Знаменитый киноэкспериментатор Дзига Вертов снимал в 1920-1930-х годах в СССР ленты, которые и через несколько десятилетий поражали ведущих западных режиссеров, - пишет Андрей Газин в рубрике Архив №35 журнала Корреспондент от 9 сентября 2011 года.
Когда в октябре 2010 года американский журнал Entertainment Weekly
опубликовал список 12 документальных фильмов, изменивших мир, в этом рейтинге
нашлось место и экспериментальной киноленте Человек
с киноаппаратом. Фильм, лишенный звуков, подкадровых подписей и сценария,
рассказывающий о жизни нескольких крупных украинских городов, прежде всего
Одессы, в первые годы существования СССР, снял в Украине в далеком 1929 году
Дзига Вертов, советский режиссер, один из основателей и теоретиков
документального кино.
"Это советское немое кино [Человек с киноаппаратом] попало в список вовсе не из политических
соображений, а потому что оно дотошно исследует техники кинематографа. Режиссер
Дзига Вертов и его кинокамера зафиксировали повседневную жизнь Одессы, а затем,
используя различные техники монтажа, сконструировали головокружительную
историю. Ни один фильм, кажется, еще не был настолько заряжен возможностями
медиа", - так охарактеризовал работу Вертова Entertainment Weekly в аннотации к
своему рейтингу.
Режиссер Дзига Вертов и его кинокамера зафиксировали повседневную жизнь Одессы, а затем,используя различные техники монтажа, сконструировали головокружительную историю.
Это далеко не первое признание заслуг советского
режиссера. Волна популярности Вертова прокатилась по миру еще в 1950-1960-х
годах и породила множество подражаний. Стиль Вертова импонировал знаменитому
французскому левому философу и критику капитализма Ги Дебору. А его именитый
соотечественник, кинорежиссер Жан-Люк Годар, отец французской "новой волны",
был одним из основателей группы политически активных кинематографистов,
названной в честь советского киноэкспериментатора Groupe Dziga Vertov.
"Вертов - основоположник экранной эмоциональной
публицистики", - находит режиссеру место в истории кино Николай Слободян,
профессор кафедры киноведения Института экранных искусств Киевского национального
университета театра, кино и телевидения имени Карпенко-Карого.
И все-таки он вертится
До 1915 года человека с именем Дзига Вертов в природе
не существовало. Хотя к тому времени по земле уже 20 лет ходил Давид Кауфман,
отпрыск букиниста Абеля Кауфмана, жившего в уездном городе Белосток Гродненской
губернии, теперь находящемся на территории Польши.
Давид учился в музыкальной школе, в Петроградском
психоневрологическом институте, в Московском госуниверситете и увлекался
искусством. Именно с 1915-го он стал подписывать свои рисунки и стихи необычным
"вертлявым" псевдонимом: слово "Дзига" в нем обозначало юлу, а "Вертов"
намекало на глагол "вертится".
С 1915-го он стал подписывать свои рисунки и стихи необычным "вертлявым" псевдонимом: слово "Дзига" в нем обозначало юлу, а "Вертов"намекало на глагол "вертится".
1917 год стал поворотным не только для страны, в
которой жил Кауфман, но и для него самого. Тогда университетский друг пристроил
Вертова в отдел кинохроники Московского кинокомитета
секретарем-делопроизводителем. Вертов быстро переквалифицировался в монтажеры и
вскоре уже руководил работой фронтовых кинооператоров, колеся по объятой
Гражданской войной стране с агитпоездами.
Уже через год, осенью 1918-го, проявилась его
экспериментаторская натура. Прыгая с грота во дворе кинокомитета, Вертов
попросил снимавшего его оператора крутить ручку с максимальной скоростью. При
просмотре записи на нормальной скорости режиссер получил замедленную съемку
прыжка, позволявшую увидеть то, что обычно человеческому зрению недоступно.
Этот опыт вдохновил его на новые эксперименты.
