Министр информационной политики Юрий Стець дал интервью журналу Корреспондент.
В первом после своего назначения интервью министр информполитики Юрий Стець рассказал изданию, надо ли закрывать Интер и Вести, зачем его ведомству бывшие спецслужбисты и как убедить донбасскую бабушку, что на Крещатике нет американских вертолётов, пишет Евгения Вецько в №1 журнала Корреспондент от 16 января 2015 года.
Чтобы найти дорогу к кабинету, приходится включать фонарик в мобильном телефоне — в коридорах Администрации Президента царит полная темнота. Электричество отключили в целях экономии на время новогодних праздников.
Чей это кабинет, Юрий Стець не знает: «Пока ютимся там, куда пускают».
У новоиспечённого министерства ещё нет своего помещения, но Стець точно знает, каким оно должно быть: современное пространство наподобие офиса Facebook. А пока что через эту социальную сеть министр подбирает себе кадры — по его словам, известные блогеры и журналисты сами пишут ему в личку.
Всего в министерстве будут работать 29 человек, включая самого Стеця.
«Из них 20 — это, как я их называю, «головастики». Аналитики, люди, которые могут продуцировать, креативить, создавать контент», — объясняет министр.
Все они известны широкой публике, но конкретных имён Стець пока не называет.
— Если назвать задачи министерства одним словом, это будет «пропаганда»?
— «Пропаганда» не самое лучшее определение. Скорее донесение позиции официального Киева. У нас будет три департамента. Первый — это разработка концепции информационной безопасности и стратегия информационной политики. Второй департамент будет заниматься информационной войной, информационной агрессией, информационными угрозами, которые имеют место не только во время военных действий. Я, кстати, убеждён, что если бы мы не проиграли экономическую и информационную войну России, то ни войны на Донбассе, ни аннексии Крыма не случилось бы. И третий департамент должен наладить согласованную работу исполнительных органов власти.
Необходим единый месседж. Те реформы, которые будут проводиться Кабмином, должны быть чётко донесены — и внутри страны, и за её пределами. И, конечно, нам нужно быстро реагировать на те фейковые материалы, которые распространяет Россия против нас.
— Что такое, по-вашему, информационная угроза? Когда у аналитиков будет загораться «красная лапочка»?
— Она горит всегда. Не так давно «одна замечательная барышня» разнесла по соцсетям новость, что пленных солдат кастрируют, и некоторые из них даже покончили жизнь самоубийством. Фейки распространяются по интернету постоянно. Эта наша ментальная традиция: увидел замечательную историю, значит её нужно лайкнуть и перепостить. А узнавать, насколько она соответствует действительности, необязательно. И это очень плохо.
— С силовыми органами сотрудничать будете?
— Мы и сейчас сотрудничаем. По факту МИП — это полувоенное министерство. Около 30% его будущих сотрудников имеют опыт работы в силовых структурах.
— Где грань, которая отделяет критику в адрес власти от информационной агрессии? Не окажутся ли украинские оппозиционные СМИ автоматически под угрозой?
— Мы говорим только о внешней информационной агрессии. Причём не только со стороны России, но и в принципе извне. А как может выглядеть внутренняя информационная агрессия, я пока не понимаю. Власть критиковали всегда, для этого и нужны СМИ. «Цепные псы демократии» должны указывать на огрехи.
— То есть лицензию у неугодных забирать не будете?
— У нас нет и не будет таких полномочий. Тем более что для этого существует регуляторный орган, который следит за соблюдением условий лицензии, — Нацсовет по телевидению и радиовещанию, а также Минюст, регистрирующий СМИ.
— В скандалы, подобные новогоднему бойкоту Интера, тоже вмешиваться не планируете?
— На самом деле подобного рода продукт имел место и на 1+1, и на Новом канале, и на ТРК-Украина. Просто Интер — самый смотрибельный канал в Украине. И по времени исполнители, объявленные у нас персонами нон-грата [российские артисты Валерия, Иосиф Кобзон, Олег Газманов, высказывавшие антиукраинскую позицию], там появились первыми. Мы работали с юристами и не нашли ни одного медийного закона, который бы эти каналы нарушили. Всё остальное требует анализа.
— Вы против наказания телеканала?
— Моя идея и миссия не в том, чтобы что-то запрещать, а в том, чтобы давать телеканалам возможность работать в законодательном поле. Поэтому я предлагаю внести законопроект, который не только физически закрывал бы въезд персоне нон-грата на территорию Украины, но и запрещал её выступления на украинских телеканалах и радиостанциях. Эта норма не будет касаться информационных и новостных программ.
— Активисты Майдана не раз требовали закрыть газету Вести…
— Моё мнение как министра: нужно создать альтернативу этой газете — качественное бесплатное издание с ещё большим тиражом. Тогда собственники Вестей, которые выкидывают огромные деньги на газету, раздражающую значительную часть украинцев, поймут, что в этом нет никакого смысла.
