Русская служба Би-би-си,
8 октября 2012, 09:31
Характерными чертами британской нации долгое время принято было считать эмоциональную сдержанность, но не является ли британская чопорность всего лишь устаревшим клише? Об этом в программе "Пятый этаж" размышляет Катерина Архарова.
В английском языке есть известное каждому британцу выражение - keep a stiff upper lip.
Если переводить буквально, то означает это "чтобы верхняя губа не дрожала", потому что если у человека дрожит верхняя губа, то это означает, что он или она вот-вот расплачется или еще как-то проявит свои эмоции, а в британском обществе, особенно в состоятельных его эшелонах, считалось, что эмоции свои надо держать при себе, и все радости и невзгоды встречать с каменным выражением на лице.
Англичане не всегда были сдержанной нацией - ровно наоборот. В идущей в октябре по телеканалу Би-Би-си серии передач об эмоциональной истории Британии журналист и сатирик Иэн Хислоп рассказывает, что когда голландский философ-гуманист Эразм Роттердамский посетил Англию в 1499 году, его поразили совсем иные качества.
"Он писал: "Куда бы ты ни пришел, все тебя расцеловывают, а когда ты собираешься уходить, то тебя провожают поцелуями. Приходишь в следующий раз - и снова поцелуи. К тебе приходят гости - опять поцелуи. Гости уходят - ты их всех обцеловываешь, а если столкнешься где-нибудь со знакомыми - шквал поцелуев, от них просто никуда не деться!" – рассказывает Хислоп.
Культ сантиментов
В XVIII веке у французов уже давно появилось слово "хладнокровие" (sang-froid), а англичане, казалось, об этой черте характера и слыхом не слыхивали, пока Даниэль Дефо не написал свой знаменитый роман "Робинзон Крузо". Правда, современники не оценили должным образом героя-стоика.
Это только в XX веке один из литературных критиков назвал Робинзона "выразителем английской сдержанности", а на момент публикации никому и в голову не пришло, что этот стоически переносящий свалившееся на него несчастье и одиночество герой являет собой национальный идеал, потому что в то время модны были чувства, эмоции.
"Тогда, в XVIII веке, существовал культ чувствительности не только в Британии, но и во всей Европе, то есть принято было прославлять чувства и переживания. Считалось, что, разделяя чувства других людей, мы лучше понимаем человеческую природу и, как результат, политические процессы и общество в целом", - поясняет профессор Томас Диксон из Центра Queen Mary по изучению эмоций.
В тот же период в английский язык вошло слово "сентиментальность", и все стали зачитываться появившимся в 1751 г. эпистолярным романом Самюэля Ричардсона "Кларисса" в семи томах. Проявление чувств было модным, нужным и приемлемым и не только для женщин, но и для мужчин.
Идеальным мужчиной считался тот, кто не стеснялся проявлять свои эмоции. Одним из них был Лоренс Стерн, описавший в романе "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии" любовные приключения и душевные переживания главного героя - своего альтер-эго, преподобного мистера Йорика.
Ничего французского…
Но обливаться слезами над сантиментами британцам оставалось недолго, так как в 1789 году за Ла-Маншем произошла французская революция и это событие, как говорит Томас Диксон, оказало огромное влияние на Британию.
"Как культ чувств, так и французская революция базировались на идее о том, что все люди объединены общей силой чувств и сострадания. Именно на этом, а не на каком-то естественно сложившемся или же унаследованном общественном порядке, должно базироваться общество. И когда люди в Британии увидели, к каким ужасным последствиям привела французская революция, то культ чувств быстро дискредитировался. Он стал восприниматься как нечто опасное, чужеродное и - что самое ужасное – французское", - говорит Диксон.
Последующий приход к власти Наполеона, стремившегося построить глобальную франкофонную империю, подстегнуло Британию к преследованию своих имперских интересов, а это требовало героя нового типа.
Иэн Хислоп рассказывает, что по мере того, как Британия противостояла Наполеону и на суше и на море, возник новый тип героя - боец, смелый, решительный, но в то же время находящийся в ладу со своими чувствами.
