Накануне большого весеннего концерта бывший лидер группы …И друг мой грузовик Антон Слепаков дал интервью Корреспонденту.
Днепропетровская формация …И друг мой грузовик была уникальным явлением для украинской музыки 2000-х: минимум спецэффектов (на сцене только вокалист, бас-гитарист, барабанщик) и максимум драйва, пишет Анна Давыдова в №14 издания от 10 апреля 2015 года.
Просуществовав 15 лет, «грузовики» окончательно распались в 2012-м, и вот уже больше года у бывшего лидера команды Антона Слепакова новый проект – Вагоновожатые, созданный при участии гитариста Валентина Панюты (экс-Lюк) и Стаса Иващенко, барабанщика донецкой группы DOK. Хотя состав всё так же лаконичен, звучание изменилось кардинально: вместо бескомпромиссного гаражного саунда – жёсткая электроника с живыми барабанами.
Слепаков уверен, что команде уже удалось избавиться от приставки «экс». Когда год назад в одном из первых интервью в новом статусе у Слепакова спрашивали, каким он видит своего слушателя, у музыканта ещё не было ответа на этот вопрос. Сейчас же картина прояснилась.
«Это умный, честный, образованный человек. Интересующийся современным искусством — кино, живописью, всем в комплексе. Я таких людей часто встречал на Гогольфесте, и на Docudays UA, на каких-то таких мероприятиях. И теперь эта публика - этот абстрактный слушатель, который, оказывается, совсем не абстрактный, а настоящий, - приходит на наши концерты. И мы очень счастливы, что, зачастую будучи постарше, чем наша аудитория, мы с ними говорим на одном языке: получается делать музыку, актуальную для молодёжи, но при этом и для наших сверстников тоже», - говорит Слепаков, с которым мы встретились накануне большого сольного концерта Вагоновожатых в киевском клубе Sentrum11 апреля.
- Сейчас большой интерес к украинской музыке: у наших музыкантов явно стало больше концертов, но при этом выступления Вагоновожатых — явление не так чтобы очень частое…
- Мы – молодая группа, как иронично себя называем, нам только год. Хотя на самом деле выступлений достаточно, просто в Киеве, мне кажется, частить не нужно. Нам удобен такой вариант — пару раз в год сыграть большие сольные концерты и на них представить то, чем мы занимались всё это время. В конце прошлого года мы столкнулись с виджеями из группировки Tenpoint. Мы ещё осенью на Гогольфесте обратили внимание на их работу с ДахойБрахой, потом попали на концерт Dakh Daughters, потом на оперу Кориолан. И когда Tenpoint предложили сделать видеоряд для нашего концерта, мы вскричали «Ура!», потому что они действительно профессионалы и одни из немногих в Украине, кто этим занимается. В демонстрационной версии у нас получилось поработать с ними на открытии фестиваля Docudays UA. Как ребята сказали, что-то у них получилось, что-то нет. Они учли ошибки и готовы продолжить уже на сольном концерте.
- Обсуждаемая тема последнего времени – инициатива Минкульта о 75%-м квотировании украинской музыки в эфире радиостанций. Как вы к ней относитесь?
- К сожалению, думаю, это мало что даст положительного. Радиостанции будут выискивать самые разнообразные лазейки — запихивать украинскую музыку в глубокую ночь и т. д. Но мне сложно судить, я не являюсь слушателем радиостанций - привык слушать музыку из других источников. Но всё равно как-то это принудительно, что ли…
Вот мы недавно играли во Львове – самом что ни на есть проукраинском городе, - и несколько раз пользовались услугами такси. Так вот водители там слушают российский шансон. И это никак не сотрешь с подкорки у людей — никаким квотированием, ничем. Я другим возмущаюсь: почему исполнители конъюнктурного плана не создали украинский шансон?! (Смеётся.) Чтобы заполнить этот сегмент. Не знаю, как в Киеве, но ещё до недавнего времени в Днепропетровске были афиши группы Бутырка, которая раз в сезон собирала аншлаг. Почему нет украинских исполнителей подобного толка, которые, я уверен, могли бы с присущим украинцам юмором - не так серьёзно, как Бутырка, - работать с этой аудиторией?
