Тюремные замки екатерининских времён и 70 тыс. заключённых в Украине ждут от властей реформы пенитенциарной системы.
Когда 22-летний Вадим Витько, осуждённый на пять лет за угон автомобиля, попал в следственный изолятор города Марганца Днепропетровской области, у него не возникло ощущения тюрьмы, пишет Ксения Цивирко в №5 журнала Корреспондент от 12 февраля 2016 года.
«Мне сразу подумалось, что меня украли бандиты»,— рассказывает он по телефону Корреспонденту из СИЗО Днепропетровска. Трёх дней в сыром подземелье — изолятором в городке служил подвал районного отделения милиции — вполне достаточно, чтобы заболеть туберкулёзом, говорит Витько.
Общую гнетущую атмосферу заточения дополняла удушливая теснота. «В помещении было три спальных места, а нас сажали по 6-7 человек. Приходилось спать по очереди, а некоторые вообще не спали», — вспоминает Витько.
В таких условиях содержания юноша выдержал недолго, вскоре совершив побег. Потом преступник сам сдался правоохранительным органам, но к его приговору добавили ещё три года.
В 2015-м власти закрыли этот СИЗО из-за несоответствия условий содержания законодательным нормам, однако в Украине множество действующих подобных казематов.
В марте 2014 года Кабмин прекратил выделять деньги из бюджета на ремонт исправительных учреждений, заставив их руководителей искать средства самостоятельно
По словам Екатерины Денисюк, пресс-секретаря Государственной пенитенциарной службы, в марте 2014 года Кабмин прекратил выделять деньги из бюджета на ремонт исправительных учреждений, заставив их руководителей искать средства самостоятельно.
«Кроме того, наша служба никогда не получала больше 45% от реальной потребности», — добавляет Денисюк.
Плачевное состояние исправительных учреждений заставило Минюст в конце 2015 года заявить о начале тюремной реформы. Её суть — прежде всего в реструктуризации мест лишения свободы.
С начала 2000-х население украинских изоляторов и колоний сократилось в 2,5 раза — с 240 тыс до 70 тыс. узников. Зоны опустели после изменений в уголовно-процессуальном кодексе: суды стали реже лишать свободы граждан, обвинённых в нетяжких преступлениях – их стали наказывать штрафами и исправительными работами.
Министерство юстиции, в чьём ведении находится пенитенциарная система, решило провести ревизию тюремного хозяйства, продать или сдать в аренду часть зданий СИЗО и зон, а также построить новые современные тюрьмы.
Александр Букалов, правозащитник и эксперт по вопросам пенитенциарной системы, называет эти планы «мечтами о послезавтрашнем дне». «Минюст не хочет говорить о том, что происходит в исправительной службе сегодня, поэтому говорит об очень отдаленных перспективах», — подчёркивает он.
Пенитенциарная система непрерывно реформируется ещё с 1990-х годов, однако ни одно нововведение в ней ни разу не воплотилось до конца из-за постоянной смены правительства
По словам эксперта, пенитенциарная система непрерывно реформируется ещё с 1990-х годов, однако ни одно нововведение в ней ни разу не воплотилось до конца из-за постоянной смены правительства.
«В 2013 году была предложена программа реформирования. А в 2015 году новая власть закрыла её как неэффективную», — констатирует Букалов.
Лукьяновский централ
Один из корпусов Лукьяновского СИЗО — ровесник императрицы Екатерины II.
Пустые тусклые коридоры под многократно выбеленными сводами скрывают жизнь заключённых, которую Корреспондент может увидеть лишь мельком.
Фото Дмитрия Никонорова
Лукьяновское СИЗО очень переполнено
Через глазок массивной двери виднеются койки с разобранной постелью, унитаз за невысоким кирпичным ограждением, гирлянды развешенных полотенец, прибитые к полу деревянные скамейки и стол. В камеры, из которых струится затхлый воздух, журналистов не пускают: мол, там обитают наиболее агрессивные подозреваемые.
Зато камеры, где сидят подследственные по экономическим делам, свободны для доступа, и обстановка здесь, соответственно, побогаче. Эти камеры пахнут свежим ремонтом, сидельцев развлекает плазменная панель, а в углу сверкает новый двухкамерный холодильник. Заключённые уверяют, что бытовой техникой их снабдили родственники.
