Забытые дети Украины: взгляд из интерната

Группа журналистов по заказу Би-би-си отправилась в Украину, где в течение полугода наблюдала за жизнью воспитанников интерната. Итогом этих наблюдений стал фильм Забытые дети Украины.

Под опекой государства в Украине находится приблизительно в десять раз больше детей, чем в Англии. Сколько именно, сказать очень сложно, поскольку стационарные учреждения, где находятся дети, относятся к разным ведомствам и называться могут тоже по-разному. Но даже по самым скромным оценкам, речь идет о нескольких десятках тысяч.

Во многих случаях речь идет о так называемых "социальных" сиротах, которые при живых родителях оказались под опекой государства.

В понедельник по четвертому каналу Би-би-си был показан фильм "Забытые дети Украины", снятый кинодокументалистом Кейт Блюит и посвященный проблеме сиротства.

Многих британцев шокирует сама мысль о том, что родители могут на законных основаниях отказаться от детей. По украинскому закону, родители, конечно, обязаны забрать ребенка из роддома, но в то же время семейный кодекс разрешает оставить ребенка, если есть "серьезные причины".

Первой из них является наличие "существенных отклонений в физическом или психическом развитии". Специфическое отношение к инвалидности имеет корни в советских временах и меняется с трудом.

Родительская подпись - и ребенок отправляется по этапу из одного стационарного учреждения в другое. В большинстве случаев это - большие детские дома и интернаты, которые во многих европейских странах давно сменились домами семейного типа, но на Украине и во многих других посткоммунистических странах продолжают оставаться оплотом государственной системы попечительства.

В течение полугода мы наблюдали за жизнью одного из таких интернатов на юге Украины.

Такая возможность сама по себе редкость, поскольку получить неограниченный доступ в эти учреждения, то есть увидеть жизнь изнутри, а не только то, что вам хочет показать начальство, крайне сложно. Еще сложнее, чем попасть в тюрьмы, говорили мне украинские эксперты.

И дело не только в том, что большинство таких учреждений по сложившейся еще в советские времена традиции находятся вдалеке от крупных населенных пунктов.

Система независимого мониторинга, то есть неограниченного доступа, которую Украина обещала создать, ратифицировав в 2006 году факультативный протокол к Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, все еще остается перспективой.

Министерство социальной политики, впрочем, обращает внимание на то, что в прошлом году при интернатах были созданы общественные советы, которые должны следить за соблюдением прав детей.

По мнению харьковского социолога Андрея Черноусова, это шаг в нужном направлении, и теперь именно общественность должна проявить активность. Но, как гласит известная пословица, "дьявол кроется в деталях".

Мне попал в руки список одного из таких советов: причем, как мне сказали, из числа действительно работающих, а не существующих только на бумаге. Пятеро из десяти членов этого совета являются штатными сотрудниками интерната во главе с директором. Трудно представить, что их надзор может быть действительно независимым.

Когда мы впервые приехали на Украину летом прошлого года, у нас было поручение от нескольких благотворительных организаций: не просто найти сиротские дома, нуждающиеся в помощи, но найти такие дома, в случае с которыми будет ясно, что помощь дойдет до детей.

Судя по просьбе благотворителей, они уже имели печальный опыт общения с некоторыми украинскими интернатами.

Один из объектов, которые мы наметили, - это дом для 126 детей-инвалидов так называемых третьей и четвертой категорий, то есть самых тяжелых, с разнообразным набором отклонений и в физическом, и в психическом развитии.

Как это ни удивительно, но это учреждение не считается медицинским. Несколько лет назад, до прихода нынешнего директора, тут вообще не было врача.

Нас многократно отговаривали туда ехать, причем из лучших побуждений: "Не логичнее ли помогать тем, кому можно помочь? У этих детей нет будущего. Это хоспис, хотя и неофициальный".

Если бы мы прислушались к этим советам, мы лишили бы себя встречи с удивительными примерами человеческой стойкости и умения радоваться жизни.

В этом интернате мы встретили десятилетнего Лешу. У него нет ни рук, ни ног, зато ему не занимать боевого духа и сообразительности: используя мощные мышцы шеи, он быстро передвигается - даже вверх и вниз по лестницам.

