"Кто бы ни был фактическим заказчиком, главным фигурантом дела остается клановый коррумпированный режим, фиктивное государство, которое в какой-то момент оказывается неотличимым от мафии", - пишет Газета.Ru, Россия.
Всю прошедшую неделю спираль "дела Гонгадзе" в очередной раз ошеломительно раскручивалась на Украине. Новости из Киева занимали первые строчки в выпусках российских новостей. И это не случайно.
Гибель экс-главы МВД Юрия Кравченко, по распространенному мнению, навсегда закрывает возможность добраться до самой главной истины или, во всяком случае, ее юридически безупречно доказать.
Это мнение разделяют как те, кто считает заказчиком преступления экс-президента Кучму, так и те, кто придерживается противоположного взгляда - что Гонгадзе убили, чтобы нанести сокрушительный политический удар по самому Кучме.
Возможно, это так. И юридически истина не будет доказана, т. е. заказчики не будут привлечены к суду и осуждены. Это было бы само по себе очень важно, но рискнем предположить, что это не главное. Не стоит тешить себя иллюзиями - подобные приказы редко отдаются в письменной или вообще сколько-нибудь определенной форме, а те, кому они отдаются, обычно связаны со своими патронами слишком тесными узами. Однако не менее важно и вполне достижимо доведенное до конца расследование в отношении всей цепочки исполнителей преступления. Наказание за исполнение преступных приказов и вскрытие всей той системы, в которой они возможны, не менее важное средство предотвращения подобных случаев. Исполнители должны понимать, что возмездие возможно и весьма вероятно, а вседозволенность не вечна.
И если Юрий Кравченко действительно покончил собой, то это можно трактовать как косвенное признание в его причастности к тайне смерти Гонгадзе. А в таком случае киевские власти имеют возможность восстановить всю исполнительскую цепочку и продемонстрировать, как она функционировала. А это чрезвычайно важно.
Ведь "дело Гонгадзе" - это отнюдь не сугубо украинское дело. Эта проблема вполне актуальна для всех постсоветских клановых режимов, прикрывающихся формальной или, как теперь модно говорить, управляемой демократией.
Многочисленные исчезновения журналистов и оппозиционных политиков в Белоруссии, убийство в Калмыкии оппозиционной журналистки Ларисы Юдиной несколько лет назад, недавнее убийство в Азербайджане редактора оппозиционного издания "Монитор" Эльмара Гусейнова - преступления одного смыслового ряда, с точки зрения политической. Все это проявления все того же "феномена Гонгадзе". При этом, с политической (а не с моральной и юридической) точки зрения, не так уж важно, кто заказывал убийство - те, на кого в первую очередь падает подозрение, или те, кто мог это использовать. В основе "феномена Гонгадзе" лежит то, что действующая клановая, закрытая, коррумпированная, врущая через СМИ, прокуратуру и суд власть в представлении населения вполне способна на это.
Полный контроль над всем - над судмедэкспертами, судьями, милиционерами, следователями, прокурорами - и привычка получать от них только "нужные" данные, заключения и решения в какой-то момент начинает работать против системы. Ставят ее всю целиком в глазах общества вне закона.
И, как показывает история с убийством украинского журналиста Георгия Гонгадзе, такие преступления, даже несмотря на то, что их расследование надежно контролируется, способны радикальным образом влиять на весь политический режим в стране.
Трагическое и страшное, "дело Гонгадзе" преподносит нам два урока, чрезвычайно актуальных и важных. Первый. Кто бы ни был фактическим заказчиком убийства, подобный режим (Кучмы, Лукашенко или Иллюмжинова) несет ответственность за эти смерти. Он не только не может организовать открытого и честного расследования, но, приватизируя правоохранительные органы, манипулируя судами и СМИ, контролируя все и вся, строит последовательно ту фикцию государства, которая в какой-то момент становится почти неотличима от мафии, начинает действовать в идеологии мафии и превращается в конце концов в жертву своей собственной безнаказанности. И второе. Подобные режимы не только в целом недолговечны, но и не способны гарантировать исполнителям неприкосновенность. Они-то, в сущности, и есть, наряду с их жертвами, сами такие же жертвы безнаказанности, располагающие свою будущую судьбу в пространстве между возмездием тюрьмы, пулей снайпера и самоубийством.