В судьбе поэтессы Елены Телиги перепутались страны и народы: она родилась в украинской семье в Подмосковье, в юности даже не говорила на родном языке, националисткой стала в Чехии, а погибла 70 лет назад от рук немцев в Киеве, - пишет Владимир Гинда в рубрике Архив в № 12 журнала Корреспондент от 30 марта 2012 года.
Былинная история про Илью Муромца, который до 33 лет как привязанный сидел на печи, а после стал богатырем и долгие годы защищал свой народ, нашла свое неожиданное преломление в судьбе украинской поэтессы Елены Телиги. Появившись на свет в Подмосковье, она долгое время не говорила на украинском. Но одна малозначительная беседа перевернула ее мироощущение, заставила вспомнить язык предков и привела в ряды националистов. Там Елена, носившая в девичестве фамилию Шовгенова, не просто стала поэтессой, но и превратилась в одну из символических жертв освободительной борьбы: 70 лет назад, в конце февраля 1942 года, немцы расстреляли Телигу за приверженность идеям украинского национализма.
Как Муромец
Будущая поэтесса родилась в июле 1906 года в небольшом подмосковном городке Ильинске в семье украинских мещан. В Украину они перебрались только в 1918 году, где отец, известный гидротехник, получил работу профессора Киевского политехнического института. Позже глава семьи стал еще и министром в правительстве Украинской Народной Республики. Эта деталь определила его будущее - перед угрозой прихода большевиков он вместе со старшим сыном эмигрировал в Чехию. В Украине осталась женская часть семьи и еще один брат Телиги.
Будущая поэтесса родилась в июле 1906 года в небольшом подмосковном городке Ильинске в семье украинских мещан. В Украину они перебрались только в 1918 году, где отец, известный гидротехник, получил работу профессора Киевского политехнического института
Жизнь при большевиках была для них не сладкой: чтобы как-то свести концы с концами, мать продавала домашние вещи. Долго терпеть этот коммунистический образ жизни Шовгеновы не смогли, и в середине 1922 года семья воссоединилась в буржуазной Чехии, в городе Подебрадах. Здесь отец будущей поэтессы работал ректором Украинской сельскохозяйственной академии. “После той жизни, что я имела в Киеве, Чехия мне показалась раем… хотя тоже часто приходилось есть только “ второе дешевое” и ходить в дырявых чулках и туфлях. Но что было все это по сравнению с совдепией! Та уже хорошо меня закалила”, - так описывала свои впечатления от переезда в письме подруге Наталье Левицкой-Холодной в июле 1924 года.
В том году девушка из профессорской семьи поступила на историко-филологическое отделение пражского Украинского педагогического института. Тогда-то с ней и приключилась история, превратившая скромную барышню из русскоязычной семьи в украинку. Писатель Улас Самчук в своей книге На белом коне пересказал воспоминания Телиги об этом моменте. Мол, все случилось на большом балу, который устроил благотворительный комитет русских монархистов. Девушка оказалась в обществе блестящих кавалеров, где светская беседа неожиданно свернула на тему украинского языка. Один из монархистов стал насмехаться над ним, и все дружно захохотали. “А я вдруг почувствовала в себе острый протест. Я сама не знала почему. И я не выдержала этого напряжения, мгновенно встала, ударила кулаком по столу и возмущенно крикнула: “Вы - хамы! Собачий язык - мой язык! Язык моего отца и моей матери! И я вас больше не хочу знать!” - так описала ситуацию Телига. Тогда она ощутила себя Ильей Муромцем, который 33 года сидел на печи, - вот и юная поэтесса стала говорить исключительно на родном языке.
Вскоре среди украинских эмигрантов, а Прага на тот момент была одним из центров украинской культуры, стали популярны ее стихи, написанные на языке предков. Друзья Телиги даже отослали некоторые из них Дмитрию Донцову, идеологу украинского национализма, в те годы редактировавшего литературный журнал во Львове. Тот одобрил эти поэтические опыты, после чего стихотворения молодой поэтессы стали регулярно появляться в эмигрантской периодике
После той жизни, что я имела в Киеве, Чехия мне показалась раем… хотя тоже часто приходилось есть только “ второе дешевое” и ходить в дырявых чулках и туфлях. Но что было все это по сравнению с совдепией! Та уже хорошо меня закалила
Примерно в то же время в ни профессорской дочери произошло еще одно ключевое событие - она встретила своего будущего мужа, выходца с Кубани Михаила Телигу. Они познакомились на концерте украинской молодежи, где потомок кубанских казаков играл на бандуре и исполнял народные думы.
Изначально поэтесса настраивала своего будущего супруга на свободные отношения. “Делайте, милый, как хотите, ходите везде, знакомьтесь, “флиртуйте”. И мне Вы никогда не сделаете неприятности. Только такая любовь хороша, как у нас, когда она не “каторга египетская”, не обязанность, а светлое, радостное, свободное счастье!” - писала она своему жениху тогда. Однако вся эта “свободная любовь” через пару лет после знакомства довела молодых людей до венца.
И хотя их супружество оказалось бездетным и совсем не идиллическим (Елена Телига вскоре закрутила роман с 50-летним Донцовым, который был старше ее на 23 года), они не расстались и прожили вместе 16 лет, до самой смерти. “Он [Михаил Телига] был для нее всем - и мужем, и отцом, и опекуном, и товарищем, часто старшим братом, который мог и пожалеть, а иногда и прикрикнуть”, - вспоминала Левицкая-Холодная.
