В отделении психиатрии Центрального военного госпиталя лечат тех, кто даже далеко от линии фронта слышит голос войны.
«Здесь ты держишься от ребят на расстоянии вытянутой руки. Никогда не знаешь, как они отреагируют на твою слишком широкую улыбку или резко поднятую кисть», - говорит Корреспонденту волонтёр из отделения психиатрии Центрального военного госпиталя в Киеве, пишет Ольга Замирчук в №13 издания от 8 апреля 2016 года.
Комментируя деликатную тему, девушка, как и остальные волонтёры, хочет оставаться анонимной. Ведь любое слово о тех, кто потерял в необъявленной войне на Донбассе душу, может ранить бойцов АТО и их близких.
Сколько всего солдат прошли лечение в отделении психиатрии столичного госпиталя, точно неизвестно. Согласно сухой медицинской статистике, опубликованной учёными из Walter Reed Army Institute, каждый пятый человек, побывавший на войне, безвозвратно ранит свою психику. Для Украины, как говорят специалисты, эти цифры могут быть ещё выше – гораздо больнее воевать за своё и на своей земле.
Спецназовец из психиатрии
Однажды в госпиталь привезли бойца со спецназа. Это был крепкий мужчина слегка за 30. «Около трёх месяцев он просто лежал на больничной койке, ничего не говорил и почти не ел. Спецназовец смотрел в одну точку и лишь изредка мог отреагировать на звуки рядом», - рассказывает волонтёр.
Историю этого военного, по словам девушки, знают многие в столичном госпитале. Спецназовец был одним из первых, кто попал в отделение психиатрии в таком критическом состоянии.
«Я узнала об этом парне после того, как встретила его маму. Она очень горько плакала на лавочке, я подошла и услышала: «Мой сын в психиатрии», - продолжает девушка.
Чтобы помочь военному выбраться «из самого себя», волонтёры стали почти каждый день заходить к нему, разговаривать и рассказывать разные добрые истории. В отделении психиатрии просто так попасть в палату к тяжёлому больному нельзя – таких солдат выводят в специальную переговорку, а в остальное время их могут даже привязывать к кровати.
«Спустя какое-то время я заметила, что спецназовец странно на меня смотрит. Он с большим недоверием относился к волонтёрам – искал на мне прослушку, пытался понять, не записываю ли я его на диктофон», - говорит девушка.
Большую роль в выздоровлении больных из психиатрии играет поддержка родных и близких. Спецназовец, который несколько месяцев если и реагировал на мир, то агрессивно, стал говорить после того, как волонтёры научили его… обниматься.
«У него очень хорошая мама! Замечательная женщина, она очень старалась не опускать руки. Помню, когда военный стал приходить в себя, первым словом, которое он сказал, было «мама», - делится волонтёр.
У солдат в психиатрии никто не спрашивает, как они сошли с ума, и что с ними должно было произойти, чтобы они стали такими. Но самый высокий уровень доверия и один из признаков того, что военный идет на поправку, - это услышать его историю потрясений.
«Как-то спецназовец сам начал говорить. Он просто сел напротив и без остановок рассказал, что помнит, как они с боевыми товарищами летели на вертолёте на задание. По его словам, когда ребята десантировались, их командир, который тоже был на борту, вкалывал всем что-то в плечи. Спецназовец предполагает, что это был препарат для снижения уровня страха. В итоге завязался страшный бой, почти все, кто был тогда в вертолёте, погибли, а сам военный очнулся уже в психиатрии», - рассказывает волонтёр.
После длительного лечения у спецназовца полностью восстановилась речь, он стал добрее к себе и окружающим. Однако отпечаток войны на нём, увы, останется навсегда. Спецназовца комиссовали по состоянию здоровья и сейчас он находится в своём родном городе.
Убийственные страхи
Немало военных попадали в отделение психиатрии в период больших трагедий АТО – Иловайского и Дебальцевского котлов, боёв за донецкий аэропорт (ДАП). Так, осенью 2014 года в госпиталь привезли несколько бойцов, которые участвовали в защите ДАПа. Каждого из них распределили по отделениям в зависимости от полученных ранений. Одного, без видимых увечий, отправили в психиатрию – мужчина стыдился своей способности убивать.
«Этот военный был по-настоящему особенным. Часто в психиатрию попадают после контузий или какого-то одного конкретного боя. А этот, находясь в донецком аэропорту, изо дня в день постепенно сходил с ума. Просто был не готов к тому, что придётся так часто применять оружие, видеть раненых и убитых, поэтому и не выдержал», - рассказывает волонтёр.
Когда военный из ДАПа видел людей, то сам старался подальше от них отойти. Он весь сжимался, будто пытаясь втянуть себя вовнутрь, и просил не подходить у нему.
«Вы же знаете, что я убивал! Не подходите, прошу, я ведь и вам могу причинить боль!» – кричал солдат волонтёрам и врачам, которые пытались ему помочь.
Сейчас, по словам волонтёров, этот военный смог выйти из состояния страха. Он демобилизовался, вернулся домой и на днях нашел хорошую работу.
