The Guardian: Европейское будущее Украины

Немногие смогут быстро найти этот полуостров на карте, однако с самой войны в Грузии слово "Крым" не перестает мелькать в заголовках прессы, пишет Джеймс Марсон в сегодняшнем номере газеты The Guardian.

Газеты и журналы пишут о толпах, приветствующих возвращение российских моряков на базу Черноморского флота в Севастополе, протестах против захода в порт корабля США, росте напряженности и массовом сепаратистском движении.

На прошлой неделе я был в Крыму и убедился, насколько странно все это звучит на месте. Никаких протестов, ни признака напряженности - некоторые украинские и русские моряки даже пили в одних и тех же кафе, без всякого намека на враждебность.

Разумеется, если специально искать сепаратизм, его можно будет обнаружить, как в политических кругах, так и среди простых обывателей. Например, если опрашивать сепаратистки настроенных политиков, ветеранов советского флота и сотрудников финансируемых Россией НПО, результат будет очевиден. Однако у этой истории есть и другая сторона, к сожалению, не получившая столь широкой известности.

Никаких протестов, ни признака напряженности - некоторые украинские и русские моряки даже пили в одних и тех же кафе, без всякого намека на враждебность.

Большинство людей, с которыми я говорил в Крыму, были настроены пророссийски. Они поддерживают Россию в войне в Южной Осетии и выступают против "антироссийской" реакции президента Ющенко. Однако их взгляды далеки от поддержки сепаратизма и присоединения к России. Это давно перестало быть тем первостепенным вопросом, которым было в девяностые. Распространенность сепаратизма нередко преувеличивают. По словам Владимира Казарина, первого заместителя председателя Севастопольской городской государственной администрации, в 1992-1994 годах присоединения к России хотели 60-80% населения, в то время как сейчас речь идет примерно о 30%.

Идея российского вторжения, ведущего к независимости или присоединению к России, здесь явно не главная тема. Люди больше говорят о пенсиях, зарплате и недовольстве политиками, которые дерутся за пост президента, вместо того чтобы добиваться роста уровня жизни. Конечно, многие считают, что русские могли бы разобраться со всем этим, однако сам факт того, что речь идет именно об общенациональных украинских проблемах значит немало.

Идея российского вторжения, ведущего к независимости или присоединению к России, здесь явно не главная тема.

Излюбленные газетами и новостными программами всего мира выступления против НАТО и пророссийские митинги столь же обманчивы. Во-первых, обычно они крайне невелики даже в Севастополе, считающемся центром сепаратистского движения. Участвует в них в большинстве случаев несколько десятков, максимум несколько сотен человек. Для города с 400000-м населением это немного. Во-вторых, их участники - это, в основном, представители вполне определенной демографической группы: размахивающие иконами или флагами коммунистической партии и выкрикивающие лозунги советских времен люди за пятьдесят.

Даже самые умеренные из посвященных Крыму статей передают взгляд из Москвы. По-видимому, московиты, включая депутатов Думы, считают Крым, если не всю Украину, частью России. Но как насчет людей, живущих в Крыму?

Вот тут и возникает самое интересное - похоже на то, что присоединение Крыма к России намного популярнее в Москве, чем на самом полуострове. Движущей силой этих настроений является мэр Москвы Юрий Лужков. Он уже не раз выводил из себя украинские власти, ставя под сомнение статус Крыма и называя Севастополь русским городом. В мае после очередного подобного инцидента он был объявлен персоной нон грата. Однако за его подстрекательством к сепаратизму кроется не только русская национальная гордость. Поддержка Лужковым газет и культурных проектов в Севастополе широко известна, но кроме этого, у него есть в городе и деловые интересы, связанные с несколькими местными тендерами.

По-видимому, московиты, включая депутатов Думы, считают Крым, если не всю Украину, частью России.

Впрочем, сепаратизм на Украине поддерживает не только Лужков. Кремль и ведущие политики России щедро финансируют "НПО" и культурные проекты. Это российская версия "мягкого влияния", результат восприятия русскими оранжевой революции как плода деятельности финансируемых Америкой НПО. Грань между защитой русской культурой и разжиганием сепаратизма крайне тонка. Идеологи многих движений (таких, например, как "Евразийский союз молодежи" Александра Дугина) не только живут в России, но и активно выступают за присоединение Крыма.

Что же Киев может противопоставить российской деятельности на полуострове? Наиболее весомым ответом стало бы более убедительное провозглашение украинского и, говоря шире, европейского будущего Крыма не только на словах, но и с помощью поддержки заметных инфраструктурных и социальных проектов.

На прошлой неделе в Ялте Евгений Червоненко организовал ралли, которое, как он надеется, должно войти в число крупнейших международных соревнований. "Я хочу показать, что это место - часть Европы, - заявил он. - Каковой и является".

Только выработав ясный европейский путь, Киев и европейские столицы могли бы создать убедительную перспективу, альтернативную российской. В свете этого распад оранжевой коалиции и отсутствие серьезных предложений со стороны Европы на проходившем в этом месяце саммите Украина-ЕС стали досадными ударами.