Возвращение
В 1929 году семья Телиги перебралась в Варшаву и окунулась в нелегкий, безденежный быт. Муж поэтессы трудился землемером в деревне, а сама она бралась за любую работу. “Я ела в основном раз в день. Работала в склепе (магазине) как модель, иногда по несколько часов стояла перед портнихами и портными в одной комбинации”, - так Телига описывала в письме подруге свою варшавскую жизнь в 1932 году. Когда положение становилось критическим, семейная чета нанималась в рестораны и кабаре: он играл на бандуре, а она танцевала.
Но все это не спасало, и супруги переехали в деревню. Там дела пошли еще хуже. “Представь себе жизнь: есть надо только картофель и яйца, мыться негде. Аптеки близко нет, врача нет, а вокруг все кишит болезнями, нарывами, грязью, мухами, блохами, клопами, комарами”, - рассказывала поэтесса Левицкой-Холодной. В 1939 году нужда погнала чету Телиг в Краков. Там Елена встретила своего давнего знакомого, известного деятеля украинской эмигрантской культуры Олега Ольжича и вступила в Организацию украинских националистов Андрея Мельника (ОУН(м)). Здесь она нашла лучшее применение своим талантам, чем танцы, - стала готовить тексты агитационных воззваниий и листовок, которые оуновцы переправляли в Украину.
Я ела в основном раз в день. Работала в склепе (магазине) как модель, иногда по несколько часов стояла перед портнихами и портными в одной комбинации
К работе над этими агитками Телига относилась очень серьезно. “Когда мы несем идею украинского национализма на свои земли, не должно быть ни одного пустого слова. Каждый лозунг должен врастать в нашу землю, а не засорять ее пустой чешуей”, - написала она позже в одной из своих статей.
Прошло совсем немного времени, и вслед за листовками в Украину попала и сама Телига. Она пробралась на территорию своей родины из оккупированной Польши в середине июля 1941 года вместе с Самчуком в составе походной группы ОУН. Эти отряды проникали в уже частично оккупированную немцами Украину, пытаясь воспользоваться временным безвластием, чтобы укрепить националистическое движение в бывшей советской республике.
Телига и ее товарищи тайно перешли реку Сян, по которой проходила граница между оккупированными немцами Польшей и Украиной. “Быстро сбросили обувь, я забрал свои и Лены вещи. Вода была теплая, немного бурная и мутнее, чем обычно. За нами с берега следили глаза наших друзей, а когда мы вырвались на другой берег, кинулись в кусты и спонтанно бросились в горячие, крепкие объятия. Наши сердца взволнованно бились, наши глаза восторженно горели. Мы же были на украинской земле! В Украине”, - так описывал этот момент Самчук.
Она пробралась на территорию своей родины из оккупированной Польши в середине июля 1941 года вместе с Самчуком в составе походной группы ОУН.
Конечной точкой этой группы стал Киев, где поэтесса оказалась в октябре 1941-го. Туда же скоро приехал и ее супруг.
В тот период в Киеве оуновцы были чрезвычайно активны, они создали здесь организацию Украинская национальная рада и даже нелегальный Союз украинских писателей, который и возглавила Телига. Союз стремился объединить всех украинских литераторов и направить их творчество в национальное русло.
“Что такое был тогдашний союз, об этом можно бы написать объемный том, - писал Олег Жданович, один из участников походных групп ОУН. - Но коротко: писателей настоящих не было, но надо было для тех, которые могли или хотели стать писателями, создать среду”. Телига сумела эту среду создать, а в ноябре того же года даже получила от оккупационной власти помещение для работы на ул. Трехсвятительской, 23. Тогда же она стала главным редактором литературного еженедельника Литавры, выпускавшегося при ежедневной оуновской городской газете Украинское слово.
Немцы явно ошиблись, выделив Телиге помещение, - она не собиралась поддерживать оккупантов. Наоборот, не давала печатать в еженедельнике статьи, воспевающие немецкую власть. “Прошу этот хлам бросить в корзину. Это фольксдойчевская графомания. Это, пожалуй, те же писатели, что и Сталину так щедровали”, - описывал реакцию Телиги на подобные материалы Михаил Сытник, сотрудник Литавр.
Утром 9 февраля 1942 года поэтесса явилась к своим подшефным литераторам, где ее и арестовали гестаповцы. Через час за Телигой пришел муж и, чтобы не оставлять жену, тоже назвался писателем.
Еженедельник выходил недолго - напечатали лишь четыре выпуска, а после немцы его закрыли. Причем по оригинальной причине - оккупанты увидели в нем материалы, прославляющие коммунистических писателей. Хотя все дело было в том, что Телига опубликовала материал о расстрелянном НКВД писателе Дмитрии Фалькивском, упомянув и о его партийном прошлом, и о службе на большевиков, и о разочаровании в советской системе.
А вскоре немцы, которых явно не устраивала слишком активная националистическая деятельность ОУН на оккупированных территориях, стали задерживать членов организации. Узнав об этой волне арестов, друзья посоветовали Телиге оставить столицу и даже не появляться на пороге Союза писателей. Но Елена решила, что ее ждут люди и она не может к ним не прийти.
Утром 9 февраля 1942 года поэтесса явилась к своим подшефным литераторам, где ее и арестовали гестаповцы. Через час за Телигой пришел муж и, чтобы не оставлять жену, тоже назвался писателем. В результате немцы взяли и его. На этом свободная жизнь для обоих закончилась. А в конце того же месяца оккупанты расстреляли Михаила и Елену Телиг в Бабьем яру.
***
Этот материал опубликован в №12 журнала Корреспондент от 30 марта 2012 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.