"На деревню спускается холодный зимний вечер, а Николай и Наташа устроили пир: разложили по столу яблоки из своего сада, консервированные овощи из огорода, грибы из лесочка неподалеку и налили полные стаканы самогона", - пишет Мартин Круз Смит, журналист The New York Times, США.
Местные говорят, что самогон защищает от радиации, а это важно здесь, в "черной деревне", где в 1986 году после взрыва четвертого реактора Чернобыльской АЭС людям запрещено находиться.
"Вы сами выращиваете овощи и фрукты?" - спрашивает кто-то из гостей.
"Да ", - отвечает Настя.
Гость тайком бросает взгляд на свой дозиметр.
Деревню называют "черной", потому что она заброшенная. Но, словно для того, чтобы придать ее названию буквальное значение, дома здесь почернели и покосились. Во дворах валяются письменные столы, рамки для фотографий, стулья. В начале мероприятий по ликвидации последствий аварии власти сожгли большую часть зараженных домов, пока до них не дошло, что таким образом они заражают грунтовые воды. Поэтому дома здесь до сих пор радиоактивны. Как долго это продлится? По мнению специалиста по экологии на атомной станции, "через 250 лет все вернется к норме. Кроме плутония - на это уйдет 25 тысяч лет".
Дом, где живут Николай и Настя, - это фактически одна комната, посередине которой стоит печка, где они спят в самые холодные вечера.
"Это мой дом", - говорит Настя. Она постоянно ходит в свитере и шали. Ее глаза сияют от восторга, и в них блестит заговорщический огонек.
Сюда, в запретную зону в радиусе 30 километров вокруг реактора, редко заходят посетители, и ей, конечно, тоже здесь делать нечего. Настя и Николай эвакуировались вместе с остальными, но потом, как партизаны, пробрались тайком обратно в свой лесной домик. Вот вам и строго охраняемая зона.
После этого власти просто оставили Николая и Настю в покое, как и других обитателей зоны призраков - мародеров, мусорщиков и браконьеров.
Животный мир и растительность здесь в изобилии - и это пугает. Местные жители охотятся на диких вепрей, которых потом подают в самых изысканных ресторанах Киева и Москвы. Мародеры разбирают на запчасти брошенные машины и продают их в автомобильных магазинах России.
Николай и Настя ни от кого не прячутся, они просто стали невидимыми. Они не участвовали в президентских выборах - в черных деревнях не устанавливают избирательных участков. Врачи предупредили Настю, что, если она останется в деревне, то из-за радиоактивности через 25 лет у нее будет рак. Сейчас ей 75. Она говорит, что готова рискнуть.
Настя поет традиционную обрядовую песню молодым звонким голосом. От самогона ее лоб покрылся испариной.
Меня поражает не то, что два пожилых крестьянина стали невидимыми, а то, что сам Чернобыль стал таким - слишком тяжелая тема, чтобы о ней вспоминать.
Под дождем бетонный саркофаг, героически построенный над четвертым реактором, протекает как решето, и радиоактивные воды текут в реку Припять, оттуда - в Днепр, а оттуда питьевая вода поступает в Киев.
Девяносто процентов ядра реактора все еще там, распадается и нагревается, и работники станции говорят, что сам саркофаг может в любую минуту рухнуть.
Насколько это опасно? По разным оценкам, это может вызвать от 40 до более 300 тысяч смертей. Запретная зона - это не закрытая зона, это не больше, чем линия, проведенная в грязи, которая должна остановить утечку плутония, стронция, цезия-137. Семь миллионов людей на Украине, в Белоруссии и России живут на загрязненной территории. Во всем мире есть люди, в чьих хромосомах - знак Чернобыля.
Мы ищем оружие массового поражения в Ираке, в то время как наиболее вероятная угроза - это новый взрыв в Чернобыле. Это, возможно, не будет расплавление реактора, но это станет основой "грязных бомб". (Новый саркофаг обещают поставить через пять лет, но здесь нет никаких признаков активности, не говоря уже о спешке.)
И во всей горячке последних президентских выборов - с воодушевленными митингами на Площади Независимости, бурными президентскими дебатами и кажущейся победой добра над злом - тема возможной угрозы атомного реактора возникала крайне редко. Да и то - в рамках националистической риторики: стало символом веры, что Запад вынудил Украину закрыть вполне рабочие реакторы, остававшиеся в Чернобыле. Стоит посочувствовать Виктору Ющенко, наиболее вероятному победителю грядущих выборов, потому что ему придется заниматься проблемой Чернобыля.
Или не придется.
Так что ничего удивительного, что мы пьем самогон. Воздух пропитался им. Настя поет, я ее фотографирую, а Николай собирает яблоки с ядовитой яблони, выкапывает картошку из ядовитой почвы, ловит рыбу в ядовитой реке.
Перевод Инопресса