Ещё раз повторяю. Никого закрывать министерство не будет. Для этого существуют другие органы власти — Минюст или суды. У вас, так же как у меня — как гражданина страны, — есть право подать в суд на издание, если оно нарушает закон.
— Значит ли это, что вмешиваться в работу отечественной журналистики министерство не будет?
— Отечественную журналистику после вступления в силу закона об общественном вещании и после реализации инициативы о передаче СМИ в частные руки как-то регулировать будет невозможно. Никому.
— Как тогда оценивать слова главы СБУ Валентина Наливайченко о том, что UMH [Украинскому Медиа Холдингу, который среди прочего издаёт и Корреспондент] «недолго осталось»?
— Спросите у Наливайченко. Я не занимаюсь публичной политикой. Мне неинтересна политическая капитализация. Я со своими умениями менеджера вошёл в политику, чтобы реализовать законодательные инициативы, которые помогали бы медийщикам. Я никогда не критиковал, не давал оценку ни одному высказыванию политиков. Мне просто это неинтересно.
— Если говорить об угрозе извне, мониториться будут только российские СМИ?
— Если не мониторить центральные СМИ всех стран, начиная с Китая и заканчивая Америкой, то нельзя понять, какое отношение к Украине в мире. ВВС, СNN, Аль-Джазира, в том числе российские телеканалы. Мониторинг, который будет проводить аналитический отдел, как раз и позволит нам выработать месседжи, нужные нашим дипломатам.
— Украинское медиасообщество агрессивно восприняло идею создания вашего министерства — «Минцензуры», «Минпропаганды», «МинСтець»…
— Вы не представляете, с чем я столкнулся в Facebook, когда возглавлял информационное управление Нацгвардии. Мне кричали, что это дерибан бюджетных денег, что это должность для кума [супруга Президента Марина Порошенко — крёстная дочери Стеця Евы]. Это тоже ментальная традиция украинцев. Те же люди через месяц, убедившись, что никакие государственные деньги не были потрачены и что эта должность могла стать для меня билетом в один конец, кричали: «Как здорово, что хотя бы кто-то занялся этим».
Когда я сказал, что мне нужно от 20 до 30 человек в министерство и не больше 4 млн грн, все кричали, что это полная ерунда или что 4 млн — тоже деньги, хотя другие министерства — это 400-600 млн. Я не спорил. Но вот есть штатное расписание — и там 29 человек, есть бюджет — и там 4 млн. При этом я приходил на заседание Кабмина и показывал гарантийные письма от фондов и коммерческих предприятий, которые в 2015 году готовы потратить под создание министерства 12 млн. И, по-моему, я единственный министр, способный принести государству 8 млн.
— А как насчёт цензуры?
— В этой стране цензура невозможна. Она невозможна была даже во времена президента Виктора Януковича. Очень большое сопротивление. Это самоубийство — создавать какой-то орган, который будет заниматься цензурой.
Если кто-то захочет давить на медиа, то он будет использовать силовиков, а никак не публичный орган, находящийся под увеличительным стеклом у всех журналистов
Тому же Януковичу для того, чтобы влиять или давить на медиа, не нужно было отдельное министерство. Нужна была налоговая, прокуратура и СБУ. Если кто-то захочет давить на медиа, то он будет использовать силовиков, а никак не публичный орган, находящийся под увеличительным стеклом у всех журналистов.
— Как вы восприняли критику со стороны представителя ОБСЕ по свободе слова Дуни Миятович? По её мнению, вы передёргиваете информацию о подобных министерствах в иных постсоветских странах.
— Она критиковала интерпретацию моих слов. Когда я говорил о том, что существовали такие органы во время балканского конфликта, я не давал им положительную или отрицательную оценку. Я говорил, что они существовали. А люди, которые передавали ей мои слова, говорили, что я гордился их существованием. Поэтому ей стоило пообщаться со мной и услышать, что я на самом деле думаю по этому поводу, а не принимать на веру искажённую информацию.
А социсследование, которое заказала Телекритика КМИСу, показало, что всего лишь 21,6% украинцев не поддерживают создание подобного министерства. Это неплохой ответ для меня. Да и для Миятович тоже.
— Как финансово укрепить независимую прессу?
— Как министр я не могу это комментировать. А как телеменеджер могу сказать, что наш рекламный рынок не позволяет телекомпаниям быть независимыми и успешными. Количество телеканалов не соответствует возможностям рынка. Рынок не может их прокормить. Все они являются дотационными, особенно в такой период, в какой мы сейчас живем.
— А как повлияет на СМИ возможный запрет рекламы фармацевтики?
— Это убьёт все телеканалы и радиостанции. То есть журналисты станут ещё более зависимыми от акционеров, да и зарплаты их также резко уменьшатся. В итоге мы получим бучу и со стороны собственников телеканалов и радиостанций, и со стороны операторов, журналистов, фотографов, режиссёров, поскольку это больно ударит и по ним.
