Министр образования Сергей Квит дал интервью журналу Корреспондент.
В нем он рассказал какие школы и вузы перестанут существовать, что такое ПТУ по-голландски, введут ли плату за обучение в старших классах и как учиться детям из зоны АТО, пишет Евгения Вецько в №11 издания от 20 марта 2015 года.
Вокруг здания Министерства образования всё ещё стоит забор, поставленный при Дмитрии Табачнике, главе ведомства в правительстве Николая Азарова в 2010-2014 годах. Убрать ограду, как обещал сразу после своего назначения нынешний министр, Сергей Квит, оказалось не так легко – она принадлежит Киеву и поставлена на средства города.
Мало изменилась и приёмная: те же вычурные таблички и мебель. Зато ведомство возглавляет явная противоположность экс-министру.
«Квит известен своей антитабачной позицией», – шутят о нём журналисты и политики.
Человек с европейским образованием, он даже журналистов встречает по-западному просто. Но в рамках реформы системы образования ему придётся пойти на непопулярные и жёсткие меры. «Закрыть» и «сократить» – эти слова постоянно звучат из уст чиновников Минобразования. С этого мы и начали беседу.
— Количество школ, как того требует МВФ, сокращаться будет?
— Да, есть цель оптимизировать. За последние семь-восемь лет численность учеников уменьшилась на треть, а учителей осталось столько же.
— Но есть школы, в которых учатся по 40 детей в классе.
— А есть, где восемь детей и восемь учителей. Маленькие школы – это очень дорого, непродуктивно, и мы не можем обеспечить качество образования в них. Поэтому необходимо, закрывая такие школы в определённом районе, открывать качественные полноформатные с хорошими педагогами, материально-технической базой.
Но мы должны говорить о дороге, о транспорте. В прошлом году из-за нехватки средств мы отменили все программы. И первая из них, которая должна быть восстановлена, – это Школьный автобус. Без этого закрывать школы нельзя. Поэтому всё зависит от экономики. Это системная государственная проблема. Тем же учителям, которые останутся без работы, нужно помочь её найти.
Но решать проблему нужно. Такие реформы прошли во всех постсоветских странах. Просто мы отодвигали её, прятали голову в песок.
— Сколько планируется сократить учебных заведений?
— Так не стоит вопрос. Следует ли закрывать школы и сколько закрывать, будут решать местные власти. Мы децентрализуем все процессы. Местные власти прекрасно знают, какие в регионе есть проблемные школы, какие могут, а какие не могут нормально существовать. Если бы я сидел и командовал в каждом уголке, кто что должен сделать, это было бы неэффективно.
А разнарядок по количеству школ, которые нужно сократить, не существует. Не все малоформатные школы надо закрывать. В некоторых сёлах (особенно горных) их надо оставить. Потому что закрытие школы часто влечёт за собой исчезновение деревни.
— Закрываться будут и ПТУ…
— У нас есть концепция реформы профессионально-технического образования. Мы называем её голландской. Смысл такой. У нас сейчас более 1.200 училищ. Это отголосок советских времен, индустрии, работавшей в то время. Той сети предприятий уже не существует, она очень изменилась, а советская сеть ПТУ осталась. К тому же часто в них учится очень мало учеников. Это непродуктивно. Поэтому мы создадим новый тип учебных заведений – региональный многопрофильный центр профессионального образования. Их может быть несколько десятков.
На областном уровне будут созданы советы, куда войдут представители властей, этих учебных заведений, местного бизнеса и предприятий, которым требуются рабочие конкретных профессий. Такие советы будет решать, какие заведения закрываются, какие открываются, каковы перспективы.
В таких центрах может быть несколько тысяч студентов и разные профессии.
— Чем они тогда отличаются от университетов?
— Там будут учить профессиям. Эти учреждения работают с рынком труда. Университеты тоже работают, но вузы больше ориентированы на науку. Здесь главное отличие.
— Было 1.200, а станет несколько десятков. Тысячи преподавателей останутся без работы.
— Здесь нет цели провести сокращение. Есть цель дать то, что нужно индустрии. Поэтому я думаю, что будет определённое перетекание из одной профессии в другую в зависимости от специализации региона. Новые учебные заведения просто обретут другой вид. А элементы экономии если и будут, то, например, на администрации.