- Есть спрос – нет предложения?
- Может, и так. Вообще разговор о качестве и своеобразии украинской музыки очень долгий… Приведу ещё один пример из Львова: мне довелось побывать в легендарном местном заведении Криївка, где, насколько я помню, играет исключительно музыка украинских рок-групп. Вот я был там один или два раза и честно скажу: через 35 минут устал. Если трактовать формалистски, буквально, то можно сказать, что я не люблю украинскую музыку, хотя сам являюсь украинским музыкантом. Но да - меня всё это напрягло. Все группы – они существуют в каком-то одном поле, одном жанре, это какой-то мейнстрим со смешными текстами про украинский быт, про поросят, про сало. И если это, получается, украинская музыка, и если её принудительно надо любить, то я тогда, чего греха таить, не являюсь патриотом украинской музыки - ну, если эта музыка будет такой. Другой полюс – тот, о котором многие говорят: «О, вот новая волна украинской музыки!». Но все эти группы звучат, как команды из Швеции, или из Дании, или даже из Северной Ирландии. Довольно качественно, и это вроде тоже украинская музыка, но, с другой стороны, её никак не отличишь от той зарубежной, что играет сейчас в кафе, где мы с вами сидим.
- Но, может, чтобы прорваться на западный рынок, лучше действительно звучать, как все?
- Нет, не думаю. Как пример, первое, что пришло в голову, – Motorama: они из Ростова-на-Дону и звучат, как группа из 1989 года, играющая английский постпанк. И они стали популярны не только в России, в Украине, но и в Европе, в Латинской Америке. Хотя они играют то, что тысячу лет назад играл Виктор Цой с друзьями под влиянием модных пластинок, которые им привезла Джоанна Стингрей. Готового рецепта нет. Мы, наверное, только сейчас учимся всё это создавать, выстраивать систему ценностей, координат, клубов, фестивалей. Учимся наконец-то любить свою музыку. Часто, во времена …И друг мой грузовик мы сталкивались с тем, что на украинских фестивалях выступали наши друзья из России, из Молдовы, но их приглашали только потому, что они едут «откуда-то». А мы довольствовались тем, что просто приходили к ним поболтать на саунд-чек: нас на эти фестивали не приглашали.
- В музыке Вагоновожатых, как и у «грузовиков», очень большой акцент на текстах. Как думаете, не помешает это вашей личной культурной экспансии?
- Знаете, есть люди, которые на тексты совершенно не обращают внимания. Ну честно: мы ведь с вами тоже были на сотнях концертов, когда не понимали, о чём идет речь, – отдельные фразы могли выхватить, но не всю глубину текстов. Или взять группы, которые играют инструментальную музыку, – типа тех же Red Snapper: мы это слушаем просто как поток музыкальных вибраций, нам не нужны нюансы слов. В принципе это давняя история: многие отечественные меломаны с младых ногтей слушают западную музыку, но при этом вообще не понимают, о чём там поётся. И, можно сказать, что теперь мы это уравновешиваем, ставя западного слушателя в такую же ситуацию. (Улыбается.) Мы как раз сейчас планируем поиграть в Финляндии, и на май предполагается ряд европейских концертов. Хотим посмотреть, что из этого может выйти. У «грузовиков» был небольшой европейский опыт, и, исходя из него, могу сказать: если есть такая составляющая, как драйв, то уже полдела сделано.
