Жизнь Геннадия Шпаликова, сценариста культовых советских лент, окончившего Киевское суворовское училище, была калейдоскопом побед и ошибок и завершилась трагедией, - пишет Дмитрий Громов в рубрике Архив в № 39 журнала Корреспондент от 5 октября 2012 года.
У входа в московский ВГИК, Всероссийский государственный
университет кинематографии, не так давно открыли скульптурную композицию -
фигуры трех человек, посвященную выпускникам всех поколений. Хотя отлитые из металла
режиссеры и сценаристы Андрей Тарковский, Василий Шукшин и Геннадий Шпаликов, по
сути, относились к одному поколению - шестидесятников.
То, что именно их выбрали героями композиции, не случайность.
Эти трое стали символами самого романтичного периода советской истории - 1960-х
годов, времени развенчания культа личности и расширения гражданских свобод.
Тогда среди интеллектуалов возникло явление шестидесятничества - неформального вольнодумства
и либерализма, - раздавленное государственной машиной.
Написав сценарии к знаковым кинолентам, в том числе и к знаменитой Я шагаю по Москве с молодым Никитой Михалковым в главной роли, он был выброшен из кинематографа и в возрасте 37 лет покончил жизнь самоубийством.
Шпаликов оказался настоящим шестидесятником - человеком из
поколения несбывшейся мечты. Написав сценарии к знаковым кинолентам, в том
числе и к знаменитой Я шагаю по Москве с молодым Никитой Михалковым в главной
роли, он был выброшен из кинематографа и в возрасте 37 лет покончил жизнь самоубийством.
В дневнике накануне гибели Шпаликов написал: “Меня пугает
равнодушие времени и чужие люди. Чем дальше, тем больше чужие. И некому
поклониться, и не с кем быть. Велика Россия, а позвонить некому”.
Шальная военная косточка
То, что Шпаликов пришел в кино, было случайностью. С детства
ему светила жизнь в погонах, повторение судьбы отца - военного инженера.
Семья много кочевала: будущий режиссер родился в Карелии в
1937 году, до войны Шпаликовы успели пожить в Москве, а оттуда осенью 1941-го
выехали в эвакуацию в Киргизию. В столицу семья вернулась лишь через два года.
В конце войны Шпаликов-младший пошел в московскую школу,
отучился там два года. А после как сына погибшего офицера его отправили в
Киевское суворовское училище.
“К военной службе он относился очень хорошо, - рассказывает
Валерий Куделин, однокашник Шпаликова по училищу. - Храбрость свою и смелость
он воспитывал в себе сам - любил по крышам ходить, с вышки десятиметровой
прыгать”.
В Киеве Шпаликов начал писать стихи. В 1955 году в республиканской газете Сталинское племя опубликовали две его подборки
В Киеве Шпаликов начал писать стихи. В 1955 году в республиканской
газете Сталинское племя опубликовали две его подборки.
Но от карьеры военного Шпаликов не отказался и поступил в Московское
пехотное училище. На учениях получил тяжелое ранение в ногу, попал в госпиталь,
где его признали негодным к службе. И тут он сделал неожиданный шаг - поступил
на сценарный факультет ВГИКа.
“Это было необычно, потому что у нас в семье не было еще творческих
людей”, - вспоминала Елена Григорьева, сестра сценариста.
Вырвавшись на свободу из тисков военной дисциплины, Шпаликов
развернулся вовсю. Его лихие проделки и прямолинейные высказывания сделали его героем
ВГИКа. Бывший курсант мог, к примеру, заявить в присутствии известного
режиссера после презентации его фильма: “Ребята, нам сегодня показали, какое
кино делать не надо!”.
Шпаликов и в других ситуациях был ершист и дерзок, но это не
отталкивало от него людей. “На него было нельзя обижаться, - считает кинодраматург
Павел Финн, друг сценариста. - Сочетание детскости, обаяния и какой-то
неповторимости создавало все то, что к нему людей и привлекало”.
Веселая студенческая жизнь Шпаликова закончилась в 1961-м,
когда он получил диплом. А уже через год выпускник впервые стал популярен и
одновременно гоним. Это случилось после того, как режиссер Марлен Хуциев снял в
соавторстве со Шпаликовым фильм Застава Ильича.
На него было нельзя обижаться, - считает кинодраматург Павел Финн, друг сценариста. - Сочетание детскости, обаяния и какой-то неповторимости создавало все то, что к нему людей и привлекало
В киноленте дети поствоенного поколения, вдохнувшие воздух свободы,
искали свое место в советском мире, критически оценивая себя и окружающую
действительность. Ряд сцен показывал актуальные на тот момент в столичной среде
тренды, в том числе домашние вечеринки “золотой молодежи” и посещение литературных
чтений в Политехническом музее.
В сцене в Политехническом режиссер снял выступление идеологов
шестидесятников - молодых поэтов Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского,
Роберта Рождественского, барда Булата Окуджавы.
Фильм с идеологически правильным названием Застава Ильича стал
декларацией нового поколения: он изменил язык советского кинематографа, внеся в
него передовые течения - французскую новую волну и итальянский неореализм.
