НГ: Поцелуй Великого инквизитора

Все постсоветские годы в России крайне остро и болезненно ощущалась когнитивная разреженность - недостаток идей, смыслов, отсутствие универсального проекта развития государства, общества и в меньшей мере Церкви, - пишет политолог, кандидат юридических наук, директор Центра восточноевропейских исследований Андрей Окара в российской Независимой Газете.

В общественном сознании переваривались идеи классического либерализма, либертаризма, евразийства и неоевразийства, охранительного консерватизма, консервативной революции, обществу предлагались разнообразные концепты – Русская доктрина Виталия Аверьянова и Андрея Кобякова, Проект Россия околокремлевских анонимов-охранителей, Остров Россия Вадима Цымбурского, Пятая империя Александра Проханова, Суверенная демократия Владислава Суркова, Суверенитет духа Олега Матвейчева, Политическое православие политтехнологов из окрестностей Чистого переулка (столичная резиденция Патриарха Московского и всея Руси), Атомное православие Егора Холмогорова и т.д.

Однако почти все эти проекты оказались идеократичными утопиями, поскольку базировались на каком-либо существенном допущении. Например, что подавляющая часть политической элиты должна стать сторонниками именно этой, а не какой-нибудь другой идеологии или политического концепта. В результате ни один из проектов, написанных талантливыми и неглупыми людьми, не попал в центр общественного интереса, ни один из них не завладел вниманием широкого круга адептов и последователей. Напротив, в обществе лишь усилилось убеждение, что эпоха идеологий и "больших" идей безвозвратно прошла, что в современном мире есть только прагматизм, утилитаризм, мелкие приватные интересы и постмодернистский иммунитет против сферы идеального как таковой.

И вот несколько лет назад появился концепт, который немного оживил идеологическое пространство и привнес ощущение некоторого идейного развития.

Четыре лика Русского мира

Речь о нескольких программах и доктринах (как светского происхождения, так и церковного) под общим названием – Русский мир.

На данный момент все многообразие проектов, именуемых Русским миром, можно свести к четырем основным концептам.

Во-первых, Русский мир как пространство распространения русского литературного языка, общих советских и постсоветских культурных кодов, общей ностальгии по СССР. Это направление концептуально озвучили политтехнологи "методологической" школы Петр Щедровицкий, Ефим Островский и Сергей Градировский (однако впервые концепт Русского мира заявили в середине 1980-х годов старшие "методологи" – Сергей Железко и Ирина Жежко). Они исходили из представления, что Русский мир – это поддающееся геокультурной интеграции пространство существования русского литературного языка. Русский язык задает иные параметры мышления, чем, скажем, английский, немецкий, арабский или китайский.

Кремль и околокремлевские круги, где Русский мир рассматривается как сфера влияния Кремля и возможного построения квазиимперской государственности либо москвоцентричного союза в рамках СНГ

Во-вторых, философ и футуролог Александр Неклесса, понимающий Русский мир как "республику многих народов", как горизонтальное единство "многих Русей" – и российских, и находящихся за пределами России (подобный тип Русского мира популярен также в кругу сторонников и симпатизантов "новгородской" идеи (Вадим Штепа и др.), но отрицается москвоцентристами).

В-третьих, Кремль и околокремлевские круги, где Русский мир рассматривается как сфера влияния Кремля и возможного построения квазиимперской государственности либо москвоцентричного союза в рамках СНГ (концепт выступает как аналог евразийской доктрины, разработанный специально для Украины и Беларуси: евразийство – это ось Москва–Казань–Махачкала–Астана, Русский мир – ось Москва–Киев–Минск).

В-четвертых, Русская Православная Церковь и околоцерковные круги: Русский мир как сфера распространения влияния Чистого переулка и российского варианта православия, как русскоязычное и "русскокультурное" православное пространство, в котором должна быть единая интерпретация общей истории.

