Александр Пилипенко, вице-президент консорциума Индустриальная группа, — о том, почему кредит МВФ не поможет Украине, что будет с курсом гривни и о собственном плане, как выйти из кризиса более сильным
Новости о материальных и людских потерях украинской промышленности напоминают фронтовые сводки. Александру Пилипенко по долгу службы их приходится слышать каждый день — под его управлением находятся активы Индустриального союза Донбасса (ИСД), одного из крупнейших в восточной Европе производителей металла, одним из собственников которого является миллиардер Сергей Тарута.
Именно ИСД первым в металлургии признался: и в стране, и в отрасли кризис. Он объявил в середине октября, что сворачивает все свои инвестиционные проекты и начинает увольнения людей. Тогда же Тарута заявил, что у правительства не более десяти дней для принятия антикризисных мер.
Три недели спустя Пилипенко не теряет присутствия духа, однако и лишних надежд на будущее не питает. Об этом он и говорил с Корреспондентом.
— Кредит Международного валютного фонда в $ 16,5 млрд сможет быстро оживить промышленность?
— До марта реальный сектор деньги не получит. Мы понимаем, что этот проект [кредит МВФ] заработает только в конце января. И на деньги будет много желающих, банки будут перегружены, это куча бюрократии. Какие-то коммерческие кредиты начнут пытаться выдавать только в марте. Но к этому времени предприятия будут работать на свои 30-50% мощности. Всем будут необходимы оборотные деньги. Но их уже получат только те, кто окажется наиболее живучим.
Тогда, в марте, те, кто выживет, смогут оттолкнуться от дна. В экспортном секторе дальше все зависит от рынков, куда поставляется продукция: смогут ли Ближний восток, Европа, Америка финансировать бизнес. Это станет более-менее ясно к маю. Будет видно, сколько еще Украине оправляться от кризиса.
— То есть помощь пришла поздно?
— То, что занялись банками [приняли антикризисный проект по оздоровлению банковской системы] — это нужно было сделать еще в начале сентября, но этого не сделали. Сегодня нужно думать дальше, намного дальше. Иначе нам грозят все самые худшие последствия мирового финансового кризиса.
Дело не в секторе металлургии: остановилось ферросплавное, трубное производство — естественно, сократились транспортные перевозки, строительство. Теперь этот некроз будет доставать каждого из вас — вопрос времени когда.
— Национальному банку хоть удастся справиться с курсом гривни?
— Обязательства, которые мы взяли перед МВФ [по условиям кредита] — свободный курс гривни. Но на сколько хватит денег на интервенции у Нацбанка, чтобы поддерживать курс? Вмешательство будет коротким — денег у Нацбанка до марта не хватит. А дальше должен быть приток валюты от экспортеров. А притока валюты не будет, и курс будет меняется в худшую сторону для потребителей [то есть гривня будет дешеветь].
— Вы все-таки рассчитываете на помощь государства?
— Пока солнце встанет, роса очи выест. Пока мы дождемся какой-то помощи от стабфонда [образованного для помощи предприятиям], нас с вами может уже здесь и не быть.
Поможет только одно — если быстро, просто незамедлительно сейчас объявят государственные программы по развитию инфраструктуры: государство будет выкупать недостроенные объекты, строить дороги и мосты, заказывать социальные объекты — и все это финансировать.
— То есть нужно перевести взгляд на украинский рынок и рассчитывать на внутренний спрос?
— 22% объема производства металла, которые сейчас имеет внутренний рынок — от того объема, который раньше производили, — это, конечно, очень мало. В нормальных странах внутреннее потребление 70%. Если мы уменьшим в два раза объемы производства металла, и из них будет половина внутреннего спроса — это будет серьезная поддержка.
Для нас самый простой и быстрый вариант — восстановить былое потребление в строительстве, вагоностроении. Можно создать заказы в судостроении — Украина не имеет своего флота. Ни рыболовецкого, ни транспортного, ни для фрахта. То есть мы потеряли полностью пароходство — и коммерческое, и пассажирское. Почему бы его не восстановить? Появятся заказы для судостроения — появится спрос на металл.
Но наше государство этого не делает — боится инфляции, политики борются за свои рейтинги. А посмотрите на Россию — они стараются стабилизировать стержневые экономики, которые удерживают собой все остальное — тяжелое машиностроение, транспортное, судостроительство. Большие государственные заказы, которые вручную управляются. И поверьте, сейчас в России появятся большие заказы на нефтепроводы, газопроводы — чтобы появился внутренний спрос на машиностроение.
— Вы сами поддаетесь панике?
— Панике подаешься, когда не знаешь, что будет. А мы знаем, как это будет. Когда мы первые заявили об этом [кризисе], все кричали, что в ИСД все плохо. Да не у нас плохо, плохо экономике страны. А то, что у нас плохо, то мы выход найдем.
— Каковы ваши антикризисные меры?
— Антикризисный план есть теперь даже у каждой семьи, не говоря уже о компаниях. Умные люди уже выходы понаходили. И не сокращают штаты, а продают активы. Да, это не очень выгодно, но они способны завершить объекты и не потерять свое лицо перед теми, у кого они взяли деньги. Нужно что-то потерять, чтобы потом приобрести больше, исправить ошибки и упущения. Из кризиса можно выйти даже более сильными.
Если наше государство во время кризиса способно было бы сделать те реформы — коммунальную, пенсионную, налоговую, административную, — которые у всех навязли на зубах. Их нужно делать в худшей точке, ни на чье тявканье уже можно не оборачиваться. Раньше у нас были перманентные выборы — кто бы взялся за реформы, стал бы трупом, и никто не хотел рисковать. А сейчас все будут трупами.
Это интервью было опубликовано в № 43 журнала Корреспондент от 8 ноября 2008 года