Поэтому моё субъективное мнение как политика: это не то, что нужно сейчас. И я точно буду выступать против подобного запрета. Не знаю, прислушается ли ко мне коалиция, но надеюсь, что да. Это то же самое, что в момент, когда в стране нет еды, закрывать заводы, производящие хлеб.
— Что в вашем понимании свобода слова? В Украине она есть?
— Есть, конечно. Вы можете задать мне любой вопрос, а у меня нет возможности отказаться на него отвечать. Если не отвечу, буду выглядеть глупо в глазах ваших читателей. Это и есть свобода слова со стороны журналиста. А с другой стороны, у политика есть право отвечать на вопрос или нет.
Свобода слова — это как воздух. Если ты его уже глотнул, то ты от него не откажешься
Ключевые угрозы свободе слова существовали во времена Януковича. Но она всё равно была. Были независимые медиа. Да, было давление. Но свобода слова — это как воздух. Если ты его уже глотнул, то ты от него не откажешься. Я это как никто понимаю, потому что в борьбе за право журналистов на профессию получил больше ударов милицейской дубинкой по голове, чем некоторым журналистам лет.
— Куда исчезли эффективные журналистские организации?
— На самом деле, если хорошо работает медиапрофсоюз, то никакие организации больше не нужны. Во времена Януковича медиапрофсоюза для защиты журналистов было мало, поэтому появлялись другие организации — Стоп цензуре и т. д. Давление было сумасшедшим, поэтому они создавались. Но если профсоюз работает хорошо и нет такого давления на журналистов, необходимости в них нет.
— Вы как министр не планируете с ними активно сотрудничать?
— Конечно, планирую. Я считаю, что без такого сотрудничества невозможно работать. Ты не чувствуешь градус, не чувствуешь ногами землю. Это первое. А второе — их функционал, их работа востребованна тогда, когда есть угроза профессии. Порой они сами себе придумывают ветряные мельницы, чтобы показать свою активность. Порой их вообще не слышно.
— Есть ли шанс в ближайшее время выиграть информационную войну на востоке Украины?
— Сделать это быстро невозможно. Убедить бабушку, что перед Администрацией Президента Украины не развевается американский флаг, а на Крещатике не стоят вертолёты, сложно. Даже если показать ей Крещатик. Но убедить её сына, или дочь, или внука — да. А потом в этом же он должен убедить свою бабушку.
Убедить бабушку, что перед Администрацией Президента Украины не развевается американский флаг, а на Крещатике не стоят вертолёты, сложно. Даже если показать ей Крещатик. Но убедить её сына, или дочь, или внука — да
Проблемы есть не только на временно оккупированных территориях. Они есть и в освобождённых городах и посёлках. В некоторых школах учителя детям рассказывают, что здесь сидит хунта и бандеровцы. Объяснять им, говорить, что если есть сомнения, то можно сесть в автобус и приехать в Киев, — это тоже важно и тоже сложно.
— Как будет проводиться такая работа технически?
— Должна быть налажена логистика украинских СМИ на освобождённые и временно оккупированные территории. Я, будучи начальником информационного управления Нацгвардии, за свои деньги и за деньги меценатов начал издавать газету и до сих пор распространяю её там. Но этого очень мало в масштабах Донбасса.
Второе — это восстановление телевизионного и радиосигнала. Я очень хочу, чтобы в Донецке ловили сигнал украинских телеканалов и радиостанций. В Донецке уже налажено вещание Радио 24, Русского радио Украина с вкраплениями программ Громадського радіо, а также трансляции Первого национального и 5 Канала. Достигнута договорённость между Украиной и Беларусью, что там будет транслироваться украинский канал.
— Министерство будет временным?
— Оно нужно на период военной агрессии, информационной агрессии, на период выполнения тех задач, которые я называл. После этого я, безусловно, подам в отставку.
Биография
Юрий Стець родился в 1975 году. Окончил Черновицкое училище искусств и Харьковский государственный политехнический университет. Давний соратник Петра Порошенко. В 1997 году начал работать в телерадиокомпании НБМ, на базе которой в 2003 году возник 5 Канал), с 2002-го стал его генпродюсером.
В 2007-м по спискам Народного союза Наша Украина прошёл в Верховную Раду. В 2012 году вновь был избран в парламент, но уже под крылом Батьківщини. Летом 2013-го Стець возглавил проект Порошенко — партию Солидарность, а перед внеочередными выборами в 2014-м уступил позицию лидера Юрию Луценко. В Раду VIII созыва прошёл по спискам БПП, но отказался в пользу министерского кресла. С июня по декабрь 2014 года возглавлял Управление информационной безопасности Нацгвардии.
Стець связан с Порошенко родственными связями. Весной 2014-го супруга Президента стала крёстной мамой дочери Стеця Евы. Министра называют одним из немногих людей, которым глава государства по-настоящему доверяет.
***
Этот материал опубликован в №1 журнала Корреспондент от 16 января 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.