Киевлянин Вадим Викснин возрождает и реставрирует уникальные и давно забытые музыкальные инструменты.
Из его мастерской они расходятся по всему миру, пишет Руслан Иванов в №41 журнала Корреспондент от 17 октября 2014 года.
Мастерская Вадима Викснина расположена прямо в его квартире в одной из высоток спального района Киева. На столах и стенах — инструменты разной степени готовности. На полках — флаконы с лаком, в гостиной — старинное нерабочее пианофорте. На инструменте пока нет половины клавиш — это работа на ближайший месяц. А в прихожей — с десяток гитар.
«Не обращайте на них внимания, — говорит 51-летний мастер. — Люди знают, что я занимаюсь музыкальными инструментами, вот и приносят ненужные им — вдруг для дела пригодятся».
Эксклюзивный товар мастера — аутентичные народные инструменты: кобзы, цимбалы, гудки, столовые гусли, цитола, донской рылей, колёсная лира. Особая гордость — возрождённый из полного забвения казацкий торбан, на котором любил играть гетман Иван Мазепа.
Изготовленные Виксниным инструменты знают во всем мире — они есть у музыкантов Европы, Америки и Австралии. На корпусе каждого указано имя мастера, год и порядковый номер.
Счёт старинных народных инструментов, созданных киевлянином, пошёл на четвёртый десяток. А скрипки своего производства местный Страдивари даже не считает.
Потомственный скрипичный мастер начинал карьеру ещё в СССР и успел сменить множество специальностей, от работника мебельной фабрики до преподавателя музыки.
Викснин с улыбкой демонстрирует Корреспонденту запись в своей трудовой книжке того периода, поставленную ему в «самом суровом» российском городе — Челябинске: «Уволен переводом из сантехника 3-го разряда в настройщики музыкальной школы».
Первая скрипка
Увлечение Викснина музыкой началось в мастерской отца, тоже скрипичного мастера. К восьмому классу юноша уже самостоятельно мог сделать из фабричной скрипки эксклюзивный инструмент, сняв с неё лак, разобрав до щепки и собрав заново в новом качестве. Пара десятков таких изделий до сих пор звучат в уральских музыкальных школах.
В десятом классе подмастерье создал с нуля свою первую скрипку, и это окончательно определило его дальнейшую судьбу. Окончив музыкальное училище в Челябинске, он переехал к родителям в Запорожье, где пошёл работать настройщиком, продолжив заниматься любимым делом.
Со временем Викснин нашёл более высокооплачиваемую работу на мебельной фабрике, но дело всей жизни не забросил.
«Однажды ко мне пришел знакомый и сказал: «Нужна колёсная лира, а если получится, то пять», — вспоминает мастер.
Этот средневековый язычковый инструмент, напоминающий гитару с ручкой и клавишами и звучащий как симбиоз органа и волынки, стал первым крупным заказом, благодаря которому Викснин смог оставить работу на фабрике.
Вскоре он стал известен сразу на нескольких континентах как автор народных инструментов, большинство из которых продаются за границу. В Украине практически нет интереса к аутентичным лирам и кобзам, за которые Викснину дают от $ 500 и от $ 700 соответственно.
«Хороших ребят много [среди соотечественников, играющих на них], но они собрались, склепали себе бандуры, ничего не учитывая, просто потому что инструмент нужен прямо сегодня», — рассказывает он.
Впрочем, на цитоле (прообразе гитары) Викснина играет известный украинский гитарист в стиле фламенко Константин Красноухов, художественный руководитель украинского театра музыки и танца Дуэнде фламенко.
«Когда я заказывал у него цитолу, приходил к нему, играл на гитаре, и он знал, какое звучание мне нравится, какой звук нужен именно мне, — вспоминает музыкант. — Но то, что он сделал, превзошло все мои ожидания».
По мнению Красноухова, инструмент, изготовленный Виксниным, звучит необыкновенно и неожиданно.
«В процессе изготовления он приходил, смотрел наши проекты и всё это воплотил в инструменте», — рассказывает виртуоз испанского стиля.
На раритетах киевского скрипичного мастера играют также московский ансамбль Казачий круг, харьковский этноансамбль Ойра и украинский фолк-музыкант Роман Макогон.
Живая музыка
К Викснину время от времени приходят люди, которые просят научить их делать инструменты. Но далеко не все готовы постигать секреты искусства, чтобы создавать звучащие шедевры. Ведь некоторые тайны ремесла граничат с мистикой и многим могут показаться экстравагантными. К примеру, мастер начинает делать инструмент в новолуние, а оканчивает и обыгрывает только в полную луну.
«Доска — всё равно что живое дерево, в нём бегут соки, — объясняет чародей звука. — В полнолуние они бегут сильнее. Это как у травников собирать вершки в один период, а корешки — в другой».
