Глава Госслужбы по чрезвычайным ситуациям Зорян Шкиряк дал интервью журналу Корреспондент.
В кабинете главы Госслужбы чрезвычайных ситуаций (правда, пока с приставкой и. о.) три портрета — Петра Порошенко, Арсения Яценюка и Арсена Авакова. Зорян Шкиряк не скрывает, что является членом команды последнего. Ради работы в МВД он даже отказался от депутатского мандата, пишет Евгения Вецько в №15 издания от 17 апреля 2015 года.
«Мне важно, чтобы, когда мои дочери увидят новую патрульную службу, национальную полицию, обновлённую ГосЧС, я мог сказать, что имею к этому непосредственное отношение, — признаётся Шкиряк. — Для меня это лучше, чем десяток мандатов. Тем более что меня, простите, тошнит от того, что происходит в Верховной Раде».
На посту советника министра внутренних дел Шкиряк занимался вопросами эвакуации мирных граждан из зоны конфликта на востоке Украины, реформированием ведомства и координацией действий спецподразделений МВД и Нацгвардии в зоне АТО. А с 25 марта переключился на ГосЧС.
Только за первые дни работы глава ГосЧС уволил несколько десятков сотрудников. Впереди — подготовка концепции реформы ведомства и ещё целый ряд увольнений.
«Теперь мы живём в условиях постоянной террористической угрозы, — предупреждает Шкиряк. — ГосЧС должна работать эффективно».
О том, как силовики защищают украинцев от терактов, сколько в Киеве находят бомб и как изменится его ведомство, глава Службы чрезвычайных ситуаций рассказал в интервью Корреспонденту.
— В Киеве почти ежедневно «минируют» станции метро. Как часто есть угроза реального взрыва?
— «Минируют» не только в Киеве. По Украине где-то что-то есть в 3% случаев. Все остальные вызовы ложные. Но за исключением психически ненормальных людей это элемент психологической войны. Такие звонки направлены на дестабилизацию ситуации в стране. Видимо, они, по мнению российских спецслужб, способствуют созданию панических настроений и растерянности в обществе.
— 3%, учитывая частоту звонков, — это довольно много. А если вспомнить о постоянных взрывах в Харькове и Одессе…
— Теперь мы живём в условиях постоянной террористической угрозы. К сожалению, это стало реальностью. Одесса и Харьков — это плацдарм террористической войны. Потому что для Путина это ключевые города по линии разделения юго-востока и потерпевшего фиаско проекта Новороссия. Кроме того, там есть ментальные особенности, которые они — российские спецслужбы — пытаются использовать.
Но угроза террористических актов существует не только в Харькове, Одессе и Киеве. Она сегодня глобальная. Рвануть может где угодно.
Поэтому нужно работать на упреждение. Этим занимаются МВД, СБУ, которые сегодня, уж поверьте мне, работают достаточно эффективно. В своё время нам удалось наладить беспрецедентную координацию действий между СБУ, МВД и Минобороны. Из этого почему-то выпала ГосЧС. Но сейчас мы пытаемся исправить ситуацию. У нас лучшие психологи, которые ведут работу с пострадавшими от террористических актов, у нас лучшая кинологическая служба и лучшие пиротехники, которые проводят гуманитарное разминирование.
— То есть украинцы могут спать спокойно?
— Украинцы должны чувствовать коллективную ответственность и помогать силовикам. Я всегда говорю: увидели подозрительного человека - не стесняйтесь набрать 102 или службу доверия СБУ. Сообщите. Придут, проверят и, если всё нормально, отпустят. Это не стукачество. Речь идёт о жизнях людей. Это реалии сегодняшнего дня. Потому что война продолжается, и, к сожалению, может быть эскалация конфликта. Так что мы должны быть готовы и к терактам, и к провокациям.
— К этому можно быть готовым?
— Украинцы год назад и украинцы сегодня — это разные люди. Они уже привыкли к терактам. Хорошо это или плохо, я не знаю. Мы никогда не думали, что будем жить, как в Израиле или какой-то стране арабского мира. Но хотелось бы, чтобы мы и поднимались до уровня Израиля в борьбе с терроризмом. Враг у нас очень серьёзный, и он не остановится. И я бы очень хотел, чтобы мы с израильтян брали пример, потому что это маленькое государство в окружении врагов стало одним из самых сильных в мире.
