Русская служба Би-би-си,
30 января 2012, 21:52
По мнению аналитиков, позицию Москвы по сирийскому вопросу определяет не столько расчет, сколько эмоции.
Позиция официальной Москвы по сирийскому вопросу в Совете Безопасности ООН в последние дни определилась ясно и недвусмысленно.
Российские эксперты объясняют ее не столько внешнеполитическими, сколько внутриполитическими мотивами и психологическими комплексами правящей элиты.
Стать частью Запада ей мешают великодержавная ностальгия и идеологическая нелюбовь к либеральным ценностям, а для борьбы не хватает ни ресурсов, ни решимости, указывают аналитики.
Не оправдывая всецело режим в Дамаске, Россия выступает против санкций, против малейшего намека на возможность внешнего вмешательства по ливийскому образцу, против призыва к отставке президента Башара Асада и, наконец, против возложения вины за кризис в стране и гибель примерно 5500 граждан в ходе вооруженных столкновений исключительно на сирийские власти.
Судя по практическим действиям и высказываниям официальных лиц, самым желательным вариантом для Москвы было бы сохранение у власти Асада при проведении некоторых реформ.
Министр иностранных дел Сергей Лавров выразил сожаление по поводу решения Лиги арабских государств отозвать из Сирии свою миссию наблюдателей в связи с продолжающимся кровопролитием. По мнению Лаврова, оно является преждевременным, дает дополнительный импульс разговорам о том, что с Асадом невозможно договориться и открывает дорогу внешнему вмешательству.
"Есть возможности для мирного ненасильственного преодоления внутрисирийского кризиса. Для этого оппозицию необходимо настраивать не на радикализм и неуступчивость, а на поиск общенационального согласия", - заявил Лавров после переговоров с главой внешнеполитического ведомства Турции.
В понедельник МИД России в очередной раз призвал к переговорам между сирийскими властями и оппозицией, предлагая провести их в России, но "без предварительных условий", под которыми противники Асада подразумевают прекращение огня и репрессий со стороны правительственных сил.
"Мы не в восторге от господина Асада, который все время дает обещания и не выполняет их, но мы убеждены, что Асад и сирийское общество могут разговаривать, и потенциал политического диалога не исчерпан", - сказал в интервью Би-би-си глава международного комитета Госдумы Константин Косачев.
Особое беспокойство Запада вызывают продолжающиеся поставки в Сирию российского оружия. Как напоминает обозреватель Би-би-си Ричард Галпин, "большая часть оружия, из которого сирийская армия стреляет в демонстрантов, поступила из России".
"Поставки оружия в Сирию в нынешней неустойчивой ситуации безответственны и способны лишь подлить масла в огонь насилия", - заявил в ходе дебатов в Совете Безопасности британский представитель в ООН.
Москва отвечает на это, что не присоединялась к западным санкциям и имеет с Дамаском контракты, которые следует выполнять.
Западные наблюдатели, в основном, рассматривают ситуацию с точки зрения геополитического прагматизма: давний союзник на Ближнем Востоке, торговля оружием, военно-морская база в Тартусе.
Однако именно с прагматической точки зрения действия России вызывают вопросы.
За последние 15 лет трижды повторился один и тот же сценарий. Москва, с большими или меньшими оговорками, брала под защиту сперва Милошевича, потом Саддама, затем Каддафи, при этом не имея ни ресурсов, чтобы реально помочь им, ни готовности серьезно ссориться с Америкой и Европой. В результате Запад неизменно добивался, чего хотел, а Россия демонстрировала бессилие и терпела геополитические и экономические убытки.
"Россия постоянно теряет союзников. Кроме Белоруссии, Казахстана и Венесуэлы, практически не осталось стран, которые можно назвать нашими друзьями", - заявил Русской службе Би-би-си независимый политолог Алексей Воробьев.
"Теряем прежних партнеров, а новых не образуется", - констатирует главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов.
Почему Кремль и Смоленская площадь в четвертый раз наступают на те же грабли?
Не секрет, что Владимир Путин невысокого мнения о западной демократии, считает оптимальной формой общественного устройства жесткую вертикаль власти и симпатизирует "сильным лидерам", к которым причисляет и себя.
"Хотя Путин любит европейский образ жизни во всех его проявлениях, он видит много параллелей между собой и Асадом. Личная симпатия, ощущение сопричастности к судьбе Асада заставляют его поступать так, как он поступает, даже если прагматических оснований для такой позиции нет", - заявил Русской службе Би-би-си президент Института национальной стратегии Станислав Белковский.
"Авторитарные методы руководства соответствует психотипу Владимира Путина. Он не может править в условиях равной конкуренции и одинаковых возможностей для власти и оппозиции. Это родство душ на уровне подсознания", - уверен Алексей Воробьев.
Некоторые наблюдатели, особенно из оппозиционного лагеря, предполагают, что Путин мысленно примеряет на себя судьбу Мубарака и Каддафи.
Другие находят подобные параллели натянутыми. Представить себе гражданскую войну в России, тем более, вооруженное вмешательство извне во внутреннюю борьбу в ядерной державе, мягко говоря, довольно сложно.
"Конечно, подобные опасения преувеличены, - считает Станислав Белковский. - Но Путин привык к комфортным условиям и всякую политическую турбулентность воспринимает как катастрофу. То, что происходит сейчас в России, вероятно, причиняет ему громадные нравственные страдания. Он не понимает, что творится, и аналогии, возникающие в его сознании, могут быть любыми".
Эксперты, анализирующие личность и политику Владимира Путина, давно указывают на подозрительность как одну из главных черт его характера. По данным осведомленных источников, он всерьез верил, что Михаил Ходорковский мог "скупить депутатов", а Борис Березовский - организовать из Лондона "оранжевую революцию".
"Канун президентских выборов в России - неподходящее время для уступчивости в отношении Запада", - пишет обозреватель Би-би-си Джонатан Маркус.
Алексей Воробьев не сомневается, что внешняя политика Кремля во многом адресуется внутренней аудитории.
"Это не борьба за Сирию или Иран, а борьба против Запада. Конечно, борьба на словах. Но населению направляется простой внятный сигнал: вот мы какие, никого не боимся, ни перед кем не прогибаемся!" - говорит он.
Среди тех, кто формирует внешнюю политику России, довольно широко распространено мнение, что Москва, проигрывая тактически, создает своей "принципиальностью" некий задел на будущее.
Дескать, Запад обязательно на чем-нибудь споткнется, ослабеет из-за экономического кризиса или по какой-нибудь иной причине, и вот тогда положение морального лидера всех, кто не приемлет западных ценностей и американского лидерства, принесет большие дивиденды.
"Во-первых, ситуация с американским госдолгом ставит под сомнение однополярность. Во-вторых, того, что происходит на Ближнем Востоке, не понимает никто, в том числе и западные страны. Последствия могут быть не те, на которые рассчитывают", - полагает, в частности, Федор Лукьянов.
"Это иллюзия, - говорит Станислав Белковский. - Во-первых, Россия не спасет сирийский режим, как не спасла ни один режим, который пыталась защищать. Во-вторых, Владимир Путин и его команда не формируют идеологической альтернативы Западу. Они просто хотят быть там на почетных условиях".
По мнению Алексея Воробьева, российское руководство ставит телегу впереди лошади. Чтобы претендовать на роль великой державы, надо сначала провести внутреннюю модернизацию, построить высокотехнологичную экономику и перевооружить армию, а "пока об этом говорить сложно".