Также, если мы уменьшаем количество университетов, то студентов переводим в другие вузы. Лицензионные объёмы это позволяют. С преподавателями труднее, потому что каждый университет хочет иметь в своих рядах лучших. У нас есть университеты, которые не дают качественного образования, а фактически продают дипломы. Преподавателям этих вузов найти работу будет сложнее. А в принципе если мы кого-то закрываем, то министерство заботится, чтобы перевести студентов и трудоустроить преподавателей и сотрудников. Даже я иногда лично обзваниваю ректоров и прошу взять на работу преподавателей и зачислить студентов.
— В Украине работало около 800 высших учебных заведений, а останется чуть более 300. Не слишком серьёзный удар по системе высшего образования?
— У нас было 802 вуза разного уровня аккредитации. Техникумы и колледжи – это первый-второй уровень. После принятия закона О высшем образовании они попали в разряд профессионального образования. Это не хуже, чем высшее, просто другое. Осталось примерно 317 вузов. Почему примерно – потому что часть колледжей оказалась в структуре университетов. И теперь они должны определиться — или они остаются в этой структуре или идут на рынок труда.
А в конце учебного года мы заберем лицензии ещё у нескольких десятков вузов, неспособных давать качественное образование. Нужно открывать аспирантуру, докторантуру по новым принципам. Это не все смогут сделать. И есть ещё много других вопросов, на которые нужно давать ответ. Кто не сможет, будет закрываться.
— Минобразования также приняло решение сократить перечень отраслей и специальностей. Это сокращение ставок, а значит, и зарплат преподавателей.
— Мы сокращаем перечень отраслей и специальностей. Их очень много. Советская власть раздувала нагрузки преподавателей, ориентируясь на аудиторные часы. Это неправильно. Преподаватель должен проводить исследования, публиковаться. И в том числе преподавать. Наше задание — уменьшить нагрузку с 900 до 600 часов.
Снижения зарплат это не вызовет. Мы будем платить за другие виды работ — за участие в конференциях, публикации, какие-то чисто педагогические нагрузки. Это означает, что преподавателя мы разгрузим и он не должен будет все время говорить.
— О существенной части реформы. Когда украинские школы перейдут на 12-летнее обучение?
— Нам нужна 12-летняя школа. Здесь не может быть никаких дискуссий. Если не будет войны, если будет прогресс в экономике, то переход состоится в следующем учебном году.
Эти изменения не механические. Учителей нужно учить иначе, к ним нужно предъявлять новые требования, иначе платить. Их профессия должна стать престижной. Материально-техническая база, профильные специализированные кабинеты – нужно сделать очень многое, чего мы сейчас по экономическим причинам сделать не можем.
— То есть пока не появятся деньги, реформы не будет?
— Пока нет денег, мы делаем то, что можем. Готовим базовый закон об образовании, который будет регламентировать дошкольное, внешкольное, среднее, высшее образование, повышение квалификации, переквалификацию. То есть всё образование в течение жизни. Нам нужно видеть общую картинку, что и как должно действовать, как работать.
Мы трудимся над тем, чтобы упростить и сделать более интересными учебные процессы, ликвидировали сотни различных документов и отчётов, потому что учитель должен думать об учебном процессе, а не о бумажках. Мы работаем над новой системой подготовки учебников: теперь министерство не будет определять, кто печатает учебники.
— А перепечатывать учебники, чтобы изъять из них термин «Великая отечественная война», будете [на этом настаивает Институт национальной памяти]? Стоит ли тратить на это деньги, учитывая, что даже на питание школьников средств нет?
— Мы ничего не будем перепечатывать. Эти изменения коснутся новых учебников. Никаких специальных расходов не потребуется. Это чистая идеология. Весь мир Великую отечественную войну называет Второй мировой. И, я думаю, правильно, если у нас будут называть её так же. Для Украины это не была Великая отечественная война — Украина стала жертвой разборок тоталитарных государств.
А что касается бесплатного школьного питания, то я считаю, что это неправильно. Тех средств, что выделяются из бюджета, всё равно недостаточно. Половина из них идёт на обслуживание, поэтому страдает качество продуктов. Это имеет смысл, если местная власть помогает финансированием.