Игорь, один из бывших сидельцев Лукьяновки, согласившийся поговорить с Корреспондентом, свою фамилию не называет, зато гордо произносит тюремное прозвище — Легендарный. По его словам, он познал все тонкости тюремного быта — за две ходки успел побывать в шести разных исправительных учреждениях. Одним из самых страшных мест для него оказался Харьковский СИЗО.
«В камере, рассчитанной на 44 места, находилось 115 человек, так что мы спали в три смены, — вспоминает бывший заключенный. — Вши, дизентерия, чесотка — всё это само собой».
Особый страх на рядовых заключённых нагоняли так называемые пресс-хаты — камеры, в которых сидели приближённые к администрации зэки. По заданию сотрудников они устраивали физические расправы над неугодными, получая взамен определённые бонусы — сигареты, деньги, наркотики.
Впрочем, в акциях усмирения, по словам бывших узников, участвовали и сами тюремные сотрудники — например, в Днепропетровском СИЗО, где начал отбывать срок Витько.
«В последний раз это было 11 ноября. К нам в камеру под видом обыска пришли 30 человек в масках, со щитами и битами», — отчуждённо-спокойно рассказывает он.
Последствия избиения сотрудниками Днепропетровского СИЗО 11 ноября 2015 года
По словам Витько, это были «воспитательные меры» администрации в отместку за поток жалоб зэков в высшие инстанции на условия содержания. Жертвами расправы стали более тысячи человек, несколько десятков из них в знак протеста пытались вскрыть себе вены.
Как прокомментировал инцидент в СМИ представитель пенитенциарной службы Украины в Днепропетровской области Ярослав Костюченко, осуждённые препятствовали обыску, оскорбляли сотрудников СИЗО, угрожали физической расправой. А по версии пострадавшей стороны, сотрудники изолятора во время «шмона» испортили или отобрали имущество сидельцев — продукты, сигареты, религиозные книги и предметы, чем вызвали возмущение, ответом на которое стало массовое избиение.
При этом злостное неповиновение оказывали далеко не многие узники. «Мы безоружны, да и теоретически сопротивляться тоже нет смысла: им за применение физической силы ничего не будет, а нам [за сопротивление] ещё повесят срок», — рассуждает Витько.
Бывшие зеки и правозащитники утверждают, что атмосфера в изоляторах гораздо тяжелее, чем в других местах не столь отдалённых
Бывшие зеки и правозащитники утверждают, что атмосфера в изоляторах гораздо тяжелее, чем в других местах не столь отдалённых — это связано с тем, что в тюрьмах и колониях действуют хотя и неписаные, но всё же законы, и устоялся более-менее пригодный для нормальной жизни быт.
В СИЗО длительное время (а отсидка там порой длится годами) человеку выдержать сложно. «Условий для жизни тут совершенно нет, — рассказывает Витько,— матрацы дырявые, с виду им уже полвека. Камера площадью 40 кв. м предназначена для 22 человек».
Букалов уверяет, что такие условия содержания подследственных не меняются в Украине десятилетиями. Хотя в каждом изоляторе имеются и «элитные» камеры — без грибка на стенах и спёртого воздуха.
С царских и советских времен не стала лишь образным выражением и тюремная баланда. Витько и его сокамерники отказывались принимать казённую пищу и жили только за счёт передач с воли. Впрочем, пищеблок Лукьяновского СИЗО, открытый для посещения, встретил Корреспондент аппетитным запахом. На обед готовили рассольник и кашу с мясной подливой. Сотрудники изолятора уверили, что это пахнет та самая еда, которую едят сидельцы, а также и сами сотрудники пенитенциарной службы.
Тюрьма и сума
Содержание сотен тысяч зеков ныне накладно для государства, а для каждой отдельной личности тюрьма — тяжёлое испытание, полагает Букалов, приветствуя существенное уменьшение числа сидельцев. Сокращение наполненности пенитенциарных учреждений должно повлечь за собой оптимизацию их сети.
В течение двух недель с момента официального обращения Корреспондента в Министерство юстиции чиновники так и не смогли прокомментировать ход реформы и вопиющие факты и инциденты в СИЗО и колониях, описанные в статье. А эксперты могут пока лишь строить догадки о планах властей.
Реформа уже началась, утверждает Евгений Нецветаев, начальник отдела мониторинга пенитенциарных учреждений в администрации Уполномоченного по правам человека. Он озвучивает принятое в октябре 2015-го Верховной Радой постановление, согласно которому планируется ликвидация СИЗО в центрах Киева, Одессы и Львова.