Само время, когда менялось все - от общественного
строя до отношений между людьми, - требовало поисков. И молодой режиссер уловил
этот позыв. "Вертов начинал свою деятельность в то время, когда было отброшено
все старое и новому государству необходимо было новое искусство", - рассказывает
Слободян.
Вертов начинал свою деятельность в то время, когда было отброшено все старое и новому государству необходимо было новое искусство
Увлеченный поисками новых возможностей, Вертов в 1922
году собрал вокруг себя группу так называемых "киноков" и провозгласил, что
будущее - за документалистикой. "Мы называем себя киноками в отличие от
"кинематографистов" - стада старьевщиков, недурно торгующих своим тряпьем. Мы
объявляем старые кинокартины, романсистские, театрализованные и прочие -
прокаженными. Не подходите близко! Не трогайте глазами! Опасно для жизни!
Заразительно! Голая баба или смакование убийства - вот чем вертит наша
художественная кинематография", - утверждал Вертов в манифесте группы.
Альтернативой развлекательному кинематографу, по его
мнению, должен был стать кинематограф документальный, причем фиксирующий не
человека, а машины и механические процессы. "Нам радость пляшущих пил на
лесопилке понятнее и ближе радости человечьих танцулек. Мы исключаем временно
человека как объект киносъемки", - твердил Вертов.
Последовавшие
за этим манифестом фильмы радикально отличались от всего, что производилось в
то время. "Главное достижение Вертова в том, что он по-новому начал монтировать
кино, использовал монтаж как часть сюжета", - говорит кинокритик Алексей
Тарасов.
Главное достижение Вертова в том, что он по-новому начал монтировать кино, использовал монтаж как часть сюжета
В результате
получались ленты, в которых документальные кадры складывались в абсолютно
фантастические картинки. Так, в вышедшем в 1924 году программном фильме Вертова
Кино-глаз - сборнике киноэпизодов о
жизни в СССР, который получил медаль и диплом Всемирной выставки в Париже, нашлось
место различным "чудесам". Например, куски мяса на прилавке превращались
обратно в быка, буханка хлеба - в колосья пшеницы, автомобили и трамваи мчались
с бешеной скоростью или мгновенно застывали, подпрыгнувшие люди зависали в
воздухе, а спортсмены выныривали из воды и взлетали обратно на вышки.
Для
документалистики это было неслыханно. Но отнюдь не это волновало критиков
Вертова, а то, что он снимал фильмы без сценария. Режиссер обвинения критиков
считал абсурдными. Утверждая, что хронику невозможно снимать по сценарию, он
ограничивался лишь написанием плана съемок. Однако недруги оказались сильнее -
в начале 1927 года Вертова обвинили в срыве производственных планов и уволили
из Совкино, где он тогда работал.
Человек и киноаппарат
Вертова тут же пригласили на Одесскую киностудию, где
он через два года сделал свой самый смелый и радикальный фильм - Человек с киноаппаратом.
"В
предисловии к фильму он утверждал, что это будет диссертация на тему
"стопроцентный язык кино". Он хотел отказаться от текста, от титров. Только
камера, только взгляд документалиста, только поиск новых ракурсов и экспериментальный
монтаж", - говорит Слободян.
Из снятых в Киеве, Одессе, Москве и Ялте кадров
Вертов сотворил живущий интенсивной жизнью огромный город. Он показал всего
один день, но умудрился поместить в него весь жизненный цикл, от рождения до
смерти. А в центре сотворенного Вертовым мира был человек с киноаппаратом,
который фиксировал жизнь других людей, рискуя собственной.
Из снятых в Киеве, Одессе, Москве и Ялте кадров Вертов сотворил живущий интенсивной жизнью огромный город. Он показал всего один день, но умудрился поместить в него весь жизненный цикл, от рождения до смерти.
Это был фильм без сценария, декораций и актеров.
Более того, Вертов настаивал, чтобы Человека с киноаппаратом
демонстрировали в кинотеатрах без принятого тогда для немых фильмов
музыкального сопровождения, поскольку считал, что сама лента является зримым
произведением музыки.
Когда фильм вышел в прокат, его сочли пустой тратой
пленки и вскоре сняли с показов.
