Основатель гуманитарной миссии помощи мирному населению Донбасса Милосердие без границ, протоиерей УПЦ (МП) Захария (Керстюк) рассказал Корреспонденту о войне, предсказанной за три года до её начала, пишет Руслан Иванов в №34 журнала от 29 августа 2014 года.
Отцу Захарии, основателю гуманитарной миссии Милосердие без границ, по роду деятельности пришлось испытать всякое — наблюдать страшные последствия военных конфликтов в разных точках планеты, бывать под обстрелами и даже пережить газовую атаку.
К примеру, когда в сентябре 2011 года 29 украинцев попали в ливийский плен, православный священник стал связующим звеном между ними и их родственниками.
Однако отец Захария признаётся, что с гуманитарной катастрофой такого масштаба, как он наблюдает на Донбассе, ему ещё не доводилось сталкиваться.
«Жители мирных регионов не подозревают, что в освобождённых от террористов городах людям попросту нечего есть, а помощи им ждать неоткуда, — рассказывает пастырь. — Многим кажется, что если город отбили у сепаратистов, то жизнь там быстро налаживается и всё идет своим чередом».
Отец Захария рассказал Корреспонденту об истинных масштабах бедствия в Донецкой и Луганской областях, о продолжающейся там бойне и людях, остро нуждающихся в помощи, — не только на востоке Украины, но и везде, где идёт война.
— Работая в горячих точках в других странах, вы могли предположить, что похожую миссию придётся выполнять в Украине?
— Знаете, в начале 2011-го в Ливии был дружеский ужин с дипломатами, представителями ООН, различных международных организаций. В то время только начинались события в Тунисе [первый из череды революционных переворотов, названных Арабской весной]. Ещё ни Египта, ни Ливии, ни Сирии не было. Дипломаты обсуждали вопрос о тунисских волнениях и утверждали, что дальше последуют другие страны. Многие недоумевали: вы что, здесь же такой серьёзный режим, [Муаммар] Каддафи всё держит в руках. А они продолжали прогнозы: после Ливии будет Сирия. А после Сирии — Украина.
В начале 2011-го дипломаты обсуждали вопрос о тунисских волнениях и утверждали, что дальше последуют другие страны. После Ливии будет Сирия. А после Сирии — Украина
— И кто же спрогнозировал такое развитие событий?
— Я не буду говорить, кто именно. Но говорил очень известный западный дипломат. Тогда я пропустил это мимо ушей. И только в прошлом году, когда в Сирии мы пересеклись с одним из участников того ужина, он мне напомнил, что уже прошли события в Ливии, теперь всё происходит в Сирии, на очереди — Украина. А это было в сентябре 2013 года — тогда ничто не предвещало войны. Оказывается, кто-то может спокойно это прогнозировать.
— Война в Украине отличается от других конфликтов, которые вы видели?
— Тут несколько факторов. Во-первых, у нас идёт необъявленная война внутри страны. К примеру, если наступает внешний враг, то весь народ консолидируются против вражеских войск и помогает армии выбить их со своей территории. А у нас де-юре даже военное положение не объявлено. Тогда что это — гражданская война? А если нет, то против кого мы воюем?
Во-вторых, государство, общественные организации, волонтёры помогают в основном армии. Знали бы вы, сколько раз мы сталкивались с агрессией людей, которые говорили: «Что вы делаете! Вы [помогая в основном мирному населению Донбасса] кормите сепаратистов, террористов»… Я отвечаю: в лице женщин, детей и стариков? Возникает вопрос: все, кто находится в зоне АТО, — наши враги? Вот вы как считаете — кто находится в зоне АТО?
Фото из личного архива отца Захарии
Гуманитарную помощь получают в первую очередь дети, а потом - женщины и старики
— Там разные люди. В том числе и местные жители.
— А я вам скажу: сколько туда ездил, видел тысячи мирных жителей — голодных, замученных, уставших. Людей, которые видели смерть и познали страх. Практически в каждой семье что-то произошло — кто-то погиб, у кого-то дом пострадал, кто-то работы лишился.
В этом плане наша война чем-то похожа на войну в Сирии. Там часть территории у турецкой границы захвачена, и через неё проходят военная техника, наёмники — люди, которых называют исламистами, повстанцами. Периодически они занимают города, продвигаясь вглубь страны, потом армия их выбивает. Но есть два важных отличия.
Во-первых, мировая общественность не признаёт этот факт [проникновения незаконных вооруженных формирований извне] в Сирии, тогда как признаёт его в Украине. А это говорит уже о двойных стандартах в мировой политике. Во-вторых, когда в Сирии освобождают города, сразу же налаживают [правительственные] поставки продовольствия мирному населению. Освобождённый город отдают на попечение другой области или агломерации.
А что происходит у нас? Даже имея деньги, люди ничего не могут купить, потому что крупные поставщики продовольствие туда не довозят. А мелкие торговцы и киоски не в состоянии всех прокормить.
По оценкам нашей миссии, Славянск обеспечен продуктами на 30%, Лисичанск — на 10%. И чем дальше вглубь АТО, тем сложнее ситуация
По оценкам нашей миссии, Славянск обеспечен продуктами на 30%, Лисичанск — на 10%. И чем дальше вглубь АТО, тем сложнее ситуация. Притом что она вообще кардинально не меняется. Славянск освободили более полутора месяцев назад, а горожане продолжают голодать. Когда мы ехали колонной из четырёх больших машин, они выбегали и ложились под колёса, просили дать им воды и еды.
— Те, кому вы помогаете, спрашивают у вас, какой патриархат УПЦ вы представляете?
— Как ни удивительно, почти никто не спрашивает. Поверьте, голодающим людям всё равно, кто им доставляет еду — Киевский патриархат, Московский, католики или ещё кто.