Как будто давая своим принципам музыкальное подтверждение, мастер просит свою дочь Марию Викснину взять пару аккордов на торбане, украинской разновидности лютни. Несколько прикосновений к струнам, и по комнате разносятся чарующие звуки, которыми 300 лет назад наслаждался гетман Мазепа, а последние лет 100 практически никто не слышал.
Последний такой инструмент был утрачен ещё во Вторую мировую войну. Однако сохранились его описания, рисунки и чертежи, по которым ему удалось воссоздать торбан
Последний такой инструмент был утрачен ещё во Вторую мировую войну, да и то к тому моменту на нём уже никто не умел играть, утверждает Викснин. Однако сохранились его описания, рисунки и чертежи, по которым ему удалось воссоздать торбан.
«Я был поражён, что такой шикарный классический инструмент — наш, родной, украинский», — восхищается он, оценивая новое воплощение торбана в $ 3.000.
И это стоимость одних только материалов — палисандр, чёрное дерево, слоновая кость.
Викснина играла на нём семь лет на различных концертах, но однажды в киевском Доме органной музыки инструмент отказался играть — девушке чудом удалось закончить композицию.
«Это же православный инструмент, а играли на нём в костёле. Вот «мужик» и не выдержал», — шутит его создатель.
Викснин не планирует восстанавливать уставший торбан, говоря, что тот прожил короткую, но яркую жизнь: в 2007-м успел родиться и сразу же сняться в документальном фильме о Мазепе Символ, а потом поучаствовать во многих концертах. Для Викснина настоящая трагедия, когда редчайшие инструменты приходят в негодность.
«У нас в Пирогове [Национальном музее народной архитектуры и быта Украины] потрясающая коллекция музыкальных инструментов. Но она умирает», — сожалеет мастер.
Специалист предлагал администрации музея привести в порядок их фонд, причём за символический оклад — 700 грн в месяц, однако трудовые отношения так и не были оформлены. Руководство музея, по словам Викснина, настаивало, чтобы он попутно занялся и реставрацией музейных хат.
Последний из кобзарей
Заказы на музыкальные инструменты у Викснина расписаны на ближайшие полтора-два года, большинство из них — для россиян. Но планы струнного инженера и его заказчиков нарушила война.
«Я вдруг из обычного мастера превратился [для некоторых российских клиентов] в бандеровца, возмущается Викснин. — Оппонентам я тогда ответил, что в таком случае им придётся смириться с тем, что истинных бандеровцев можно вырастить только в Челябинском музыкальном училище».
Многие просто боятся приезжать за уже готовыми инструментам в Украину. В мастерской уже несколько месяцев лежит готовый донской рылей — разновидность колёсной лиры, которую донские казаки считают своим народным инструментом.
Мастер в ответ наотрез отказался от перспективного предложения преподавать игру на торбане в Московской консерватории. Однако самого Викснина всё чаще гложет мысль уехать из Украины. Мол, здесь хорошие инструменты мало кому нужны, и его перспективы как профессионала весьма туманны. К тому же отопительный сезон в стране под угрозой, а для его работы это важнейший фактор риска: инструменты могут просто не пережить зиму.
«Друзья ругают меня, зовут в Германию, Францию — там много работы по настройке и очень ценятся инструменты, которые я делаю, — вздыхает Викснин. — Но все мои предки были связаны с Украиной, да и из старой школы украинских скрипичных мастеров я остался один. Так что пока не решился».
Кроме того, он надеется, что рано или поздно в государстве всё наладится, и сам даёт рецепты выхода из кризиса.
«Сейчас говорят, что нужно в первую очередь поднять экономику. А я считаю, что нет, — рассуждает Викслин. — Дайте музыкантам жить хорошо, и они своей музыкой вымолят у бога хорошую жизнь для страны. Западные музыканты хорошо живут не потому, что Запад такой развитый. Это Запад развитый, потому что музыканты там живут хорошо».
В целом Викснин — натура сомневающаяся, но считает, что для творца это очень полезно.
Викснин: Самый лучший период в жизни — это когда думаешь: «Я ничего не умею. Вообще. Или умею? Зачем я этим занимаюсь?». Это значит, что можно научиться чему-то новому
«Самый лучший период в жизни — это когда думаешь: «Я ничего не умею. Вообще. Или умею? Зачем я этим занимаюсь?». Это значит, что можно научиться чему-то новому. Это беспрерывный процесс», — рассуждает он.
Хоть Викснин лишь изготавливает музыкальные инструменты, а не выступает с ними, в глубине души он музыкант, считает Красноухов.
«Он очень тонко чувствует музыку изнутри, — говорит гитарист. — Для настоящего мастера это очень важно».
***
Этот материал опубликован в №41 журнала Корреспондент от 17 октября 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.