К украинской премьере триллера о вопросах национальной безопасности "Самый опасный человек" журналу Корреспонденту удалось получить эксклюзивное интервью Антона Корбейна – культового фотографа и режиссёра, чей новый фильм стал одной из последних ролей оскароносного Филиппа Сеймура Хоффмана
В своём третьем фильме режиссёр Антон Корбейн, изначально прославившийся как музыкальный фотограф и автор клипов для Depeche Mode и U2, взялся за актуальную тему международного терроризма и вопросов обеспечения национальной безопасности. По сюжету, в Германию приезжает некто Исса Карпов (Григорий Добрыгин) – сын русского генерала-миллионера, считающий себя чеченцем. Исса ненавидит отца, так как появился на свет в результате изнасилования. Парня долго мучили в тюрьмах России и Турции, после чего он нелегально оказался в Германии, где и лежат в одном из банков деньги ныне покойного отца-генерала. С помощью молодой женщины-адвоката (Рэйчел МакАдамс), занимающейся вопросами беженцев, он пытается получить доступ к этим средствам. И оказывается под колпаком у немецких и американских спецслужб. Глава операции Гюнтер (Филипп Сеймур Хоффман) пытается объединить два дела - Иссы и мусульманского магната, который нелегально переправляет оружие под видом благотворительности. Таким образом, Исса, сам того не зная, становится наживкой.
- Антон, ваш фильм основан на одноимённом романе Джона ле Карре. Почему вы решили взяться за эту книгу?
- После событий 11 сентября у меня появилось ощущение, что мы живём в очень поляризированном мире, и в последние годы оно лишь усилилось. Для меня это стало достаточной причиной, чтобы взяться за данную работу. Сегодня мы так быстро судим других, так категорично делим всё на чёрное и белое. Мне кажется, люди даже не осознают происходящее, и из-за этого поляризация становиться всё сильнее. А вот подход Гюнтера – главного героя книги, - предполагает, что для некоторых, не стопроцентно хороших людей, всё равно остаётся место в обществе. Более того – они могут привести нас к тем, кто представляет реальную опасность. Джон ле Карре показал нам, что шпионские игры – это, вообще-то, довольно обычная работа. Если разобраться, то самое главное в ней -- ты должен заботиться о тех, кого приручил. У твоих агентов проблемы, и значит ты обязан стать для них и папочкой, и мамочкой, -- им необходимо чувствовать, что они могут полностью тебе доверять.
- Фильм очень «интровертный»: внутреннего действия в нем больше, чем внешнего. Сложно режиссёру снимать такое «тихое» кино?
- Важно не только то, как ты снимаешь, но с кем ты снимаешь. И если работаешь с таким актёром, как Филипп Сеймур Хоффман, то в его игре столько глубины и нюансов, что твоя задача – просто это показать. Филипп оказался идеальным Гюнтером. Даже если оставить в стороне его актёрские качества, он был нужного возраста и подходящих физических характеристик. Я видел этого персонажа как человека, который не слишком заботится о своем здоровье и внешнем виде, но при этом является очень умным и культурным. А ещё он обладает большой внутренней силой и полон противоречий. В чём-то он ренегат, отступник… И именно Филипп, как никто другой, мог сделать видимой эту внутреннюю борьбу.
- Хоффман был ключевой составляющей в вашем гремучем «актёрском коктейле»: культовый Уиллем Дефо, звезда блокбастеров Рэйчел МакАдамс, Григорий Добрыгин – дебютант в фильмах подобного уровня. Тяжело было их всех «смешать и не взбалтывать»?
- Ну да, особенно когда у всех на площадке опыта в кино побольше, чем у тебя. (Смеется). Вообще, не думаю, что существует какая-то тайная режиссёрская формула. Просто нужно, чтобы все двигались в одном направлении, чувствовали себя частью целого. А если не получается, тебе нужно чётче задавать вектор. Как в любом деле, по сути.
- Со многими из своих актеров вы ранее работали как фотограф…
- На самом деле, в этих двух ипостасях – режиссёра и фотографа, -- требуешь от людей совсем разного. Но, конечно, со знакомыми легче сработаться. Знаешь, чего ждать, понимаешь, кто может дать то, что тебе нужно. К примеру, давным-давно я фотографировал Уиллема [Дефо]. А в 2012-м увидел его в спектакле Жизнь и смерть Марины Абрамович, и он там был просто великолепен. Тогда-то и подумал, что он должен стать частью моего фильма в роли банкира Томми Брю.
- Задача фотографа – зафиксировать мгновение. А чем отличается режиссёрская работа?
- О, это очень разные подходы. Меня даже удивило, насколько сильно они отличаются. Тут мало выставить композицию кадра: важен сюжет, эмоции. Снимать кино тяжело. Для меня фотография – это до сих пор настоящий дзен, релакс. Есть только я и моя камера – полная противоположность тому, как делать фильм.
-- Сразу после Самого опасного человека вы начали съёмки нового фильма – Жизнь. Почему не взяли передышку?
- Если между съемками проходит года два, то тебе очень трудно вновь прийти в это специальное «кинонастроение», ведь ты занимался совсем другими вещами. Но сегодня я всё больше и больше чувствую себя именно кинорежиссёром. Первый фильм – это был эксперимент, аномалия. Думал: сделаю один – и успокоюсь. Но нет, потом появился Американец [драма с Джорджем Клуни 2010 года]. И если дебютный Контроль [байопик о фронтмене группы Joy Division Иэне Кёртисе; 2007] – это было камерное кино, то тут уже большая студия, большой актёр: что-то совсем новое для меня. И теперь, думаю, Самый опасный человек и Жизнь станут для меня настоящим боевым крещением, после которого я смогу уверенно сказать – да, я режиссёр, я снимаю кино.
- А что произошло с Корбейном-фотографом, когда появился Корбейн-режиссёр?
- Он слился. (Смеется). Честно говоря, не знаю. На самом деле я по-прежнему снимаю многих художников – им была посвящена моя последняя выставка. Но занимаюсь этим, что называется, между делом. Конечно, продолжаю работать с теми, с кем и всегда, -- с музыкантами. Изменилось ли что-то глобально? Пока не могу понять – может, через пару лет буду готов ответить на этот вопрос. В ранних 1980-х я начал делать свои первые музыкальные клипы, а годы спустя мои фото изменились под их влиянием. На снимках стали проявляться те же идеи, которые я реализовал в видео, а до того не особенно пытался воплотить в формате фотографии. Но это медленный процесс. Помню, делая финальный кадр для своей первой книги – то ли 1988-й, то ли 1989 год, -- я попросил Ника Кейва нацепить усы, и он стал похож на сутенера из 1970-х. Раньше я бы точно не осмелился такое предложить: изменить что-то, сыграть роль на камеру. А Ник, кстати, теперь настоящие усы носит. Но в то время предложить ему подобное было настоящим святотатством! (Смеется)
Автор - Анна Давыдова
Полностью интервью Антона Корбейна читайте в свежем журнале Корреспондент №36 от 12.09.2014