Та же участь постигла и первый звуковой фильм Вертова
Симфония Донбасса, выпущенный в
1930-м, съемки которого проходили на заводах и шахтах Донбасса.
Об этой документальной ленте советские критики
отзывались нелестно: "Это не симфония, а какофония". А вот знаменитый
американский комик Чарли Чаплин, которому посчастливилось увидеть работу
Вертова, послал ее автору телеграмму: "Я не мог себе представить, что эти
индустриальные звуки можно организовать так, чтобы они казались прекрасными…
Мистер Дзига Вертов - музыкант. Профессора должны у него учиться".
Я не мог себе представить, что эти индустриальные звуки можно организовать так, чтобы они казались прекрасными…Мистер Дзига Вертов - музыкант. Профессора должны у него учиться
В тот момент Вертов уже вернулся в Москву, снял фильм
Три песни о Ленине, который главная
газета СССР - Правда - назвала
"песней всей страны". Однако и эту картину изъяли из проката.
Дальнейшая история экспериментатора печальна. Всю
Великую Отечественную войну Вертов просидел в глубоком тылу, в казахском городе
Алма-Ате, монтируя фронтовые киножурналы.
После войны в связи с развернувшейся в стране
антисемитской кампанией его стали обвинять в формализме и отрыве от широких
масс. "Я виноват в том, что мои лабораторные опыты выходили на широкий экран",
- каялся Вертов.
Последние десять лет своей жизни, то есть до 1954
года, он монтировал киножурнал Новости дня. Пришедший на студию кинохроники в
1950 году знаменитый советский кинорежиссер Эльдар Рязанов вспоминал, что
Вертов "превратился в старика с испуганными глазами и доброй, застенчивой
улыбкой".
Я не мог себе представить, что эти индустриальные звуки можно организовать так, чтобы они казались прекрасными…Мистер Дзига Вертов - музыкант. Профессора должны у него учиться
Осенью 1953 года Вертову поставили диагноз "рак
желудка". От лечения он отказался, и через год старик с доброй улыбкой,
перевернувший представление о возможностях кинопублицистики, умер.
Крайних-Взглядов
Вертов был так популярен, что попал в
первоначальную редакцию знаменитого романа Золотой теленок Ильи Ильфа и
Евгения Петрова. Там он изображен в роли режиссера Крайних-Взглядова, "великого
борца за идею кинофакта". Вот какой текст посвятили Вертову Ильф и Петров
"Розовым утром, когда человечество еще спало,
режиссер Крайних-Взглядов выехал на Соборную площадь, вылез из автомобиля, лег
животом на мостовую и с аппаратом в руках, осторожно, словно боясь спугнуть
птицу, стал подползать к урне для окурков. Он установил аппарат у подножия урны
и снял ее с таким расчетом, чтобы на экране она как можно больше походила на
гигантскую сторожевую башню. После этого постучался в частную квартиру и,
разбудив насмерть перепуганных жильцов, проник на балкон второго этажа. Отсюда
он снова снимал ту же самую урну, правильно рассчитывая, что на пленке она
приобретет вид жерла сорокадвухсантиметрового орудия. Засим, немного отдохнув,
Крайних-Взглядов сел в машину и принялся снимать урну с ходу. Он стремительно
наезжал на нее, застигал ее врасплох и крутил ручку аппарата, наклоненного под
углом в сорок пять градусов. <…>. Засняв тлеющий окурок папиросы в упор,
отчего он приобрел вид пароходной трубы, извергающей дым и пламя, Крайних-Взглядов
обратился к живой натуре. Он снова лег на тротуар, на этот раз на спину, и
велел Древлянину шагать через него взад и вперед. В таком положении ему удалось
прекрасно заснять подошвы башмаков Древлянина. При этом он достиг того, что
каждый гвоздик подошвы походил на донышко бутылки. Впоследствии этот кадр,
вошедший в картину Беспристрастный объектив, назывался Поступь
миллионов".
***
Этот материал опубликован в №35 журнала Корреспондент от 9 сентября 2011 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь