса закон CAATSA призван образумить Россию, как минимум ее упоминанием в списке стран-штрафников рядом с Ираном и КНДР. Судя по тому, что в октябре 2018 года Курт Волкер анонсировал введение новых санкций против РФ каждые один-два месяца, эффективность санкционного давления Вашингтона сложно назвать супервысокой.
Россию щелкнули по носу исключением из G8 весной 2014 года, и саммит, который должны были принимать в Сочи, прошел летом того же года в Брюсселе — на нем обсуждали ситуацию в Украине, так что выбирать российскую площадку для встречи в верхах было бы странным.
Запад оперативно свернул сотрудничество с Россией в военно-технической сфере, к примеру, Франция после продолжительных дискуссий отказалась поставлять российскому ВМФ вертолетоносцы Mistral. Свертывали страны ЕС, а также Канада и США сотрудничество с РФ в военно-промышленном комплексе. Так, в апреле 2014 года шведский концерн Volvo, не дожидаясь полномасштабных санкций против РФ, прекратил сотрудничество с ОАО НПК Уралвагонзавод по разработке перспективной российской боевой машины пехоты (БМП) Атом. Немного позднее, в сентябре 2014 года, с танкостроительным концерном Уралвагонзавод прекратили сотрудничество американский Caterpillar и канадский Bombardier.
Запад отказался от поставок оборудования для добычи энергоресурсов на полярном шельфе, ограничил использование финансовых инструментов и реагировал точечными решениями на так называемые выборы на оккупированном Донбассе и в Крыму. Забегая вперед, отметим, что пребывание под санкциями не помешало начальнику Генерального штаба Вооруженных сил РФ Валерию Герасимову летом 2018 года посетить с блицвизитом Берлин и Париж. Да-да, тому самому Герасимову, которому приписывают концепцию «гибридной» войны.
Санкции хороши в биполярном мире, но в условиях многополярности они срабатывают далеко не всегда. Их экономический эффект присутствует, однако остается половинчатым, поскольку Россия имеет возможность постоянно пополнять золотовалютные резервы. Ее энергоэкспорт не попал под санкции, и Россия остается одним из ключевых поставщиков нефти и газа в Европейский Союз.
Да, жертвой санкций со стороны ЕС пал амбициозный проект газопровода Южный поток, но Россия сегодня реализует Турецкий поток, призванный не только укрепить взаимопонимание с Турцией, но и зайти газовой трубой в страны Южной Европы. Еще более показательной выглядит вторая очередь газопровода Северный поток, реальность которого становится все более очевидной.
Перспектива гарантированного получения значительных объемов газа Германией и возможность распределения его через газовый хаб в австрийском Баумгартене крепко привязывают Берлин и Вену к Москве. Решимость США вводить санкции против государств, участвующих в прокладке Северного потока имеет, помимо очевидного мотива — сдерживание российской агрессии, еще один мотив — защитить интересы энергетических ТНК, стремящихся получить часть европейского рынка для поставок сланцевого газа из США.
В октябре 2014 года на заседании дискуссионного клуба Валдай Путин попытался в очередной раз поиграть мускулами. Он продолжил начатое мюнхенской речью: рассказывал о противодействии России США, пытался убедить, прежде всего, российскую аудиторию в неэффективности санкций Запада. И, конечно, попробовал возложить вину за санкции (на которые в августе 2014 года Россия ответила ограничением продовольственного импорта из США и ЕС) на Вашингтон. Получилось не особо убедительно. Но внутри России все это было встречено ура-патриотическим угаром.
Безусловно, последствия российской агрессии были бы много меньше, если бы Обама занял более внятную позицию в первые же месяцы кризиса. И сегодня много говорят о том, что 44-й президент США переложил ответственность за урегулирование конфликта на Донбассе на Берлин и Париж, а те не смогли обеспечить принятие эффективного решения.
С одной стороны, действительно имел место эдакий внешнеполитический «футбол» через Атлантику. Но с другой — Минские договоренности 2.0, достигнутые Нормандской четверкой в феврале 2015 года, признаны Советом Безопасности ООН основой для будущего урегулирования.
И дело не только в документах: и Франсуа Олланд, и Меркель пережили заметную эволюцию собственного отношения к России, основанную не только на разведывательных данных, но и опыте общения с посткрымским Путиным.
