Президенту США стоит поразмышлять о том, как президенты времен холодной войны вели себя в гораздо более серьезных схватках с Москвой.
Когда Владимир Путин направил российские войска в Крым, наши военные ястребы начали изрыгать огонь. Русофобия стала необузданной, а страницы мнений и комментариев запылали праведным гневом. Бараку Обаме следует погасить это пламя и поразмышлять о том, как президенты времен холодной войны вели себя в гораздо более серьезных схватках с Москвой, пишет издание The American Conservative, которое цитирует портал
inoСМИ.ru.
Когда танковые дивизии Красной Армии в 1956 году подавили венгерских борцов за свободу, Эйзенхауэр даже пальцем не пошевелил. Когда Хрущев построил Берлинскую стену, Джон Кеннеди отправился в Берлин и произнес там речь. Когда войска Варшавского договора в 1968 году сокрушили «пражскую весну», Линдон Джонсон не сделал ничего. Когда Москва приказала генералу Войцеху Ярузельскому уничтожить «Солидарность», Рональд Рейган отказался доводить Варшаву до дефолта. Президенты не видели в этих советских действиях угрозы важным американским интересам, как бы жестоко ни поступали Советы. Они чувствовали, что в холодной войне время на нашей стороне. И история подтвердила их правоту.
Каковы важные американские интересы в Крыму? Их нет. Со времен Екатерины Великой до Хрущева полуостров принадлежал России. Население Крыма — это на 60 процентов русские. Если Крым проголосует за отделение, по какому моральному праву мы сможем отказать ему в этом, когда сами 78 дней бомбили Сербию, борясь за отделение Косова? После окончания холодной войны страны распадались на части по всей Европе. Из Советского Союза, Чехословакии и Югославии получились 24 страны. В этом году по вопросу отделения будет голосовать Шотландия. Следующей может стать Каталония.
Однако сегодня Wall Street Journal называет «блицкригом» действия России, отправившей своих солдат для захвата аэродромов на Украине. Газета заявляет, что «угроза войны пришла в самое сердце Европы», хотя Крым расположен восточнее самой восточной восточноевропейской страны. Wall Street Journal требует отправить авианосец George H. W. Bush в восточное Средиземноморье, а корабли шестого флота США в Черное море. Зачем? У нас нет союзнических обязательств, требующих, чтобы мы воевали с Россией за Крым. У нас там нет жизненно важных интересов. Получается, что мы направим туда группу кораблей, просто чтобы показать, какие мы крутые, чтобы вызвать эскалацию кризиса и создать риск вооруженного столкновения?
Washington Post называет действия Путина «неприкрытым актом вооруженной агрессии в центре Европы». Это Крым центр Европы? Мы расплачиваемся за незнание географии. Washington Post также требует объявить Путину ультиматум: убирайся из Крыма, или мы применим санкции, которые «потопят российскую финансовую систему». Да, мы с Евросоюзом можем нанести увечья российской экономике и разрушить ее банки. Но целесообразно ли это? А что, если Москва в ответ откажет в кредитах Украине, потребует от Киева возврата долгов, откажется покупать украинские товары и поднимет цены на нефть и газ?
В таком случае США и ЕС будут нести ответственность за крах страны размером с Европу и с населением вчетверо большим населения Греции. Готовы ли Ангела Меркель и ЕС взять на себя такое бремя после вызволения из пропасти кризиса Португалии, Ирландии, Италии, Греции и Испании?
Если мы вытолкаем Россию из общей палатки наружу, как вы думаете, в чью сторону повернется Путин, если не в сторону Китая?
Это не призыв игнорировать происходящее. Это призыв понять, что происходит, и действовать в соответствии с долгосрочными интересами США. Действия Путина хоть и вызывают беспокойство, но не являются неразумными. Когда он победил в состязании за Украину и добился ее решения о вступлении в Таможенный союз, выбив из игры робкий ЕС своим кредитным предложением на 15 миллиардов долларов и снижением цен на нефть и газ, он увидел, как его победу попросту украли.
На Майдане собрались толпы людей, возвели баррикады, вступили в битву с милицией, применяя дубинки и коктейли Молотова, и принуждая законно избранного президента Януковича к одной капитуляции за другой. А потом они свергли его, заставили бежать из страны, предъявили ему обвинения, захватили парламент, понизили статус русского языка и объявили Украину частью Европы. Американцам может показаться, что это демократия в действии. Для Москвы же здесь присутствуют элементы успешного «пивного путча» 1923 года — ведь даже западные журналисты признают, что на Майдане есть неонацисты. В Крыму и на востоке Украины русские увидели, что избранного ими президента и поддержанную ими партию свергли, заменив на партии и политиков, враждебно относящихся к России, с которой у них глубокие исторические, религиозные, культурные и наследственные связи.
Однако Путин берет на себя серьезный риск. Если Россия присоединит к себе Крым, ни одна крупная страна не признает законность таких действий, и он может навсегда потерять остальную Украину. Если он отрежет и аннексирует восточную Украину, это может привести к гражданской и ко второй холодной войне. Здесь время не на стороне Путина. В этом Джон Керри, пожалуй, прав. Но что касается воинственных завываний о принятии Украины и Грузии в НАТО, то эти страны, находящиеся в глубине российского пространства, получат такие же гарантии, какие кайзер дал Австрии в 1914 году, а британцы — польским полковникам в марте 1939-го.
Эти гарантии привели к двум мировым войнам, и историки еще могут прийти к выводу, что эти войны нанесли смертельный удар по западной цивилизации.