Русская служба Би-би-си,
30 августа 2012, 12:11
Во вторник в Дагестане погибли известный исламский богослов 75-летний Саид Афанди Ацаев и шесть человек, находившихся с ним рядом. Женщина-смертница пришла под видом посетительницы в дом Ацаева в селе Чиркей и привела в действие взрывное устройство.
Покушения на мусульманских духовных лидеров в России, к сожалению, не
редкость. Но в данном деле имеется потрясающая подробность,
заставляющая задуматься не о хитросплетениях политики, а о трудно постижимых
странностях человеческой природы.
На следующий ден останки смертницы были
опознаны. Ею оказалась 30-летняя русская женщина по фамилии
Сапрыкина, в замужестве Курбанова, вдова убитого несколько месяцев назад в ходе
спецоперации боевика. С 25 марта она не появлялась по своему адресу в Махачкале,
а 8 мая была объявлена в розыск.
Даже не рискнуть, а сознательно отдать жизнь, и не ради спасения любимого, а для того, чтобы убить постороннего человека - откуда подобный фанатизм? Какое дело русской женщине, судя по всему, получившей обычное светское воспитание, до разногласий между суфиями и ваххабитами?
Как такое может быть?
Любовь зла
Психоаналитик Павел Качалов в интервью Русской службе Би-би-си напомнил, что "в XIX веке женщины-террористки были не редкостью среди русских".
Но народоволки и эсерки являлись идейными людьми, стремившимися изменить страну, в которой жили.
Профессор кафедры психотерапии и медицинской психологии Российской медицинской академии Борис Егоров не исключил, что Сапрыкина-Курбанова в момент покушения могла находиться под воздействием наркотиков, однако заметил, что наркотики и алкоголь лишь снимают внутренние тормоза, но не могут заставить человека сделать то, к чему он не был предрасположен изначально.
Член-корреспондент Европейской школы психоанализа Михаил Страхов склоняется к "романтической" версии. С профессиональной точки зрения, он не видит ничего невозможного в том, что женщина страстно полюбила боевика, если увидела в нем героя и супермена, и перенесла отношение к мужу на его политические и религиозные идеи.
"Между фанатичной верой и страстной любовью немало общего. Влюбленный человек всегда в каком-то смысле безумен. Любящий любит в своем избраннике все. Поэты так и говорят: раствориться в любимом", - считает эксперт.
Моральный прессинг
Из трагического опыта последних лет известно, что женщины-камикадзе - это, чаще всего, так называемые "черные вдовы".
Профессионалы из спецслужб говорят, что многочисленная родня и близкие погибшего мужа-боевика подвергают этих женщин интенсивной психологической обработке, внушают, что жить им теперь незачем и осталось только отомстить, при этом всячески ограничивая их общение за пределами своего круга.
"Воздействовать на психологически податливую личность, чтобы она пожертвовала собой, не составляет такого уж большого труда, - говорит Павел Качалов. - В ход идут различные семейные тайны, реальные или надуманные грехи. Женщине внушают чувство вины, приправленное страхом, что семья ее отвергнет или каким-то образом накажет. Например, вдову умышленно подталкивают к тому, чтобы изменить покойному, а затем говорят, что смыть такой ужасный проступок можно только кровью. Исторически известный прием, и отнюдь не только в исламском мире".
Борис Егоров также уверен, что такая "накачка" вполне возможна.
При этом эксперты отмечают, что подобные приемы действуют не на всех, и для этого требуется особый склад характера.
"Феномен повышенной внушаемости и зависимости от чужого мнения хорошо известен психиатрам. Этим отличаются и мужчины, но гораздо чаще женщины", - указывает Борис Егоров.
"Да не обидятся на меня уважаемые читательницы, но у некоторых женщин есть истерическая склонность к внушаемости, которую нетрудно эксплуатировать в разных целях", - говорит Павел Качалов.
Разумеется, есть разница, считать ли "черных вдов" романтическими мстительницами или безвольными зомби. Люди трактуют их мотивы по-разному, тем более что у мертвых не спросишь.
Специалисты полагают, что, во-первых, одно не исключает другого, во-вторых, все зависит от конкретного случая.
Никакого гипноза
Что они отвергают единодушно, так это популярную в СМИ версию о бомбистах-самоубийцах, действующих под гипнозом.
"Гипноз нельзя всерьез рассматривать как средство воздействия на человека", - уверен Павел Качалов.
"Сколько ни занимаюсь психотерапией, ни разу не видел ничего подобного, - говорит Борис Егоров. - Если нет внутренней готовности, никакое внушение не подействует. Еще 100 с лишним лет назад, в эпоху разгула террора анархистов в Европе и народовольцев в России, лучшие умы изучали этот вопрос и пришли к отрицательным выводам".
"Версия о гипнозе живуча, потому что предлагает простое объяснение. Люди ориентируются на собственные представления о жизни, не понимают, как другие могут так поступать, и списывают все на гипноз", - добавил он.
"Смотря, что понимать под словом "гипноз", - замечает Михаил Страхов. - Фрейд говорил, что любовь есть форма гипноза. Но гипноз в медицинском смысле возможен только при непосредственном визуальном контакте. Представление, будто человека можно "запрограммировать" - это фантастика".
Прибежище от душевных бурь
Случаи перехода в ислам мужчин и женщин славянского происхождения не единичны и, по имеющимся данным, в последние годы участились.
Что они находят в вере, серьезно ограничивающей личную свободу и требующей решительного разрыва с прежней цивилизационной идентичностью и бытовыми привычками?
"Именно в ограничениях все дело, - считает Борис Егоров. - Кто сказал, что все стремятся к свободе? Сильно выраженное в исламе общинное коллективистское начало дает чувство защищенности. Набор жестких моральных установок и норм поведения, однозначные понятия о том, что хорошо, что плохо, избавляют от ответственности. Верующему вообще жить легче, а эта религия настолько понятна, что не требует никаких размышлений".
"Представьте себе человека разочарованного и одинокого, не нашедшего места в жизни и ответов на мучающие его вопросы, в состоянии глубокой депрессии, с мыслями о самоубийстве, - рассуждает Павел Качалов. - И вдруг ему открывается сияющая истина и кажется, что пришло спасение. Давно известно, что неофиты любой идеи отличаются особым рвением, и это не удивительно".
"Привлекательность ислама в том, что он избавляет от сомнений, - говорит Михаил Страхов. - А вообще, данный феномен дает замечательный материал для размышлений о сущности национальных чувств. Независимо от биологических корней человек может выбирать себе идентичность".
Источник: Русская служба Би-би-си