Почти во всех концепциях превозносится значение русского литературного языка, для большинства важна единая интерпретация "общего прошлого", почти все идеологи(за единичными исключениями) рассматривают украинскую и белорусскую идентичность, культуры и языки в качестве неприятных конкурентов для Русского мира

Почти во всех концепциях превозносится значение русского литературного языка, для большинства важна единая интерпретация "общего прошлого", почти все идеологи (за единичными исключениями) рассматривают украинскую и белорусскую идентичность, культуры и языки в качестве неприятных конкурентов для Русского мира, наиболее радикальные пытаются их откровенно демонизировать, пояснить их возникновение "польско-австрийско-немецко-ватиканской интригой", а развитие и утверждение – протекционизмом коммунистического режима в 1920-х годах.

Святейший Патриарх Кирилл понимает Русский мир как наднациональный геополитический проект (по аналогии с Британским Содружеством Наций) – "если в стране используется русский язык как язык межнационального общения, развивается русская культура, а также хранится общеисторическая память и единые ценности общественного строительства".

Однако акцент в ней сделан не на церковно-мистическом, а на геополитическом и геокультурном содержании. Святая Русь, к которой апеллируют идеологи Русского мира, – это реальность экклезиологическая, а не географическая и тем более не геополитическая. Русский мир – это не формула цивилизационной идентичности православных стран, а имперостроительная идеология с элементами этнонационализма.

Если великорусы, малорусы и белорусы– это три государства, но один народ (а именно так любят говорить идеологи Русского мира), то в таком случае единая для них всех Православная Церковь(Московский Патриархат) должна взять на себя функцию удержания России, Украины и Беларуси в едином геополитическом и геокультурном пространстве

Концепт Русского мира является развитием еще дореволюционной теории триединой русской нации, состоящей из трех субэтносов – великорусов, малорусов и белорусов. Каждое суверенное государство, согласно церковным канонам, может претендовать на автокефальную Православную Церковь. Но если великорусы, малорусы и белорусы – это три государства, но один народ (а именно так любят говорить идеологи Русского мира), то в таком случае единая для них всех Православная Церковь (Московский Патриархат) должна взять на себя функцию удержания России, Украины и Беларуси в едином геополитическом и геокультурном пространстве.

Концепт Русского мира в большинстве редакций основан на принципах властного моноцентризма и иерархической системы управления, характерных для российской политической культуры, но становящихся в условиях постиндустриального общества все менее привлекательными и конкурентоспособными.

Метафизическое измерение концепта заставляет вспомнить "Легенду о Великом инквизиторе" Достоевского: вместо трансцендентного – защита утилитарных интересов, вместо Христа – геополитическая доктрина по удержанию в общем пространстве "неразумных младших братьев", стремящихся к церковной и геокультурной независимости (прежде всего Украины, Беларуси и Молдовы).

Продвижение концепта Русского мира не принесло ни нового формата взаимопонимания внутри Украины или Беларуси, ни консолидации общих геополитических и геоэкономических интересов России, Украины и Беларуси на международной арене, ни нового цивилизационного или геокультурного знаменателя для православных стран.

Концепт Русского мира способен замедлить или пресечь тенденции к объединению Православных Церквей внутри Украины

Однако концепт Русского мира способен замедлить или пресечь тенденции к объединению Православных Церквей внутри Украины. Так, в частности, 2 октября 2009 года в Киево-Печерской лавре состоялась первая встреча представителей Украинских Православных Церквей Московского и Киевского Патриархатов (УПЦ МП и УПЦ КП) для выяснения возможности и перспективности ведения диалога между Церквами. 3 ноября того же года Патриарх Кирилл выступил на III Ассамблее Русского мира со своей программной речью, после чего стало очевидным, что никакое объединение Киевского Патриархата и Украинской Автокефальной Православной Церкви с легитимной УПЦ МП, исповедующей доктрину Русского мира, невозможно. То есть одна из функций этой идеологической конструкции в Украине – создавать идеологическую напряженность внутри УПЦ МП и не дать украинским православным юрисдикциям возможности объединиться.