Поцелуй или провидение?
Адмирал Горацио Нельсон идеально вписывался в эти рамки - он был полководцем, героем Трафальгарской битвы и в то же время героем-любовником, любителем и любимцем женщин.
Есть исторический факт, что когда в 1805 году Нельсон получил смертельное ранение на борту корабля "Виктория", он сказал своему другу, капитану корабля Томасу Харди: "Поцелуй меня, Харди" и затем: "Слава Богу, я исполнил свой долг!"
Но в последовавшую вскоре викторианскую эпоху братская любовь к другу и любовь к отечеству не могли уживаться в одном, даже незаурядном человеке. Поэтому история была переписана. Британцы постановили, что Нельсон (поскольку он воевал в Турции и мог нахвататься тамошних слов) пробормотал в беспамятстве по-турецки "кисмет, Харди" (поскольку это звучит похоже на английское "kiss me Hardy"), то есть "таково провидение, мой друг".
"Таким образом Нельсон рисовался как стоик, принимающий волю судьбы. Однако в начале XIX века его последняя просьба к товарищу к проявлению публичных чувств только усиливала в глазах общества его героизм", - говорит Хислоп.
Холоднее резиновых сапог
На постаменте национального героя Нельсона сменил разбивший Наполеона в битве при Ватерлоо Веллингтон - культивировавший в себе чопорную отстраненность и холодный, как резиновый сапог. Говорят даже, что Веллингтон неплохо играл на скрипке, но, чтобы подавить в себе все чувственное, выбросил инструмент и никогда больше не музицировал.
Британцы вознесли его не пьедестал мужественной доблести, а Джейн Остин увековечила этот новый тип романтического героя, определяющими чертами которого являлись сдержанность и замкнутость.
Королева Виктория, рано потерявшая любимого мужа принца Альберта и всю оставшуюся жизнь публично скорбевшая об этой утрате, явила британцам пример женского стоицизма. Холодная чопорность - во всяком случае внешне - стала нормой, особенно для королевского дома и аристократии.
Более того, это служило своего рода эмоциональным инструментом для сохранения привилегий и большей дистанции от простонародья, и, как отмечает живущий в Британии психолог Валентина Шаталина, этому до сих пор обучают в английских частных школах.
"Железная леди" британской политики Маргарет Тэтчер, хоть и была дочерью зеленщика, но окончила привилегированную женскую школу и овладела искусством "каменного лица" как никто.
Она, по свидетельству очевидцев, продемонстрировала за свое долгое премьерство лишь одну-единственную эмоцию - в день, когда ее наконец вынудили покинуть Даунинг-стрит, 10.
Поворотный момент эмоциональной истории
А поворотным моментом в своей эмоциональной истории британцы считают смерть принцессы Дианы, которая, хоть и принадлежала к элите, была открыта и эмоциональна и, главное, - на виду у всех. Поэтому, когда ее не стало, британцы сделали то, что делала она сама - дали волю чувствам. И довольно скоро испугались сами себя. Так что же лучше - выражать свои чувства или все-таки держать их при себе?
Два недавних события продемонстрировали, на мой взгляд, противоположные тенденции.
Во время празднования бриллиантового юбилея царствования королевы Елизаветы 5 июня этого года шел проливной дождь и стоял дикий холод, однако никто не согнулся под немилостью погоды: и королевская семья, и участники флотилии, несколько часов шедшей по Темзе, и простые британцы, пришедшие помахать королеве флажками – никто не терял боевого запала и присутствия духа.
А прошедшая в августе Олимпиада явила совсем иное: море слез - как радости, так и разочарования - причем со стороны спортсменов, стороны зрителей и даже британских комментаторов!
Так что британский характер несомненно претерпевает изменения: может быть в частных школах юные джентльмены и будущие леди продолжают постигать, как правильно овладеть каменным выражением лица, но большая часть общества все-таки учится жить в ладах со своими эмоциями.
Источник: Русская служба Би-би-си