Чтобы помочь военным с ранеными душами быстрее восстановиться, полтора года назад волонтёры из госпиталя запустили в отделении психиатрии сразу несколько арт-кружков. Солдаты рисовали самих себя, абстракции, собственную боль и даже портреты известных людей.
Ещё одна волонтер, которая долгое время помогала в отделении психиатрии, рассказала Корреспонденту, что сейчас всего этого нет. Между врачами и волонтёрами были неоднозначности и разногласия, так что теперь в психиатрию уже нельзя просто взять и зайти.
«Мы очень уважаем врачей из всех отделений госпиталя. Они делали и делают невозможное. Но в психиатрии так вышло, что нас вовсе перестали туда пускать. Говорят, что в пакетах с едой можно что-то пронести, да, и сами солдаты, мол, пусть лучше с родственниками встречаются, чем с волонтёрами», - говорит женщина.
Рисунки военных, которые лечились в психиатрии и ходили на арт-терапию, сейчас хранятся на большом волонтёрском складе. Он тоже находится на территории госпиталя. Прямо со входа всех, кто приносит на склад еду, одежду и медикаменты, встречают нарисованные карандашом портреты Тараса Шевченко и Леси Украинки.
«Раньше в психиатрии лечилось много ребят, чьи души ранила война. А сейчас большинство из тех, кто сидит там за закрытой дверью, - это алкоголики и наркоманы. Как ни крути, такие люди тоже появляются в критических ситуациях, и, увы, спиваются до белой горячки», - подытожила волонтер.
Специальное лечение
Психиатры о раненых душах военных говорят: «То ли ещё будет…». По словам специалистов, самая большая волна тех, чья психика пострадала в АТО, придёт уже после того, как на Донбассе закончатся боевые действия.
По словам главного врача Областного психиатрически-наркологического медицинского объединения (Глеваха, Киевской обл.), нарколога и психиатра Геннадия Зильберблата, психически нездоровых солдат сейчас лечат даже в гражданских больницах, но в специализированных отделениях для ветеранов.
«В каждой из областей Украины в структуре одной из психиатрических больниц есть отделения для участников боёв. Раньше это были отделения для ветеранов ВОВ, а теперь там принимают в основном тех, кто воевал на Донбассе. Также есть процент военных, которые вернулись с подорванной психикой из миротворческих миссий», - комментирует Зильберблат.
По словам психиатра, специалисты могут лечить психически нездорового военного только по его письменному согласию. Редкое исключение составляют случаи, когда больных лечат по решению суда – если пациент признан опасным для общества или совершил преступление, а Фемида решила, что его нужно не содержать в СИЗО, а лечить в отделении психиатрии.
«В областных больницах, где есть специальные отделения для участников боевых действий, гораздо лучше обеспечение, чем в других отделениях этой же клиники. К примеру, у нас на одного больного выделяется 10,36 грн в сутки на питание и 13 грн на медикаменты. Для военных это другие цифры – 40 грн на питание и около 50 грн на лечение», - подытожил Зильберблат.
Укол против памяти
Историю одного их тех, кто попал в отделение психиатрии из-за употребления наркотиков, лично знает и Корреспондент. Летом 2014 года недалеко от ныне оккупированного Дебальцево Донецкой области мы познакомились с кадровым военным, который принимал участие в боевых действиях ещё до начала АТО. Крепкий десантник побывал в миротворческих операциях в Ираке и Сьерра-Леоне.
После боёв за Шахтерск и Нижнюю Крынку мужчина вернулся домой с тяжёлой контузией, депрессией и полным нежеланием жить дальше. В Харькове, откуда он родом, военный случайно познакомился с наркоторговцами, которые пообещали ему быстрое счастье. После этого почти все деньги, накопленные из военной зарплаты, десантник стал тратить на разного рода «дурь».
Однажды мы встретились в людном месте в центре Харькова. Военный тогда заметно нервничал и пытался как-то странно прикрыть свою руку. Выяснилось, что буквально за месяц наркотическая зависимость перетекла у него в панический страх: он боялся не получить дозу в тот момент, когда к нему нагрянут военные флешбэки. На руке под длинным рукавом у десантника был привязан шприц с очередным видом наркотика.
«Это единственное, что спасает. Ты просто принимаешь препарат и сразу же забываешь, что товарищу оторвало при тебе голову, а ты же просто на секунду отвернулся от него, а он раз – и уже без бошки…» – говорил нам тогда военный.
В моменты флешбэков десантник очень часто терял сознание. Сначала он падал на колено и отстреливался от невидимых врагов, а потом его организм просто решал отключиться.
После длительного лечения в отделении психиатрии – правда, не в столичном госпитале, а в Харькове – врачи развели руками: мол, стойкая ремиссия есть, забирайте домой. А в четырёх стенах на гражданке у десантника снова началось хождение по кругам ада – наркотики, истерики, депрессия, страхи.
Тем не менее на днях будет ровно полгода, как наш знакомый полностью отказался от всех видов дурмана. Говорит, что его спасла искренняя любовь девушки, которая скоро подарит ему наследника.
***
Этот материал опубликован в №13 журнала Корреспондент от 8 апреля 2016 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.