Политик дал интервью журналу Корреспондент.
Александр Клименко, руководивший во времена Януковича министерством доходов и сборов и считавшийся человеком "семьи", в интервью Корреспонденту рассказал, почему у уголовных дел против него нет перспектив и почему его партия не собирается побеждать на выборах.
НЕ СЕМЬЯ, А КОМАНДА
Давайте отмотаем время на три года назад, к осени 2013-го. Что бы вы предприняли, если бы знали, что ситуация движется к протестам и Майдану?
— Действовал бы совершенно так же. Моей задачей было поддерживать стабильность налоговой и таможенной систем, не позволить хаосу их разрушить. И пенсии выплачивались, территориальные общины финансировались. Я горжусь тем, что мы до последнего момента справлялись со своей задачей.
Вы считаете события зимы 2013-2014 годов предопределенными?
— Нужно понимать, почему случились протесты. Имели место два фактора: с одной стороны, ситуацию раскачали финансово-промышленные группы. Для них страна — это предприятие: все, что мешает их кошельку, мешает и стране. С другой — мы [Украина] оказались на перекрестке геополитических интересов. Не нужно иллюзий, будущее страны предопределили те, кому нет дела до простых людей.
Говорят, вы поссорились с Виктором Януковичем. Общаетесь ли с ним или с Николаем Азаровым?
— В последний раз разговаривал с Виктором Федоровичем в январе 2014 года, делал доклад как министр. С того времени не говорили ни разу. А вот с Николаем Азаровым общаемся: я считаю его опытным профессионалом, который служил своему государству грамотно и эффективно. Говорим на экономические темы.
Предвосхищая ваш вопрос, скажу, что и с Александром Януковичем [сын экс-президента, которому приписывают создание “семьи” — группы олигархов, якобы имевших неограниченное влияние на процессы] не общался за это время ни разу. И тогда не был “его” человеком, как многие утверждают.
Как же тогда вы попали в министерство?
— Меня пригласили в команду, когда я проявил себя в Донецкой области. Поставили задачу — проводить реформы в налоговой, на таможне. Много можно говорить о том, плохой я или хороший. Но мой результат такой: количество налогов сократилось, ставки уменьшились. Я ввел электронное декларирование, электронную подпись. В конце концов, со 186-го места в рейтинге Doing Business мы вошли в Топ-100.
Говорят, что вы поддерживаете контакт с Владимиром Путиным, бываете в Кремле. Так ли это?
— Слухов очень много: о моих связях, активах. Если верить всему, что обо мне говорят, я бы сам себя испугался. Но мои официальные контакты закончились, когда я перестал быть министром. Других нет, кроме дружеских. В России, в Украине, на Западе — с кем-то встречаемся, общаемся. Сейчас я самостоятельный человек, сам себе режиссер.
ВЛАСТЬ - ЭТО СЛУЖЕНИЕ
Чем вы заняты сейчас?
— 90% своего рабочего времени провожу в онлайн-коммуникациях. С Украиной, с Брюсселем, с Лондоном. Две трети времени занят построением политической партии Успішна Країна. Это альтернатива всем политсилам, системная идеологическая оппозиция в стране.
Ведь сегодня де-факто в Украине нет соревнования идей, в лучшем случае — соревнование отдельных личностей. Как теперь делается политика? Проводится социологическое исследование, определяются три-четыре топ-темы. А дальше — кто лучше о них сказал, тот и победил. Мы создаем альтернативу для страны. Мои амбиции — это чтобы как можно большее число соотечественников разделило те ценности, которые предлагаю я и партия Успішна Країна. Я в это верю и этим живу.
Назовите свои ценности.
— Еще два с половиной года назад говорил, не стоит идеализировать Европу. Не будет там манны небесной. Мне отвечали: наша страна — мостик между Европой и Россией. Но ведь на мосту никто не живет! А Украина — наш дом, ей нужен свой уникальный путь. И строить государство нужно, исходя из наших национальных интересов. Свой путь — главная идея, которую воплощает партия. Какая сейчас ситуация, мы подстроились, МВФ дал кредит — и мы его проживаем. Мы встали в лакейскую позу, прогнулись — и получили что-то с барского стола. Так не должно быть. Наш путь должен начинаться с осознания себя, своих корней. Мы ведь, когда вырастаем, не отгораживаемся от своих родных, говоря: зато есть новая семья. И очень важная часть этого — православие. Не только как религия, но и как принципы и ориентиры.