Но в любом случае это не магистральная проблема. О ней много говорят, она приобрела политический окрас, но не является основой. И педагоги, и родители это понимают. Главное поддержать социально незащищённые семьи, сирот. А если ребёнок живёт в семье, где родители более или менее работают, то они сами не дадут ребенку питаться в школе.
— В целях экономии Министерство финансов предлагало сделать платными 10-й и 11-й классы.
— Были такие идеи. Девятилетняя школа бесплатная, а последние классы платные, 20%-й НДС на образовательные услуги... Нет. Мы с этим не согласились. У нас было много переговоров по бюджету, и я считаю, что в имеющихся условиях фактической войны образование почти не пострадало. Мы свой бюджет смогли защитить.
— С деньгами в бюджете плохо. Зачем нужно было создавать отдельную структуру – агентство по качеству образования? Министерство с его задачами не справляется?
— Министерство – это бюрократическая структура, которая имеет свои законы и должна вырабатывать политику, определять правила игры и следить за их соблюдением. Но мы не должны вмешиваться в академическую жизнь. Потому что наши сотрудники в министерстве не знают, как организовать работу в химической отрасли, в лингвистике, в истории. Нужно привлекать специалистов.
В агентство по качеству образования по квотному принципу войдут представители университетов, Академии наук, студентов, работодателей. Они будут заниматься вопросами лицензирования, аккредитации.
— Планируете привлекать к работе иностранцев?
— У нас нет иностранцев. У нас есть люди, которые окончили западные университеты. Мой заместитель Ирина Совсун окончила шведский университет. Анна Новосад, возглавляющая международное направление, после нашего университета окончила Маахстрихтский. Я окончил Баварский университет. С нами на общественных началах сотрудничают люди с западным образованием.
Есть люди из бизнеса, которые относятся к работе у нас как к волонтёрскому проекту. Хотя мы все к ней так относимся, учитывая уровень зарплат.
Иностранцы привлекаются. Сейчас мы договорились со Всемирным конгрессом украинцев, чтобы к нам приехали люди из нашей диаспоры, знающие украинский и какие-то западные языки
Иностранцы привлекаются. Сейчас мы договорились со Всемирным конгрессом украинцев, чтобы к нам приехали люди из нашей диаспоры, знающие украинский и какие-то западные языки. Они будут работать по международным направлениям.
И также очень важно: мы хотим сделать большой национальный волонтёрский проект – летнюю школу английского языка. Хотим охватить все школы. Три недели в июне. Методическую поддержку оказывают американцы, британцы, канадцы. Они также дают определённое количество волонтёров, но преимущественно будут наши. Когда-то, я думаю, наше государство найдёт деньги на специальную программу, чтобы обучить английскому языку своих граждан.
— Будут специальные программы для детей, оставшихся в зоне АТО? Сейчас, чтобы получить украинский аттестат, они ездят на территорию, контролируемую Украиной. Дорога небезопасна, а у некоторых родителей нет денег на такие поездки.
— Да, самая сложная ситуация со школами. Если студенты сами могут выехать, то дети – только вместе с родителями. А у родителей разные ситуации. Кто-то хочет, но не может, кто-то не хочет уезжать. И дети привязаны.
Но мы не можем дать ответы на все вопросы, поскольку идёт война. Если кто-то хочет получить украинский аттестат, то мы предоставим эту возможность. Можно всё сдать экстерном и получить наш аттестат, можно учиться дистанционно, можно переехать.
Понимаю, что проблем много: нужно приехать, записаться на ЕГЭ, снова приехать и сдать его. То есть приложить усилия. Мы готовы помочь, но не можем организованно вывезти детей, потому что, не дай бог, с ними что-то случится в дороге.
Таким образом, то, что можно, мы делаем. Мы создаём все возможности, устраняем бюрократические преграды. Когда к нам приехали первые преподаватели и студенты, у них часто не было элементарных документов – бежали в том, в чём были. Мы говорили: напишите заявление, какие у вас регалии и добавьте хоть какое-то ID. Мы принимали всё на веру. Нужно было идти навстречу, и мы шли.
***
Этот материал опубликован в №11 журнала Корреспондент от 20 марта 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.