- Хочу вернуться от заграницы к нам - рассказывая о концерте во Львове. В одном интервью вы сказали: «В Днепропетровске ещё кое-где бытует такой миф, что если у тебя русскоязычная музыка, то на западе страны тебя порежут на ремни». Честно говоря, удивили: за последний год Днепр со стороны производит впечатление такого восточноукраинского Тернополя…
- Действительно, так и есть. С единственной поправкой: там всё-таки говорят на русском языке – это абсолютно русскоязычный город, но это не мешает ему быть сейчас совершенно украинским. А этот миф – он скорее бытует в музыкантской среде: во Львов всё-таки охотнее приглашают группы, которые поют на украинском. Это, наверное, зависит от коммерческих соображений: организаторы хотят, чтобы зал был полный. Но этот миф давно начал ломаться - когда во Львов стали привозить актуальные группы из России. Понятно, что это было до последних событий, но там играли Мои ракеты вверх, Седьмая раса, Сплин, Дельфин, и, я уверен, были аншлаги. Есть интерес со стороны львовской молодёжи: им не чужда поэзия, на каком бы языке она ни была придумана.
- Что изменилось в Днепропетровске за последний год?
- Знаете, наверное, люди понимают, что рядом война, и хочешь не хочешь, но ты как-то поменяешься. У многих жителей Днепропетровска там родственники, они увидели, что несёт «русский мир» и все эти события. По ощущениям — наивно, может, но хочется оберега какого-то, что ли. Вот как в детстве: мама тебе надевает ладанку – и ты «в домике», под защитой. Так и здесь: ты надел вышиванку, повязал украинскую ленточку, и думаешь – ну, как бы всё… (Улыбается.)
- Всё, выбор сделан?
- Да.
- То есть можно сказать, что Днепр за год сделал выбор?
- Относительно… В спальных районах остались те же гопники и те же бабули, я уверен, они ждут возвращения Януковича и всей этой шайки-лейки. В принципе сепаратизм и «русский мир» из Днепропетровска выдавили насильно. Могло быть по-другому: я помню тревожные события перед облгосадминистрацией, толпы титушек, марши с георгиевскими ленточками – всё там было.
Мне кажется, что горожане – и те, кто был за, и те, кто был против, - по прошествии времени благодарны, что получилось именно так, а не иначе
Но команда, которая сейчас ушла, — она всё сделала для того, чтобы этого не случилось. Мне кажется, что горожане – и те, кто был за, и те, кто был против, - по прошествии времени благодарны, что получилось именно так, а не иначе. В Днепропетровске сейчас ощущение во многом прифронтового города. Скорая помощь, сирены, много военных, много людей на костылях. Очень напоминает военные фильмы, когда показывают какой-то госпиталь и там бойцы прогуливаются.
- «Грузовики» были хорошо известны в России, к Вагоновожатым тоже был интерес. Сейчас он остался?
- Особого коммерческого интереса к нам там не было никогда, но за этот год он снизился до 0,01%. Хотя в принципе там промоутерам сейчас вообще непросто: сам факт приглашения украинской группы не сулит им ничего хорошего. Как на границе могут быть проблемы у въезжающих музыкантов, так и со структурами какими-то, которые сейчас взялись очень жёстко цензурировать происходящее на сцене. Я читал о проблемах, которые возникли у Сергея Бабкина, — оказалось, он спел слишком много украинских песен, зачем-то ещё и песню Макаревича, поднимал тему подводной лодки Курск и т. д. А у нас всё гораздо острее. Поэтому если какие-то минимальные предложения из России были ещё полгода назад, то сейчас они растворились в воздухе. Этой весной мы планировали выпустить первый полноценный альбом, но решили перенести на осень — ещё пока толком ничего и не записано. Но перед Новым годом мы успели записать трек Хундертвассер хунта и сделать на него небольшой ролик. И делал его, кстати, наш товарищ из Санкт-Петербурга Александр Розанов, большое ему спасибо.
- А ему ничего за это не было?
- Очень надеюсь, что нет. Я писал ему: «Саша, ты же понимаешь, чем это тебе может грозить», - но очень надеюсь, что здравый ум – он и в России является здравым, и никто его за это преследовать не будет. Тем более там ничего такого нет — просто кадры хроники латиноамериканских хунт 1960-1970-х годов.
