"Всем жителям украинской деревушки Подольский Яр было известно о девочке, запертой в коровнике. И на протяжении десяти лет никто ничего не предпринимал", так начинает свой материал о проблемах умственно отсталых людей в Украине журналист американского издания Los Angeles Times Робин Диксон.
Когда несколько мужчин заглянули в щель ветхого коровника, они увидели там Нину Гордий, сидящую совершенно голой посреди накренившихся стен. Ее тело было облеплено грязью.
Эти мужчины, представители местной милиции и глава администрации соседней деревни, разыскивали украденный трактор. Они продолжили свои поиски, совершенно забыв о Нине.
Это произошло три года назад. Нина прожила в запертом коровнике двадцать лет. Ее поместили сюда родители, которые не знали, как поступить с умственно отсталой дочерью. Когда ее наконец освободили весной этого года, ей исполнилось 36 лет.
"Это была не моя территория, и я забыл об увиденном, - говорит один из видевших тогда Нину, Павел Смолинский, глава администрации села Великий Званчик. – Мне приходится руководить пятью деревнями. У меня не десять рук".
Он был не единственным человеком, кто знал о Нине. На протяжении 15 лет обо всем знали ее соседи. И молчали.
Головокружительный летний аромат плывет над изумрудными холмами Подольского Яра и над полями, усыпанными подсолнечниками и васильками. И, окруженная всей этой неземной красотой, маленькая девочка подрастала в темном сарае.
Она была тенью, темным пятном на совести своих односельчан.
"Все знали о ней, и милиция в том числе. И никто не обращал на нее внимания, - говорит 26-летняя соседка Людмила Николаева. – Все просто привыкли думать, что она там живет".
Николаева вспоминает, что несколько раз она приносила Нине еду и видела, как отец Нины Владимир Борщун открывал дверь сарая, снимал тяжелый засов и подавал дочери еду.
"Она была вся в грязи, - припоминает Николаева. – Спала на маленьком коврике, который тоже был весь измазан грязью".
В молчание обитателей деревни почти невозможно поверить. Но для местных жителей так же трудно поверить в то, что иностранного журналиста могла заинтересовать история Нины Гордий.
По сути, это рассказ о примитивных и анахроничных суевериях людей в отдаленном селении, самодовольство и безответственность которых типичны для постоветского общества.
Смолинский вернулся к домику Нины год спустя после поисков трактора. Когда он увидел, что родители держат корову в доме, в то время как дочь живет в коровнике, он почувствовал, что "здесь что-то не так": "Мне стало не по себе. Я понял, что она человек, как и все мы. И независимого от того, нормальный или ненормальный это человек по нашим понятиям, он все равно заслуживает достойных условий жизни".
И все же далее высказывания упреков в адрес родителей он не пошел, оправдываясь тем, что не хотел обидеть главу сельсовета Подольского Яра.
По его словам, в то время Нина делила сарай с собаками и козой. А позже компанию ей составляли индюки.
Сейчас Нина находится в Хмельницкой областной психиатрической больнице, а из одежды у нее – только пара поношенных туфлей, подаренных ей какой-то сердобольной женщиной.
Диагноз врачей звучит довольно туманно: "олигофрения до степени крайнего слабоумия". Слово "олигофрения" – общий термин, означающий умственную отсталость, широко используемый украинскими психиатрами.
Когда ее положили в больницу 26-го мая, Нина боялась людей и накрывала голову подушкой, как только к ней кто-то подходил. Сегодня она чувствует себя не так скованно. Как только Нина привыкает к новому посетителю, она протягивает к нему узкую ладонь и улыбается незнакомому ощущению прикосновения чужой руки.
Она учится пользоваться ложкой. Она уже вытирает руки и лицо полотенцем. Сначала Нина боялась воды, но потом полюбила купаться.
Ей нравятся кольца, нравится подкрашивать губы помадой.
Как-то июльским утром медсестра протянула ей цветок герани: "Нина, понюхай его!"
