"Те дни и месяцы, которые прошли после мирных восстаний против авторитарных режимов в Грузии, в Украине и в Киргизии, поведали об очевидных недостатках антикоммунистических революций в бывших советских республиках и об их подлинных и долговременных достижениях больше, чем многочисленные научные труды и теоретизирования газетных комментаторов за полтора десятилетия с момента распада Советского Союза", - пишет Леон Арон, Wall Street Journal, США.
Подобно выборам в Ираке, сыгравшим такую же роль в утверждении человеческого достоинства, которое в сегодняшнем мире немыслимо без политических свобод, последние вспышки народных волнений в бывшем Советском Союзе должны заставить нас переосмыслить многочисленные уводящие в сторону стереотипы и помочь США переоценить свои политические действия в этой части мира.
Первая волна освободительных движений в начале 1990-х покончила с государственной монополией в политике и в экономике, но создать эффективное гражданское общество, способное контролировать государственный аппарат и отделить на всех уровнях политическую власть от контроля собственности тогда не получилось. Эти две необходимые предпосылки либеральной демократии, для развития которых на Западе потребовались столетия, трудно за десять лет укоренить в стране, где крупный землевладелец, деревенский старейшина, вождь племени или сатрап короля сосредоточили в своих руках экономическую и политическую власть задолго до того, как советский патримониализм на целых 70 лет стер границы между государством и собственностью.
С развалом Советского Союза патримониализм в форме бюрократических притязаний на собственность выжил в бесконечном множестве обличий, от бывшего председателя колхоза и местного пожарного инспектора до премьер-министров и президентов. Ставшая уже неотъемлемой принадлежностью давней национальной традиции коррупция достигла новых высот повсеместности и циничности. В конечном счете, всеобщее отвращение к алчности исполнительной власти и ее неприкрытыми попытками отстоять добычу за счет ужесточения авторитарной политики стало одним из двух ключевых компонентов этой "второй волны" освобождения.
Однако эти восстания показали также, что во всех трех странах антитоталитарные восстания периода 1990-х не прошли бесследно, они оставили некий базовый каркас из прав и свобод - пусть даже по стандартам более зрелых демократий рудиментарных и часто извращаемых руководством, однако на удивление жизнестойких.
Люди получили возможность беспрепятственно ездить за границу и возвращаться домой. Христиане, мусульмане и иудеи получили право молиться в церквях, мечетях и синагогах, не подвергаясь за это гонениям. В большом количестве появились неправительственные правозащитные организации. Появились десятки политических партий (пусть маленькие и незначительные, но все же) и еще больше политических ассоциаций.
Политическая оппозиция зачастую подвергалась преследованиям, но стала легальной, и ее голос имел вес в парламенте и за его стенами. Политических противников стали реже сажать в тюрьму. Хотя телевидение поставлено в итоге под строгий контроль, но газеты и журналы с жесткой критикой властей издавались и распространялись по всей стране.
Поскольку недостатки демократических институтов были очевидны и при этом страны оставались сравнительно бедными спустя десятилетие после революции 1990-х годов, наши ученые мужи, печально известные своей нетерпеливостью, а также многие активисты правозащитных организаций объявили эти элементы политических и гражданских прав "пустышками".
Отсюда грубые и вопиюще не соответствующие действительности ярлыки, вроде изданного правозащитной организацией Freedom House "Индекса-2005", где Киргизия (а также Россия и постсаддамовский Ирак) оказались в одной категории "несвободных" стран вместе с такими тоталитарными государствами, как Северная Корея, Ливия, Куба и Туркмения.
Однако куда более важным и долговременным наследием первой волны революций 1990-х годов стало представление о том, что законная власть может быть установлена исключительно посредством выборов. Демонстранты в Тбилиси, Киеве и Бишкеке проверили на практике и, вне всяких сомнений, доказали справедливость данного Джозефом Шумпетером лаконичного определения демократии как "свободного соревнования за свободного избирателя".
Свобода волеизъявления в ходе всенародных выборов, реальный выбор и более или менее честный подсчет голосов - это, возможно, все, что нужно в самом начале для установления народного суверенитета, даже в отсутствие - или при существенных недостатках - таких элементов современной либеральной демократии, как независимые и беспристрастные суды или свобода средств массовой информации. Таким образом, помимо коррупции, покрываемой авторитарными режимами, жители этих постсоветских государств были даже еще больше недовольны ограничением права на свободное волеизъявление в ходе выборов и фальсификацией их результатов. Очевидно, народ, способный многое терпеливо сносить на протяжении длительного времени, когда речь зашла о праве свободно голосовать, правильно подсчитывать результаты и честно объявлять победителя, четко провел черту.
Демократические герои Грузии, Украины и Киргизии преподали нам несколько уроков. Как всегда, в том, что касается свободы, народ оказался мудрее и безгранично терпеливее, чем интеллигенция. Люди ухватили суть высказывания Исайи Берлина: "Свобода - это свобода; это не равенство, не справедливость, не культура, не человеческое счастье или спокойная совесть".
Конечно, грузины, украинцы и теперь киргизы хотят наслаждаться и другими благами современной цивилизации и не возражали бы получить их сейчас и немедленно. Но для них, как и для иракцев, свобода как народный суверенитет и самоуправление является первым и самым главным условием, дающим надежду.
Совершенно очевидно, что пришло время заменить мрачное магическое заклинание Фарида Закарии о "нелиберальной демократии" на формулировку "долиберальная демократия". Так будет обозначена возможность прогресса для таких государств, как Украина, Грузия и Киргизия. Движение к либерализации в этих и других бывших советских республиках неровное, скачкообразное, и все же оно реально происходит. В самом деле, нам следует подходить к "долиберальным демократиям" с той же надеждой и настойчивостью, которые проявлялись в отношении людей за "железным занавесом" в годы холодной войны. Надо открыто и регулярно предоставлять материальную помощь в разной форме склонным к мирным решениям политическим партиям и организациям гражданского общества.
Революции известны тем, что они иногда разворачиваются вспять, теряя свои достижения, заходят в тупик или попадают в воронку, прежде чем вновь начать сначала. Серьезным препятствием для "долиберальной демократии" являются вековой авторитаризм и патримониализм. Учитывая сильнейшие структурные проблемы и бедность, существует опасность, что принесенные этой второй волной перемены могут не прижиться. Как мы видели на примере России при президенте Путине, новые лидеры этих бывших советских республик могут оказаться не способными противостоять соблазну авторитаризма достаточно долго для того, чтобы демократическая традиция успела пустить крепкие корни. В таком случае за второй волной, скорее всего, последует третья, а может, и четвертая - до тех пор, пока их граждане не добьются достойного самоуправления.
Леон Арон - директор программы изучения России в Американском институте предпринимательства
Перевод InoPressa.Ru