Вы постоянно декларируете свое возвращение…
— Я уже в политике. У меня есть цель, к которой я двигаюсь. Это и дает мне силы. Но я хочу, чтобы все понимали: задача партии — не сделать меня депутатом, министром или главой налоговой. Сегодня наша партия — это команда, которая понимает и разделяет общую идею, идею своего пути для Украины. Ведь ни один ветер не будет попутным, если не знаешь, куда плывешь. А мы четко понимаем, куда держать путь. Мы, в отличие от других партий, активно работаем в политическое межсезонье, а не пытаемся набрать голоса перед выборами.
Хорошо, пусть в Раду вы не пойдете, может, поучаствуете в следующих выборах президента?
— Я точно не становлюсь в очередь желающих стать президентом. Власть — не булава или значок, это служение. У каждого отца есть абсолютная власть над малыми деть-ми, но ведь никто не использует ее во вред детям! Это принцип, который я отстаиваю. Это ценности, фундамент, на котором будут строить государство. За них я готов отдать себя целиком. Если люди меня поддержат, можно будет о чем-то говорить. Пока это преждевременно.
ДАВИТЬ БУДУТ
Форумы предпринимателей, проводимые Успішною Країною по стране, вызвали противодействие. В Полтаве и Кировограде они прошли мирно, в Николаеве на участников нападали, а мэр Винницы Сергей Моргунов вообще пообещал отловить активистов, “как покемонов”. Есть обида на него?
— Давить будут в любом случае. Борьба идей в стране невозможна, поскольку власти нечего сказать. Когда мы говорим о Налоговом кодексе и справедливости, о том, что в их [власти] варианте от Минфина нет ни слова о налогообложении крупных промышленных групп, тогда как база для физлиц расширена, они отвечают нам вооруженными людьми и гранатами. И это координируется правоохранительными органами. Скажите, могут ли 100 человек, одетых в каски и бронежилеты, загруженные гранатами, проехать по городу и остаться незамеченными полицией?
Понимаете, в Виннице произошел особый и показательный случай. Власть — официально! — в лице мэра взяла на себя ответственность. Вышла из-за кулис и сказала: мы организуем травлю, и все, кто “непатриоты”, будут отловлены. Предложила по 500 грн за голову. О каких демократических основах вообще речь? Сегодня пострадают бизнесмены на экономическом форуме, завтра — люди, недовольные качеством жизни. Потом убьют журналиста, который решил пойти на “запретную” пресс-конференцию. Принцип ясен: кто сильнее, тот и прав.
Обида — неправославное чувство. А вот реагировать, конечно, будем. Жестко. С каждым таким случаем будем разбираться в рамках закона.
Важно, что вы вспомнили о журналистах. Антон Геращенко в интервью Корреспонденту сказал, что за несколько дней до гибели Павел Шеремет встречался с вами. Это правда?
— Встречались? Да! Тему встречи озвучивать я не буду из этических соображений. Скажу лишь, что и он, и я болели за Украину. Но стоит ли делать информационный повод из этой трагедии?
Постскриптум к затихшему вроде бы офшорному скандалу. В 2013 году вы разработали трансфертное ценообразование, целью которого было избежать вывода средств в офшоры…
— И после февральских событий одним из первых решений действие этого закона сначала отсрочили на год (хотя он должен был принести в бюджет 20 млрд грн!), а потом и вовсе выхолостили. Вдумайтесь: по моим данным, сегодня поступления от него составляют всего 20 млн грн. После принятия закона не было бы ни одной крупной ФПГ, которая не увеличила бы отчисления. Сейчас это го нет. Всю нагрузку переложили на плечи простых людей.
Были ли попытки организовать ваше общение с действующей властью, тем же Юрием Луценко? Вам приписывают знакомство с Борисом Ложкиным — поддерживаете ли отношения [интервью записывалось до отставки экс-главы АП]?
— Могу ли я вести диалог с людьми, которые сегодня делают политику на крови, развязали войну на Донбассе? Нет. Мы разные вселенные. Договориться можно, если хоть чуть-чуть двигаться навстречу. А мы движемся совершенно разными путями.
Остался ли у вас в Украине бизнес, есть ли попытки на него давить?
— Бизнесом занимался мой старший брат Антон. Но в силу трагических событий [Антон Клименко скончался в апреле 2015 года] им сейчас занимается независимая управляющая компания, которую еще он создавал. Я же бизнесом не занимаюсь. Но, к сожалению, эти структуры ассоциируют со мной — и они терпят гонения, попадают в сферу пристального внимания правоохранителей и контролирующих органов. Больно, когда такое происходит. Но они держатся. Я же, если могу, помогаю им — опытом, советом.