Нина взяла цветок, задумчиво поднесла его к носу и … откусила лепесток.
Для нее все ново. В тот же июльский день она впервые взяла в руки ручку и на листе бумаги нарисовала красные и зеленые неровные круги.
Она выражает удовольствие тихим мяукающим звуком или плавными движениями, напоминающими изысканный танец. Недовольство всегда выражается резким выразительным и протяжным вскриком.
Вследствие долгого пребывания в неподвижности ее мышцы атрофировались, и она не может ходить прямо, предпочитая передвигаться ползком. Она быстро устает и много спит.
Без сомнения, Нина требовала особого внимания, которым не могли окружить ее родители, работавшие весь день на выпасе колхозного стада. По их словам, когда они оставляли Нину дома, она била окна и посуду.
"Мне приходилось ее запирать на замок, - говорит ее 64-х летняя мать Мария Гордий. – А я шла на работу рано утром и возвращалась с заходом солнца. Что мне было делать?"
Она говорит, что начала закрывать дочь в доме, когда той исполнилось 7 лет, а в сарай девочку "переселили" в 13, то есть в там Нина провела около 23 лет. Соседи не уверены, но предполагают, что все же 15.
62-х летний Владимир Борщун говорит, что дочь жила в сарае и весной, и зимой, когда температура опускается до минус 14 градусов.
В доме родителей Нины пусто и неопрятно, потолок и стены закопчены, по цементному полу одной комнаты бродят щенки, а другой – индюки. Они не самая бедная семья в деревне: в хозяйстве Борщуна есть еще пять коз и корова с теленком.
Мы с Борщуном идем к коровнику. Он отпирает засов и открывает дверь. Из помещения примерно в 1,5 на 1,5 м в просвет выглядывает черный теленок, пол усыпан грязной свалявшейся шерстью.
На вопрос о том, не думает ли он, что содержать здесь Нину было ошибкой, Борщун ответил: "Это же была не моя идея, правда?".
Администрация деревни Подольское несколько раз обращалась к Марии Гордий с просьбой отослать дочь в психиатрическую больницу, но она отказывалась, ссылаясь на то, что в подобном месте ее дочь будет все равно что в тюрьме.
Власти говорят, что они были бессильны что-либо предпринять
Глава сельсовета Подольского Андрей Гаймер говорит, что без родительского согласия он не мог ничего сделать. По его словам, впервые он попытался убедить родителей отдать Нину в больницу еще в 1992 году.
Но заведующая делами брошенных детей в Государственной комиссии по молодежной политике, спорту и туризму Валентина Глущенко говорит, что если жизнь или здоровье взрослого или ребенка подвергается опасности, глава местной администрации имеет право на помещение этого человека в больницу без согласия родителей: "Местная администрация должна была вмешаться сразу же после того, как ей стало известно о том, что жизни или здоровью ребенка угрожала опасность. Я убеждена, что в данном случае местные власти могут быть привлечены к ответственности за игнорирование ситуации и халатность".
Сейчас главы сельсоветов обеих деревень, Гаймер и Смолинский, претендуют на честь называться освободителем Нины. Когда в апреле деревню Смолинского посетила журналистка, по словам главы сельсовета, он рассказал ей о Нине. Журналистка газеты "Подольские вести" Вера Исаченко написала статью, которая и заставила местные власти действовать.
"Как человек может быть счастлив, если он не умеет говорить?"
На вопрос о том, любит ли он свою дочь, Борщун ответил, что "с него достаточно".
Но Мария Гордий сказала, что "очень любит Нину" и хочет забрать ее из психиатрической лечебницы, и в любом случае будет против перевода Нины в интернат: "Я ее мать и у меня есть право ее забрать. Я ее кормила и воспитывала. Я должна забрать ее домой".
Когда Нина переступила порог больницы, она весила около 32 кг, а ее организм был истощен недоеданием.