И при этом российского президента трудно назвать международным изгоем, как бы нам ни хотелось обратного. РФ эффективно использует любые возможности для демонстрации вовлеченности в решение международных проблем. Одна из них — чемпионат мира по футболу, гостями которого стали многие мировые лидеры. Только в 2018 году Путин встретился с рядом мировых лидеров, обидным исключением разве что выглядит игнорирование со стороны британского премьера Терезы Мэй. Ничего удивительного: попытка отравления Сергея и Юлии Скрипаль в Солсбери получила адекватную реакцию официального Лондона.
Возвращение НАТО
В экспертной среде сходятся во мнении, что агрессивность России вернула к жизни Североатлантический альянс, который после завершения холодной войны пребывал не в лучшей форме из-за отсутствия мотивации.
Играющая мускулами РФ оказалась эффективным раздражителем, и Альянсу пришлось отреагировать. На саммите в Варшаве в июле 2016 года было принято решение о размещении дополнительных сил НАТО в Центральной Европе и Балтии. Хотя численность подразделений не превышает бригады, что вряд ли может повлиять на ход боевых действий, сам факт возвращения заокеанских сил НАТО на Европейский континент выглядит показательным. Как минимум по той причине, что военные Альянса размещены в бывших социалистических республиках, что является не только показательной демонстрацией флага, но и гарантией от появления «зеленых человечков».
Хотя особенности президентства Дональда Трампа остаются предметом для дискуссий в экспертной среде, его эксцентричная манера поведения стала асимметричным ответом на агрессивные планы Путина. Именно Трамп требует повышения военных расходов Альянса до определенных договором о его создании — 2% от ВВП страны-участника.
В конце октября 2018 года из Вашингтона прозвучала инициатива о выходе США из Договора о сокращении ракет малой и средней дальности. США перестали делать вид, что не замечают, как РФ нарушает договор, запустив развитие этих видов вооружения. Так или иначе, но этот шаг из договора дал свежий импульс разговорам о новой холодной войне.
Впрочем, для понимания сути противостояния следует упомянуть лишь один факт: военный бюджет США превышает российские военные расходы в девять раз, на долю Штатов приходится добрая треть военных расходов в мире. По сути, любые конкретные меры по реализации планов Трампа сделать America great again в части модернизации ракетного вооружения, ВМФ и авиации могут поставить перед Россией неразрешимые проблемы. Которые она, впрочем, способна компенсировать асимметричными мерами. Одну из таких карт успешно разыгрывали в 2017-2018 годах: раскручивали управляемый хаос в Западной Европе за счет раздувания мигрантских проблем. Вторая карта — усиление давления на сопредельные государства, среди которых Украина занимает особое место.
Российская политическая элита внимательно изучила слова Збигнева Бжезинского о невозможности восстановления потенциала Советской империи без восстановления контроля над Украиной. Наша страна своими действиями начиная с 2014 года демонстрирует, что у Путина получается далеко не все. Поэтому установление контроля над Украиной выглядит ключевой внешнеполитической задачей четвертого президентского срока Путина. От ее решения зависит продолжение его политической карьеры в качестве «национального лидера». И неважно, каким образом это будет реализовано: то ли в качестве премьера при номинальном президенте Медведеве, то ли в роли главы Союзного государства России и Беларуси.
Обмен черными метками
Руководство России в своей внешней политике почти всегда ориентируется на российского избирателя — работает на иллюзорный статус сверхдержавы. Активно для этого использует известный политтехнологический прием Подтягивание к лидеру. Вот, например, развернули Штаты элементы системы ПРО в Европе — в июле 2016 года генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил, что система готова к использованию, а в 2018 году о своем стремлении разместить на своей территории ЗРК Patriot заявили Польша и страны Балтии.
И в ответ на это РФ выдала мультипликационный, в прямом смысле этого слова, ответ. 1 марта 2018 года в ежегодном послании Федеральному собранию российский президент продемонстрировал парламентариям мультфильм о новом ракетно-ядерном оружии. Правда, сказку о вечно летающей ракете с ядерным двигателем многие военные эксперты встретили с плохо скрываемым скепсисом. Но дело было сделано: бряцание оружием на экспорт и надувание щек — для внутреннего употребления.