Однако, по мнению Нецветаева, процедура этого процесса продумана поверхностно. Власти хотят ликвидировать старые изоляторы, не упоминая о разработке новых. Это отразится прежде всего на подследственных: пока не появятся современные СИЗО за чертой города, их будут перевозить в места лишения свободы в другие области, предполагает эксперт.
«Следователю будет сложнее выезжать на допрос, возникнут трудности с вывозом в суд, общением с близкими», — продолжает Нецветаев.
При этом следственные изоляторы, в отличие от разгрузившихся зон, остаются забитыми людьми, как сельдью в бочке.
«Помню, как нас загоняли по 80 человек в баню. Там было всего четыре душа, и через час всех выгоняли, хотя кто-то оставался в мыле и с шампунем на голове», — вспоминает Легендарный сцены из жизни в Лукьяновке.
Бывший заключённый Виталий Лозовский, просидев в 11 разных следственных изоляторах Украины и России, считает, что если пенитенциарную систему не реформирует правительство, то это сделает за него время.
Многим тюремным замкам по 150-200 лет — они рушатся на глазах. «Во Львове очень древнее здание. А в Черновцах в этом помещении за все 200 лет никто не делал ремонт», — рассказывает Лозовский.
В большинстве старых следственных изоляторов изначально не было прогулочных площадок. Во Львовском и Хмельницком СИЗО заключённые могут подышать свежим воздухом только на крыше.
Помимо реструктуризации зданий и перераспределения осуждённых, в пенитенциарной системе могут появиться частные тюрьмы. О таких планах не раз заявлял зам. министра юстиции Гия Гецадзе.
Букалов считает эту идею опасной: мол, такие тюрьмы узаконят рабство. «Это попытка заработать на осуждённых в ущерб тому, с какой целью они туда отправлены, — рассуждает эксперт. — А они туда отправлены, чтобы отбывать срок наказания, а не зарабатывать деньги для владельца».
Впрочем, тюремный бизнес уже существует в нынешних зонах, причём весьма выгодный: зоны освобождены от налогов, имеют льготы на коммуналку, государство и общественность извне практически не контролируют тамошнее производство и соблюдение трудового законодательства, уверяет Букалов. На сегодняшний день в колониях действуют около 100 предприятий, на которых трудятся примерно треть отбывающих наказание людей.
«В колониях работают, как в своё время рабы на плантациях Южной Америки, — отмечает Легендарный, — по 12-14 часов в сутки. Заключённые даже цемент руками месят. А уменьшение количества бесплатных работников невыгодно для системы».
На узниках государство пытается заработать даже в мелочах, подчёркивает Букалов. Например, после изменений в уголовно-процессуальном кодексе в 2014 году госбюджет взял на себя обеспечение питанием, обувью и одеждой осуждённых.
Однако через полгода в правилах внутреннего распорядка колоний появилось положение, согласно которому деньги за питание должны вычитаться из зарплат и пенсий зэков, утверждает Букалов. Таким образом, по подсчётам эксперта, почти за два года тюремщики отняли у осуждённых около 100 млн. грн.
Узаконенную коррупцию в пенитенциарной системе глава правозащитного объединения Синдикат Евгений Чепелянский видит также в её спайке с правоохранительными органами. Он приводит совсем свежий пример Алексеевской исправительной колонии № 25 в Харьковской области. Её бывшие осуждённые, которых регулярно избивали охранники вплоть до того, что они попадали в тяжёлом состоянии в больницу, пытались привлечь своих обидчиков к ответственности. Однако харьковская прокуратура не нашла состава преступления в действиях сотрудников зоны.
«Поэтому к реформе я отношусь скептически: для того, чтобы решить какую-то проблему, её нужно сначала признать», — подчёркивает Чепелянский.
Легендарный более оптимистичен. Во время своей отсидки он заметил перемены, пусть и косметические: сократилось максимальное время нахождения в карцере с полугода до трёх месяцев, передачи можно теперь передавать без ограничений, а не раз в два месяца, как раньше.
«Поэтому, я думаю, что изменения будут, если не по моральным стремлениям, то по стремлениям в западный мир», — надеется Игорь.
Букалов такую реформу — когда происходят изменения от случая к случаю — называет ползучей.
«Изменения очень незначительные, они радикально не меняют ситуацию, — резюмирует эксперт. — То, что есть на сегодня, находится на очень низком уровне».
***
Этот материал опубликован в №5 журнала Корреспондент от 12 февраля 2016 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.