Мы быстро учимся. Чуть меньше года назад, когда речь ещё шла об оккупированных Славянске и Краматорске, когда мы столкнулись с новой для себя проблемой — проблемой переселенцев, — мало кто верил, что мы справимся с хлынувшим потоком людей. Но уже в первые две недели я как один из организаторов координационного штаба понял, что нам этот процесс удастся наладить.
Мы вывозили людей под постоянными обстрелами. Боевики только на словах обещали, что не будут мешать эвакуации. Мы не могли гарантировать людям безопасный проезд по территории боевиков. Ну не могли. Только по нашей территории. Опять же возникало много трудностей. Самая важная — идентификация. Мы не были готовы. Наверняка на территорию, подконтрольную Украине, проникло немало диверсантов, которых потом приходилось вылавливать.
Практически за год мы построили новую армию, СБУ, МВД с профессиональными спецподразделениями. Кто мог об этом подумать, когда прошлой весной мы два месяца не могли гаишников на дороги выгнать? Была полнейшая деморализация в силовых структурах
Но практически за год мы построили новую армию, СБУ, МВД с профессиональными спецподразделениями. Кто мог об этом подумать, когда прошлой весной мы два месяца не могли гаишников на дороги выгнать? Была полнейшая деморализация в силовых структурах, на улицах царила постмайдановская махновщина. Ничего. Справились. Поэтому и Турчинов, и Аваков, и Яценюк, и Наливайченко, нравится это кому-то или нет, ещё войдут в новейшую историю Украины. Как люди, не побоявшиеся взять на себя ответственность в самый тяжелый и переломный для страны момент.
— 300 человек были уволены из ГосЧС в первый же день. Вам кто-то подавал списки?
— Это, мягко говоря, неправда. Меня неправильно поняли. Я сказал, что в первый день подписал 300 представлений на проведение люстрации, то есть отправил 300 человек на прохождение люстрационной проверки. Но один журналист, и я даже знаю кто, написал «уволил». Все подхватили. Но вы же здравомыслящие люди. Вы можете объяснить мне, как технически за один день можно уволить несколько сотен человек? Это процедура. Уволить чиновника не так просто.
Я уже подписал около 1.200 представлений на прохождение проверки, в общей сложности подпишу 1.870. Это руководящий, средний управленческий состав
Но то, что я начал в ГосЧС тотальную люстрацию, это правда. Я уже подписал около 1.200 представлений на прохождение проверки, в общей сложности подпишу 1.870. Это руководящий, средний управленческий состав. А всего пройдут проверку более 50 тыс. сотрудников ГосЧС. Если говорить об увольнениях, то да, сегодня уволены около 50 руководителей. Это областные управления, руководители департаментов.
— Им можно предъявить какие-то конкретные обвинения?
— То, что в ГосЧС были позорные явления, в том числе коррупция, нет сомнений. К примеру, сейчас мы готовим тендер на закупку пожарно-спасательной техники. Первый с 2009 года. Он впервые пройдёт открыто и публично. Мы хотим не просто купить конверт, а чтобы люди, руководство страны, журналисты своими глазами увидели то, что предлагается. Тендер будет настоящим. И эти 200 млн грн, которые нам выделены, пойдут именно на благо службы, а не кому-то в карман.
Ведь по инсайдерской информации планировалось всё по-другому. Я не следственные органы, но судя по тому, как тендер организовывался, победитель был заранее известен. И около 20% в качестве откатов могли быть попросту «раздерибанены». Больше так не будет.
А увольнения, которые были и будут, не базируются на каких-то конкретных обвинениях. Это не мой вопрос. Это к правоохранителям. Мы полностью открыли возможность доступа к любой информации и документации наших подразделений. Назначены тотальные аудиты по всем службам ГосЧС.
Снятие с должности — это не попытка всех шельмовать. Если у человека есть желание продолжить работу, он не замечен в коррупции и у следствия не будет к нему вопросов, то я дам возможность реализовать себя в новой команде. Но те руководители, которые видели, понимали, но молчали и закрывали глаза, на мой взгляд, совершили не меньшее преступление, чем сами коррупционеры.
И здесь у меня есть полное взаимопонимание с коллективом. Сотрудники службы знали, что это должно произойти рано или поздно.
— А тот факт, что вы не работали в ГосЧС, не мешает? У нас в последнее время не принято назначать специалистов.
— В первый день у меня был небольшой шок. Сейчас же я абсолютно уверенно себя чувствую. К тому же считаю, что в системе государственного управления, даже невзирая на специфику Службы чрезвычайных ситуаций, руководитель необязательно должен разбираться в узких технических вопросах. Он должен быть эффективным государственным менеджером и управленцем. Он должен правильно распределить обязанности и контролировать выполнение поставленных задач. В моём случае начать и попытаться завершить процесс реформирования. Уверен, что это удастся.