Наша миссия направлена на оказание гуманитарной помощи всем нуждающимся в пострадавших городах. В одной из поездок ко мне подошёл человек, сказал, что принадлежит к другой религии, но во второй раз, получая от нас продукты, захотел покреститься. И тогда я сказал: закончится война, в мирное время помолишься и обдумаешь. Не нужно в такие моменты принимать решение, которое может прийти в порыве голода, страха или благодарности.
Когда мы видели голодающих солдат на блокпостах, мы и с ними делились продовольствием — а это ребята из Тернополя, Львова. И на площадях, где собираются по 10-15 тыс. человек, мы не делим людей по религиозному принципу. Каждый получает поровну — сначала дети, потом старики и женщины.
Фото из личного архива отца Захарии
Отец Захария отдал свой бронежилет бойцу на одном из блокпостов украинской армии
— Вы ездите в зону АТО как волонтёр или всё же как священник?
— Милосердие без границ — организация вне политики и религии. В самом начале много известных людей говорили мне: «Твои начинания хорошие, но мы не хотим работать под эгидой Московского патриархата». У большинства благодаря подаче наших СМИ, УПЦ (МП) ассоциируется чуть ли не с представителем одной из конфликтующих сторон, агрессором. Хотя мы — украинская церковь, я — украинец, выросший в Черновцах, живущий в Киеве и занимающийся проблемами Донбасса. И все наши священники — такие же украинцы.
Мы оказались перед выбором — остаться наедине со своими проблемами [без поддержки общественности] или как-то выйти из этой ситуации. В результате решили создать организацию, которая будет вне политики, вне религии. И вокруг этой организации объединились очень много людей.
— Среди них немало известных личностей. Как вы их привлекли к своей миссии?
— В основном это мои друзья, и всем им я очень благодарен. Поверьте, не каждый человек выйдет под супермаркет, будет стоять с протянутой рукой и просить помощь мирному населению. А потом ещё тебя и обвинят в том, что ты кормишь сепаратистов.
Среди тех, кто помогает, [актёры] Владимир Горянский и Ольга Сумская, [бывшая модель, глава благотворительного фонда] Влада Литовченко, [силач] Василий Вирастюк. А [шоумен и телеведущий] Сергей Притула самостоятельно собрал помощь и мирному населению, и украинской армии уже на десятки миллионов гривен.
Фото из личного архива отца Захарии
Собирать продукты миссии отца Захарии помогают и многие известные украинцы
— Несмотря на то, что эта миссия вне религии, вы всё же священник. Приходилось ли проводить богослужения в зоне АТО?
— Во время первой поездки в Славянск мы отслужили литургию, но потом нам поставили условие, чтобы мы в восемь утра прибывали в зону АТО и в восемь вечера её покидали. Это оправданно, потому что там неспокойно, а мы отвечаем за людей. За это время нужно успеть добраться до пункта назначения, разгрузиться, раздать помощь и покинуть зону АТО. Все на нервах, не спим по 40-50 ч, и каждая поездка — это большие психологические и физические нагрузки. Так что в последнее время мы не проводим религиозных обрядов.
— Неужели, видя одежду священника, к вам никто не подходит, чтобы получить совет или утешение?
Последний раз в Лисичанске нас встречала группа маленьких детей с плакатиками, на которых было написано, что они такие же украинцы, как и остальные
— Когда люди подходят, то в основном плачут и благодарят. А ещё спрашивают, как им теперь быть и за что они страдают. Они показывают мне украинские паспорта и говорят, что такие же граждане Украины, как и мы с вами. Последний раз в Лисичанске нас встречала группа маленьких детей с плакатиками, на которых было написано, что они такие же украинцы, как и остальные.
— Что вам больше всего запомнилось из ваших поездок на восток Украины?
— Одна мама, которая принесла на руках троих детей, а ещё трое стояли рядом. Она боялась подойти за продуктами, потому что голодная толпа — это страшно. Я взял продукты, памперсы, детское питание, отдал ей. Дети заплакали от радости, и она просила передать всем, кто помогал и собирал это продовольствие, что слёзы радости детей зоны АТО зачтутся всем добрым людям на небесах.
— По аналогии с другими военными конфликтами, которые вам пришлось видеть, можно ли как-то исправить ситуацию в Украине?
— В Пакистане я наблюдал самую гуманную войну, которую мне когда-либо приходилось видеть. Там много враждующих сторон — исламских течений и организаций. Чего стоит только Талибан! Между собой они находятся в вялотекущем состоянии войны, но при этом население, почти 200 млн человек, умудряется сосуществовать мирно. Там идёт борьба за каждую человеческую жизнь.
В Украине всё можно решить, но всему виной амбиции. Я вот думаю: это война за народ или война за территории? В любом конфликте при желании всегда можно договориться. Даже самый плохой мир лучше самой хорошей войны.
— Появись у вас возможность быть услышанным всеми сторонами конфликта, что бы вы сказали?
— Не в нашей власти убедить все стороны прекратить эту войну. Но мы можем минимизировать страдания простых мирных жителей. Если был какой-то процент людей, которые махали российскими флагами и ходили на референдумы, это не означает, что так делал весь Донбасс.
Поэтому давайте будем помогать армии и мирному населению хотя бы в соотношении 70/30. Хотя бы 30% из тех десятков миллионов, которые выделяют на армию и собирают волонтёры, пусть идёт на помощь мирному населению востока. Иначе потом мы пройдём точку невозврата, и эти люди нас спросят: если мы едины, почему вы нас оставили в беде? И вот тогда-то мы уже не сможем примириться.
***
Этот материал опубликован в №34 журнала Корреспондент от 29 августа 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент,опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.