По словам матери, ее дочь не способна проявлять эмоции и у нее "нет языка", хотя язык у Нины все-таки есть, и проявлять эмоции она может: "Она ничего не понимает. Она же немая. Как она может быть нормальной, если ничего не понимает? Как можно быть счастливой, если она и разговаривать-то не умеет? Она сидела здесь, мы давали ей поесть – вот и все. Она пищит, когда хочет пить или есть".
Сотрудники Хмельницкой областной психиатрической больницы говорят, что на посещения матери Нина реагировала очень хорошо. По словам заведующей отделением женской хронической психиатрии Наталии Голояд, в данном случае проблема не в отсутствии любви, а в отсутствии понимания.
Власти не видят оснований для начала судебного процесса
Районная прокуратура не начала дела в отношении тех, по чьей вине Нина провела под замком большую часть своей жизни. На вопрос о причине столь вопиющего бездействия Гаймер ответил, что никто не подавал заявления в суд: "Вы же не думаете, что я подам в суд заявление, по которому я же и выступлю обвиняемым?"
Заместитель прокурора Камьянец-Подольского района Николай Бровчук говорит, что у родителей Нины не было другого выбора, кроме как запереть ее в коровнике: "Не думаю, что мы можем начать дело против родителей, потому что им пришлось защищать свою собственность и даже жизнь и здоровье. Они должны были что-то предпринять с тем, чтобы обезопасить себя. Может быть, вам и вовсе не следует писать обо всем этом".
Мария Гордий и ее вторая дочь, тоже Мария, говорит, что в деревне к ним относились как к прокаженным: "Соседи думали, что они лучше, потому что моя дочь инвалид, а все их дети здоровы и сообразительны", - говорит мать Нины.
В детстве Нина часто бродила вокруг родительского дома, вдоль берега реки или сидела на земле, распевая свои незатейливые мелодии.
Соседи говорят, что она, как правило, была либо вовсе обнаженной, либо закутанной в мешковину, потому что обычную одежду она разрывала в лохмотья. Она познавала мир, пробуя его на вкус: поедала цветы, растения и даже лягушек.
Как и другие односельчане, соседка Людмила Николаева побаивалась Нины, когда девочка подрастала: "Временами она пронзительно кричала, и это пугало меня. Все думали, что рано или поздно она бросится на кого-то, но этого не происходило, и ее начали дразнить".
В деревне существовало странное поверье о том, что Нина находится под Божьей защитой. Все еще живы истории о том, что ребенком она могла опустить руку в кипящий суп и вынуть оттуда дымящуюся картофелину, не обжегшись.
"Мы уверены, что Бог ее защищает. Она ни разу не болела", - говорит Николаева.
В больнице излюбленное время дня Нины – обед. Сначала она выбирает из супа мясо. Медперсонал убеждает ее пользоваться ложкой, а не пальцами. Затем Нина крошит хлеб и основательно обнюхивает каждый кусочек перед тем, как отправить его в рот. Если на пол падают крошки, она сразу же бросается их поднимать.
Медсестра Мария Чайковская подружилась с Ниной и приносит ей сладости с домашнего стола.
За время своего короткого пребывания в больнице Нина многому научилась: пользоваться ложкой, расчесывать волосы, укладываться в кровать и укрываться одеялом.
Она уже не срывает комнатные растения и не пачкает одежду.
"Она уже привыкла к белой пижаме. Ей нужно очень мало, минимум комфорта, вот и всё", - говорит завотделением Голояд.
Однако пребывание Нины в больнице ограничено несколькими месяцами. Как только она освоит элементарные навыки поведения и приучится к гигиене, ее переведут в государственный интернат. А эти заведения неоднократно критиковали правозащитные организации наподобие Human Rights Watch за существующие там низкие стандарты здравоохранения.
В интернате у Нины будет больше света, воздуха и места, но не больше внимания, чем в ее старом добром коровнике. (Перевод: Форум).