— Вы уже обещали, что реформа ГосЧС пройдёт по принципам Майдана. Что за этим стоит?
— Ориентируясь на принципы Майдана. Именно так. Ведь мы заплатили страшную цену. Сотни и тысячи невинных человеческих жизней. И поэтому мы не имеем права этим принципам изменить.
Как оказалось, ни руководство страны, ни граждане Украины понятия не имели, чем живёт и что происходит в ГосЧС. Информированность была практически нулевая. А проблемы были. И довольно серьёзные. Сегодня очень важно — я в этом вижу свою роль — доносить и Президенту, и Кабмину, и депутатам ВРУ реальное положение дел. А суть — служба требует реформ.
Я уже подписал приказ о создании рабочей группы по реформированию Госслужбы по чрезвычайным ситуациям. На следующей неделе мы проведём первое заседание. Пригласим специалистов, народных депутатов, общественных активистов, которые курируют службы, обозначим приоритеты, и после этого мы проведём большой круглый стол и выйдем на концептуальное предложение по реорганизации службы. Далее мы пойдём по тому же сценарию, что и Министерство внутренних дел. Но, учитывая, что масштабы нашей службы значительно меньше, надеюсь, что реформу удастся провести в более короткие сроки.
— Что конкретно изменится?
— Речь идёт о максимальном насыщении новым дыханием самой ГосЧС. Основной упор — на усиление и повышенное внимание к оперативным службам, пожарно-спасательным отрядам, силам реагирования, подразделениям гуманитарного разминирования. Именно они сегодня и выполняют основную задачу, ради которой служба, собственно, и была создана. И, конечно, об оптимизации управленческого состава. Потому что, когда у нас в пяти кабинетах визируют одну и ту же бумажку, это нерационально и глупо.
Когда я возглавил службу, меня шокировало, что рядовой и лейтенант получают 2.100 грн, а человек, который работает в зоне АТО, то есть непосредственно на линии огня, получает 4.000 грн. Это позор
И ещё одно главное направление — это повышение уровня социальной защиты не только спасателей, но и их семей. Безусловно, речь идёт и о повышении зарплат. Когда я возглавил службу, меня шокировало, что рядовой и лейтенант получают 2.100 грн, а человек, который работает в зоне АТО, то есть непосредственно на линии огня, получает 4.000 грн. Это позор.
Я прекрасно понимаю, в каком сложном экономическом состоянии находится страна. Но мы готовим соответствующие законопроекты для повышения эффективности работы ГосЧС и улучшения её материально-технической базы. Не уверен, что их удастся провести в этом году. Будем делать всё для того, чтобы в следующем ситуацию кардинально изменить.
— О каких суммах зарплат идёт речь?
— Мне бы хотелось, чтобы минимально человек, который непосредственно участвует в спасательных операциях, получал не менее 8.000 грн. Это объективно. И это как минимум то, что можно реализовать.
Кроме того, мы будем привлекать инвесторов для решения проблемы с жильём для наших сотрудников.
И ещё один момент. 16 спасателей уже погибли в зоне проведения АТО. Большинство — во время так называемого гуманитарного разминирования. Это герои. Но вопрос о получении спасателями статуса участника боевых действий до сих пор не решён. На этот момент получили только 154 спасателя.
Сейчас проводится работа по установлению фортификационных сооружений. Так вот, в рамках этого проекта из 8 тыс. кв. км территории наша задача — проверить на наличие мин и фугасов 7 тыс. Это колоссальный труд.
Ежедневно в зоне АТО находятся около 280 спасателей. Через фронт прошли уже тысячи сотрудников ГосЧС. Находясь там, они постоянно рискуют жизнью. И мне придётся прилагать все усилия, чтобы эти люди не были оставлены и были защищены государством.
— В своё время много говорили о службе 112. Она когда-нибудь заработает?
— Это больной вопрос. К сожалению, её не удалось внедрить по многим причинам. Имела место и коррупционная составляющая. Это не секрет. Это очень серьёзный проект, который требует чёткой законодательной базы, поэтому мы приняли решение передать службу 112 в МВД и вместе осуществлять его реализацию. Безусловно, привлекая к этому и западных партнёров. Надеюсь, что за полтора-два года она заработает именно в том виде, в котором планировалась, — как общая служба спасения.
***
Этот материал опубликован в №15 журнала Корреспондент от 17 апреля 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.