Леша научился сам застилать постель, а также изобрел способ есть без посторонней помощи. Будучи сиротой при живых родителях, как и подавляющее большинство детей этого интерната - только у четверых из них нет родителей - Леша всё же может считать, что в чем-то ему повезло.

В первую очередь, ему повезло в том, что Николай Викторович, директор Лешиного интерната, будучи энтузиастом своего дела и просто добрым человеком, как раз задался целью создать более светлое будущее хотя бы для части своих подопечных.

Контингент, который находится под его опекой, поразительно разнообразен в смысле способностей, возраста и проблем со здоровьем: тут и прикованные к постели малыши, и довольно взрослые, с очевидной потребностью в постоянном надзоре психиатра. У кого-то церебральный паралич, кто-то нуждается в искусственном кормлении, а кто-то страдает от немоты.

На всех - один доктор: пенсионерка Ольга Николаевна, которую отыскал и пригласил лично директор. На одну нянечку приходится как минимум по девять детей. Это тоже достижение директора, потому что когда-то было и по 19 детей.

При такой ситуации сложно не жить по правилу "средней температуры по палате", но Николай Викторович при поддержке спонсоров решил выделить из общей массы таких мальчишек, как Леша, чтобы помочь им развить нереализованный потенциал.

Мы наблюдали один из первых на Украине экспериментов подобного рода: как построили так называемый "маленький домик" на территории интерната, с настоящей классной комнатой и почти семейной кухней, и туда переехали девять воспитанников.

Мы были свидетелями того, как эти ребята за несколько месяцев не только делали успехи в письме, чтении и счете, но некоторые теперь ловко управляются с компьютером, и почти все увлекаются созданием удивительных цветов и деревьев из бисера.

Николай Викторович намерен держать мальчишек в "маленьком домике" как можно дольше, но вечно тут они оставаться не смогут.

Достижение 18 лет - критический момент в жизни воспитанника стационарного учреждения: по правилам, хотя на практике они и нарушаются, дольше в детском интернате он оставаться не может, а деваться ему, как правило, некуда.

Путешествуя дорогами разных областей Украины, мы видели, как строятся объекты Евро-2012: Украина истратила на подготовку чемпионата Европы по футболу больше 10 млрд долларов. Мы видели, как массово вырастают купола новых и новых церквей. Но признаки расцвета так называемого "социального строительства" на глаза не попадались.

Другими словами, прямая дорога после детского учреждения - в учреждение взрослое, и многие сироты оказываются в психоневрологических или гериатрических интернатах, где создаются молодежные группы.

Если вы читали шведского писателя Стига Ларссона, кое-что в нашем фильме об украинских сиротах вам покажется знакомым: как государство может признать человека недееспособным даже при наличии объективных свидетельств в пользу обратного.

Например, еще один герой фильма - Борис - узнал о том, что он официально недееспособен, через несколько лет после того, как его официально признали в этом качестве. В документах, например, говорилось, что он не может ориентироваться в пространстве. Проведя всю жизнь в стационарных учреждениях, в тот момент, в возрасте около 30 лет, он находился в интернате для стариков.

Атмосферу там Борис описал так: "Это было похоже на жизнь под крышкой гроба".

Однако ему повезло: совсем недавно одним из первых на Украине он сумел вернуть статус дееспособности. Судебные разбирательства заняли около 10 месяцев.

Процесс отмены подобных решений через суд, по свидетельству правозащитницы Татьяны Макаровой, настолько сложен, что без посторонней помощи воспитаннику интерната вряд ли по силу собрать все документы и пройти судебные инстанции.

Бориса наши камеры снимали в доме тех, кого он называет своими мамой и бабушкой - у опекуна Зинаиды (теперь она уже бывший опекун) и ее матери.

Тогда всё еще "недееспособный", он, однако, ловко управлялся с большим хозяйством сельского дома, готовил рассаду помидоров и огурцов, с гордостью демонстрировал награды в соревнованиях по дрессировке собак, изучал "Энциклопедию этикета" и планировал ремонт местной церкви.

В каком именно пространстве он не ориентировался и как государственные органы пришли к такому заключению, нам так и не удалось понять.