Один из ключевых инструментов холодной войны — широкомасштабные военные учения. Если во время биполярного противостояния они выглядели демонстрацией военной силы, то сегодня важнее пропагандистский выхлоп. Россия, к примеру, информационной истерией вокруг совместных с Беларусью учений Запад-2017 заставила не только напрячься Польшу и страны Балтии, но и постаралась получить подтверждения лояльности со стороны Минска. Правда, в организованных за Уралом учениях Восток-2018, которые российская пропаганда называла «крупнейшими с 1981 года», принимало участие, по оценкам экспертов, куда меньше военных, чем было заявлено. И дело не только в сознательной дезинформации вероятного противника, но и в реальном состоянии дел российской армии.
В феврале 2018 года ОТРК Искандер были размещены в Калининградской области, откуда они угрожают одновременно нескольким странам НАТО. Российский анклав на побережье Балтийского моря — предмет давней головной боли для стратегов Альянса, причем отвечать на вызовы можно исключительно асимметрично. Таким ответом стали недавно завершившиеся в Норвегии учения Trident Juncture — крупнейшие маневры сил НАТО после завершения холодной войны.
На основе реализма
Нынешнее состояние дел в международных отношениях экспертам очень не хочется называть новой холодной войной. Слишком травматичны воспоминания о ней. Не так уж давно те годы, когда по линии соприкосновения Варшавского договора и НАТО частоколом стояли ракеты малой и средней дальности с подлетным временем в несколько минут.
Тем более что времена изменились. Да, сейчас мы имеем дело со стремлением одного из полюсов международных отношений (России) увеличить мощь своего притяжения — как минимум по периметру своих границ. Но не путем создания экономических союзов, а силой.
Как на это реагирует условный Запад? С одной стороны, он не может воспринимать ситуацию спокойно и игнорировать существующую угрозу, с другой — ни США, ни ЕС не заинтересованы в гипотетическом распаде России так же, как в 1991 году не были заинтересованы в распаде СССР. А как обеспечить плавное сползание РФ к контролируемому распаду? Готового решения у Вашингтона с Брюсселем пока нет. Не будь страшного 2014 года, не будь игры спичками на Ближнем и Среднем Востоке, РФ так и осталась бы в клубе сверхдержав (G8), так никто бы и не думал о ее управляемой дезинтеграции.
Но ситуация усугубляется тем фактом, что мир сегодня является многополярным, и Россия активно, но неумело использует эту особенность. Москва пытается презентовать себя Пекину и Дели в качестве замещателя их западных партнеров, замахивается на «особые отношения» с Латинской Америкой. В отличие от 40-80-х годов ХХ века Россия использует не финансовые вливания в экономику сателлитов и не поставки оружия, а пропаганду, промывку мозгов, «мягкую силу».
В связи с чем любопытной выглядит позиция Китая, не спешащего ни демонстрировать избыточную верность союзничеству с Россией, ни отворачиваться от нее. Опасения, что в случае ослабления РФ ее место в Восточной Европе займет Китай? В Вашингтоне упреждают сценарий, когда Пекин продолжит зарабатывать на торговле с Западом ресурсы для расширения сферы своего влияния. Торговая война, объявленная Трампом Китаю, объективно свидетельствует: сегодня в мире центров влияния куда больше, чем два.
Мы будем и дальше наблюдать за войной нервов, в которой Украина оказалась не только одной из горячих точек, но и позиционирует себя на стороне коллективного Запада. Этот выбор еще предстоит формализовать вступлением нашей страны в НАТО и ЕС, что можно будет назвать победой в гибридной войне. Правда, путь европейской и евроатлантической интеграции намного длиннее и сложнее, чем говорят отечественные политики. Но в любом случае у Киева нет иного выхода, кроме укрепления армии, внутренних преобразований и формирования привлекательного образа.
Мир вступил в период повышенной турбулентности, когда на смену нормам международного права на некоторое время пришло право сильного. Если Путин на это намекает, то Трамп говорит о новых реалиях достаточно открыто. Украинским политикам впору вспомнить сказку о потерянном времени и осознать, что государству для выживания срочно необходима кристаллизация национальных интересов и консолидация в деле их отстаивания.