Расскажите, что случилось с вашим братом: может, уже есть результаты официального расследования?
— С Антоном произошел несчастный случай. Это большая утрата, шрам для всей нашей семьи. Конечно, когда все случилось, были проведены все экспертизы. Сердечная недостаточность, остальное — слухи. Это воля Божья — призвать его туда. Светлая ему память, он был прекрасным человеком.
Генеральная прокуратура подозревает вас в целом ряде преступлений. В частности, в формировании преступной организации, которая нанесла государству ущерб в 3,1 млрд грн. Следите ли вы за начатым производством, какие у него перспективы?
— Перспективы разные. У следователей-фальсификаторов они не радужные, потому как они нарушают закон. А вот у уголовных производств перспектив нет — это не более чем пиар-активность. Следствие длится два с половиной года, и все это время каждый, кому не лень — от первого генпрокурора до четвертого,— пытается рассказать о каких-то миллиардных хищениях, создании ОПГ. При этом на людей оказывается колоссальное давление. Знаете, как сегодня работают со свидетелями, чтобы дали показания против меня? Приходят к детям, угрожают уголовными делами насильственного характера, чтобы они пошли к маме и сказали: нужно дать показания! Это официальные факты, мы их собираем и документируем.
Что будете с ними делать?
— Зря хранить не будем, покажем в Европе. Я уже обращался с жалобой по срыву экстремистами форумов предпринимателей лично к генпрокурору Луценко. Знаете, откуда получил реакцию? Посольство США, европейские институты, ОБСЕ выразили обеспокоенность. Украинская власть молчит.
Реакции не было?
— Ни малейшей. Они затягивают, хотят спустить все на тормозах. Вот вам парадокс: я сегодня первый, кто заинтересован в справедливом процессе по открытым против меня уголовным делам. Девять месяцев они не давали моим адвокатам работать, им пришлось выиграть суд, чтобы их просто допустили к материалам дела. Потом мы выиграли второй раз: суд принял решение не применять ко мне процедуру заочного осуждения. Наконец, мы отстояли позиции в Европейском общем суде, отменив санкции, наложенные в 2014 году. Я готов идти дальше, доказывать, что все их обвинения безосновательны. Им, как воздух, важен пиар. Всех схватить. Перемешать в кашу. Кого-то поломать. Потом выйти на пресс-конференцию и красиво об этом рассказать. А судебный процесс, особенно справедливый, им совсем не нужен.
ЗАКРЫТАЯ СТРАНА
Михаила Ходорковского никто не знал до посадки, теперь он — в нише яркого оппозиционного деятеля. Почему бы вам не вернуться в Киев сейчас, чтобы встретиться лицом к лицу с обвинителями?
— Я готов отвечать за каждое свое действие, каждый день в ранге министра. Но играть в навязанную мне игру не готов. Это театр, в котором мне отведена второстепенная роль жертвы, которую ведут на заклание,— участвовать в этом не буду.
Каким видите ближайшее будущее страны?
— Ситуация капсулируется: внешние партнеры разочаровались, власть действует все более жесткими методами, закрывается внутри себя. Посмотрите, куда Президент ездил с визитами в последнее время [Малайзия, Индонезия] — он уезжает все дальше. Внутри страны включилась пропаганда: строят иллюзию стабильности. И изолируются, чтобы никто эту иллюзию не нарушал,— раз уж ни МВФ, ни европейцы не дают денег. Разумеется, им нужно закрыться от всех, кто пытается показать альтернативу. Такое капсулирование — путь жесткий, но очень короткий.
Как считаете, насколько актуален сегодня Минск-2 и нужен ли новый план по замирению сторон на Донбассе? Готовы ли стороны к диалогу?
— Альтернативы Минску нет, и война должна быть прекращена. Ни одна политика не стоит человеческих жизней. Другое дело, что ни парламент, ни Президент, ни правительство, не могут остановить войну. Кроме того, им удобно прятаться за словом “АТО”. Почему экономика падает? — АТО. А тарифы растут? — АТО. Тем, кто у руля сегодня, это, конечно, выгодно. Поэтому и обостряют риторику до бесконечности.
Первый шаг к миру — перевыборы. Важно понимать: в этой войне не будет своего “9 мая”. Мы обречены на то, чтобы садиться и договариваться, ведь примирение — единственное, что нас спасет. Донбасс — часть Украины.
Интервью опубликовано в №33 журнала Корреспондент от 1 сентября 2016 года