Прошедшие 8 июля с.г. в Киево-Печерской лавре Собор епископов УПЦ и Великий Собор УПЦ, несмотря на всю неопределенность их решений, показали, что Русский мир – это доктрина сугубо московского происхождения и что в Украине она неактуальна не только для сторонников Киевской идеи, но даже для представителей "одесско-донецкой" партии в Церкви (сторонников Одесского митрополита Агафангела (Саввина). Для последних она скорее выполняет роль символа лояльности Чистому переулку, чем универсальной геокультурной и социальной доктрины. Автору настоящих строк доводилось выслушать немало скептических упреков в адрес разбираемого концепта от множества вполне промосковски ориентированных православных священников и мирян УПЦ МП, общий смысл которых сводится к тому, что если "одесско-донецкая" партия придет к руководству Украинской Церковью в ближайшем будущем, идеи Русского мира в их политике и идеологии отойдут на задний план.

Русский мир и грекокатолики как главные конкуренты украинского православия

Последствия развития сценария по сохранению конфессионального раскола внутри Украины при всей его видимой успешности могут быть катастрофичными для украинского православия: главным выгодоприобретателем от раскрутки концепта Русского мира может стать Украинская Греко-Католическая Церковь (УГКЦ). Возглавляемая харизматичным 41-летним архиепископом Святославом (Шевчуком), имеющая амбициозную программу развития (в том числе увеличение своего присутствия в Центральной и Юго-Восточной Украине), не имеющая проблем с каноничностью своего статуса, ориентированная не на латинизацию обряда, а наоборот – на византинизацию (поэтому все более воспринимаемая простыми людьми как "православная"), прошедшая через опыт катакомбного существования при советской власти, эта Церковь в ближайшее время может совершить качественный рывок. На фоне трех православных юрисдикций, ведущих бесконечные споры об исторических артефактах, национальной идентичности и собственной каноничности/неканоничности Церковь, которая сосредоточит свои усилия на свидетельствовании о Христе и на вопросах социальной этики, обретет невиданный дотоле потенциал развития.

На фоне трех православных юрисдикций, ведущих бесконечные споры об исторических артефактах, национальной идентичности и собственной каноничности/неканоничности Церковь, которая сосредоточит свои усилия на свидетельствовании о Христе и на вопросах социальной этики, обретет невиданный дотоле потенциал развития

Не так давно Киевский Патриарх Филарет (Денисенко), а затем и глава УГКЦ верховный архиепископ Станислав заявили о необходимости строить Украинский мир (похоже, эта идея восходит к популярному в 1990-е годы приему объявлять ту или иную юрисдикцию (УГКЦ, УПЦ КП) "единственной национальной Церковью украинцев").

Эти заявления еще больше выявили контрпродуктивность различных этнофилетистских доктрин, ибо они раскалывают и Украину как страну, и УПЦ как Церковь, служащую прибежищем для людей с различной идентичностью. В результате противопоставления концептов Русского мира и Украинского мира оказывается, что сторонники первого, по идее, должны быть православными москвоцентристами с "малороссийской" или "общерусской" идентичностью, а сторонники второго – украиноцентричными грекокатоликами. Для украиноцентричных православных украинцев в пространстве идентичностей просто не остается места. Так что концепция Русского мира вместо декларируемого консенсуса и взаимопонимания ведет к обострению внутренних противоречий и создает почву для еще одного церковного раскола. Не исключено, что некоторые идеологи Русского мира и некоторые грекокатолические иерархи смогут договориться между собой о разделе Украины между РПЦ и УГКЦ и о расколе украинского православия.

Концепция Русского миравместо декларируемого консенсуса и взаимопонимания ведет к обострению внутренних противоречий и создает почву для еще одного церковного раскола

Впрочем, оба этих фактора – наступление грекокатоликов и натиск строителей Русского мира – могут сыграть и на благо украинского православия. Слабая система в таких условиях разрушается, но сильная и амбициозная – только выигрывает. Оппоненты способны спровоцировать конструктивные процессы – обновление, повышение устойчивости любой системы, увеличение ее привлекательности и конкурентоспособности. В случае УПЦ это означает усиление социальной функции, привлечение в Церковь активных граждан (как мирян, так и священников), интеллектуальный рост – развитие богословия и православной социальной этики, появление нового "проекта Украины" и нового "миростроительного" проекта, основанного на ценностях восточнохристианской цивилизации, а главное – увеличение атмосферы дружбы и братской любви: и внутри Церкви, и во всем украинском обществе.