- Когда вы писали свой второй EP, то задействовали краудфандинг. Что из этого получилось и планируете ли подобное для записи альбома?
- Мы собрали 38% от нужной суммы и закончили для себя эту историю. Я думаю, во многом это произошло потому, что тогда ещё не было концертов, нас не знали как Вагоновожатых. Сейчас, подозреваю, ситуация была бы лучше. Но собирать деньги на песни, когда вся страна собирает на снаряжение воинов, на помощь раненым, мне лично было бы не по себе. А ещё это в принципе не моя тема – когда ты просишь у людей денег на собственные песни, на собственное творчество. Мы лучше будем чуть дольше записывать нашу музыку и, может, не на таких дорогих студиях, как хотелось бы, но пока краудфандинг не наш путь.
- И «грузовики», и Вагоновожатые – всё это такая очень урбанистическая история. А вы вообще мыслите себя вне контекста больших городов? Видите себя, например, в будущем каким-нибудь дедушкой, медитирующим на завалинке?
- «Грузовики» записывали свой последний альбом в деревнена границе Харьковской и Донецкой областей, под Изюмом—посёлок называется то ли Залізні Шахтарі, то ли что-то такое. И там человек по имени Сергей построил диковинную студию Співаки —трёхэтажный дом, где есть и студия, и отель для музыкантов, но всё это в контексте обычного посёлка, среди леса, где на тот момент не работала мобильная связь, не было интернета. И когда на неделю туда попадаешь… С одной стороны, здорово: ты наедине с природой – только приходишь и общаешься с микрофоном. Но, когда после недели такой жизни возвращаешься в город, ты говоришь тише и тебя пугает всё — и светофоры, и супермаркеты, и машины. Поэтому мне страшновато. Может, в будущем к этому всё и придёт: нужны какие-то программы, чтобы был отток людей из мегаполисов. Но чем там заниматься? Как оттуда выбираться в город по делам? К примеру, у нас совершенно не развит экологический транспорт, а ехать 200 км на велосипеде не каждая барышня сможет, чтобы оплатить интернет или записаться в маникюрше. Но хотелось бы чего-то подобного, чтобы как-то разгрузить наши города, мегаполисы. Потому что, мне кажется, уже становится тесновато.
- Своеобразный тотем Вагоновожатых – трамвай. А вы на нём, кстати, когда последний раз катались?
- Да совсем недавно! Я вот 14-м очень люблю пользоваться, особенно вечером. Вообще люблю трамвай. Для меня было большое горе, когда перестали ходить трамваи с Подола на Левый берег, и мне грустно ходить по Шота Руставели, по Саксаганского – по тем улицам, где когда-то был трамвай: помнишь, как ты в детстве на нём ездил, а сейчас там уже ничего не осталось. Трамвай – экологичный вид транспорта, за который я лично очень переживаю и болею. И потом это красиво. В Европе его, наоборот, стараются сохранить, дотировать, а у нас пока к этому не пришли. Но уже хотя бы в своём названии и в названии нашего EPБез трамваевзаявка на то, что не всем безразлична судьба городского транспорта. (Улыбается.)
- Как-то вы признались: мечтаете, чтобы позвали в коллектив, где не придётся быть фронтменом. Странная мечта для фронтмена.
- Человеку, проводящему всё время в одном амплуа, хочется попробовать что-то другое. А получится ли – главный вопрос. Мне было бы безумно интересно! В принципе я человек, довольно легко откликающийся на многие авантюры, поэтому не удивлюсь, если через какое-то время обнаружу себя на сцене или фронтменом, или не фронтменом, или ещё кем-то. Хотелось бы попробовать что-то вообще кардинально другое — почитать стихи, чего я раньше особо не делал, сыграть в каком-то спектакле, сняться в кино. Приключения – это всегда интересно.
***
Этот материал опубликован в №14 журнала Корреспондент от 10 квітня 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.