Так, Брестская Уния 1596 года стала трагедией для украинского и белорусского православия, однако одновременно она стала и мощным фактором консолидации всего православного мира: именно в полемике с ней появился весь тот знаменитый православный ренессанс XVII века, распространившийся позже из Украины и Беларуси в Московское царство.

Украинское православие в поисках равновесия

Украинская Православная Церковь Московского Патриархата является достаточно сложной структурой, в которой на данный момент факторов неустойчивости значительно больше, чем факторов стабильности. Церковь находится в процессе поиска своей идентичности – как внутренней, так и внешней – в диалоге с иными Церквами. Если учесть, что одновременно идет мучительный поиск новой культурной и геополитической идентичности всей Украины, причем в крайне неблагоприятных социально-политических и международных условиях, будущее УПЦ МП не может не вызывать опасений.

На данный момент Украинская Православная Церковь оказалась площадкой, на которой сошлись две различные украинские идентичности – украиноцентричная и "малороссийская", две противоположные стратегии развития православия – создание автокефальной Церкви и фактическое превращение УПЦ МП в экзархат РПЦ (как было до 1990 года), две геокультурные и геополитические доктрины – киевоцентричная, восходящая к пророчеству о Киеве как Втором Иерусалиме, и доктрина "Русского мира", восходящая к пророчеству о Москве как Третьем Риме.

Украинская Православная Церковь оказалась площадкой, на которой сошлись две различные украинские идентичности – украиноцентричная и "малороссийская",

В сложившейся ситуации УПЦ МП является структурой, которая в большей степени способствует сохранению единства Украины как страны и государства, а также украинского народа и украинской политической нации, чем их разделению по ментальному либо географическому признакам. В значительной степени это стало возможным благодаря мягкой политике, проводимой предстоятелем УПЦ Блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром (Сабоданом).

В ситуации инерционного развития и отсутствия внешних вызовов нынешняя альтернатива для Украинской Церкви "автокефалия vs экзархат" могла бы исчезнуть из фокуса общественного внимания – status quo сохранялся бы неопределенно долгое время.

Но в ситуации жестких внешних вызовов и при отсутствии в высшем руководстве УПЦ МП иерархов с уровнем доверия, харизмой и авторитетом, такими как у митрополита Владимира, и с уровнем ожиданий, как у главы УГКЦ верховного архиепископа Святослава, альтернатива "автокефалия vs экзархат" способна одновременно воплотиться в двух своих крайностях: часть Церкви попытается создать автокефалию, часть – уйти в РПЦ. Подобная перспектива может оказаться очень серьезным испытанием и для Украины, и для украинцев, и для украинского православия.

Именно логика складывающегося в настоящее время социального дизайна предопределит формат будущего: на наших глазах не просто появляются новые субъекты, не просто вызревают новые отношения и явления, но рождается принципиально новая реальность.

Нынешний этап развития постсоветского политического и конфессионального пространства уместно рассматривать как турбулентный и бифуркационный – с одной стороны, высока неопределенность протекания ключевых для общества, государства и Церкви процессов, снижается уровень управляемости и прогнозируемости внутри иерархически организованных социальных систем, к каковым относится и Церковь.

С другой стороны, именно сейчас появляется большое количество социальных субъектов с собственной повесткой дня, идеологией, миссией, новой системой взаимосвязей, осознанием своей ролевой самодостаточности. Именно логика складывающегося в настоящее время социального дизайна предопределит формат будущего: на наших глазах не просто появляются новые субъекты, не просто вызревают новые отношения и явления, но рождается принципиально новая реальность. Будет ли эта реальность постхристианской, внехристианской или неохристианской, в немалой степени зависит от состояния современных Церквей – от их эффективности и конкурентоспособности, от их умения отвечать на вызовы времени. Точнее, реальность будущего зависит не столько от Церквей как социальных структур, но от Церкви как невесты Христовой – от того, способна ли она в условиях очевидной апостасии вновь свидетельствовать о Христе.

***

В рубрике Мир о нас статьи из зарубежных СМИ об Украине публикуются без купюр и изменений. Редакция не несет ответственности за содержание данных материалов