“Картина вызывала огромный интерес к себе! У нас на съемках торчали
все - и режиссеры, и молодые артисты, и сценаристы, - вспоминает актриса
Марианна Вертинская, исполнившая одну из главных ролей в картине. - Впервые [главный
оператор фильма] Рита Пилихина начала снимать с руки [без штатива, в стиле
новой волны]. Все было вновь”.
Однако то, что произвело впечатление на коллег, возмутило руководителя
СССР Никиту Хрущева, которому творение Хуциева - Шпаликова показали еще в рабочем
варианте. Он посчитал фильм декадентским. Даже главные положительные герои - молодые
московские рабочие - по мнению хозяина Кремля, “не являются олицетворением
нашей замечательной молодежи”: не знают, как жить и к чему стремиться.
Веселая студенческая жизнь Шпаликова закончилась в 1961-м,когда он получил диплом. А уже через год выпускник впервые стал популярен и одновременно гоним.
Хрущев раскритиковал фильм на встрече с деятелями советского
искусства. И тогда Шпаликов доказал, что былая бесшабашность не покинула его:
после обращения руководителя СССР он выбежал на сцену, заявил о своем праве на
ошибку и попросил присутствующих не судить картину строго.
Фильм все равно дотошно отцензурировали, сократили часть сцен
и в обрезанном виде выпустили в прокат лишь в 1965 году под другим названием - Мне
двадцать лет. Однако и этот вариант был отмечен на Венецианском и Римском
кинофестивалях. Оригинал же вышел на экраны только 20 лет спустя.
Куда более удачной оказалась судьба следующей киноработы
Шпаликова - фильма Я шагаю по Москве, для которого он написал сценарий и текст заглавной
песни. Хотя в советском Госкино ленту назвали “несмешной комедией”, картина
приобрела успех у зрителей и удостоилась упоминания на Каннском фестивале.
Недолгая несчастливая жизнь
Шпаликов стал популярен, но на его веселом нраве известность
никак не отразилась. Он любил розыгрыши и порой выдумывал самые невероятные
истории. Мог, к примеру, в компании друзей рассказать о том, что получил
Нобелевскую премию или участвовал в так называемой пражской весне 1968 года -
чешской либеральной революции, задавленной советскими танками.
Веселость часто становилась спутницей выпивки. Уже в начале
1960-х человек, придумавший Я шагаю по Москве, много пил - от одиночества,
невозможности воплотить замыслы, недостатка денег, отсутствия жилья: несмотря на
все заслуги, Шпаликов до последнего мыкался по коммуналкам. Из-за загулов его
оставила первая жена, сценаристка Наталья Рязанцева. Но замена сыскалась быстро,
и второй супругой сценариста стала актриса Инна Гулая, к тому времени сыгравшая
ярких героинь в фильмах Тучи над Борском и Когда деревья были большими.
Шпаликов стал популярен, но на его веселом нраве известность никак не отразилась. Он любил розыгрыши и порой выдумывал самые невероятные истории
“Шведская девушка”, как называл ее Шпаликов, с длинными светлыми
волосами, красивая и эксцентричная, она же сыграла и главную роль в
единственной его режиссерской работе - картине 1966 года Долгая счастливая
жизнь, удостоенной премии на фестивале авторского кино в итальянском Бергамо. Фильм
оказался провидческим. Как его герои, Гулая и Шпаликов прожили совсем недолго, счастье
их оказалось коротким.
С 1966-го по 1972-й ни один киносценарий Шпаликова не был поставлен,
а его жена не снялась ни в одной роли. Алкоголь постепенно стал их общим увлечением,
и в итоге все закончилось разводом. Впрочем, они так и не расстались. Дверь их
квартиры в московских Черемушках была вся в замках: каждый раз, когда Шпаликов
уходил, а это случалось часто, Гулая вызывала слесаря и врезала новый замок,
чтобы ее экс-супруг не мог попасть внутрь.
И хотя автор Я шагаю по Москве по-прежнему много работал, все
его заявки отклонялись студиями и режиссерами.
Постепенно друзья прекратили пить вместе со Шпаликовым. Под
давлением окружающих он пытался лечиться от алкоголизма. Но завязать не смог.
“В СССР нет выбора вне выбора, - говорил сценарист. - Или ты пьешь, или ты
подличаешь, или тебя не печатают. А четвертого не дано”.
В последний день своей жизни, 1 ноября 1974 года, Шпаликов
под хмельком отправился на Новодевичье кладбище, где проходило открытие
мемориальной доски на могиле режиссера Михаила Ромма. Здесь он попытался выступить
с речью, но к трибуне его не пустили некие чиновники. После митинга Шпаликов ушел
с кладбища с известным писателем Григорием Гориным. Тот по просьбе сценариста
дал ему денег на дешевое вино, и они вдвоем отправились в Переделкино -
подмосковный писательский дачный поселок.
Позднее Горин пожалеет о том, что одолжил Шпаликову денег
именно на вино, а не на водку. Ведь после “беленькой” ему не хватило бы сил
покончить с собой. А так он поднялся на второй этаж одной из дач и там
повесился, сделав петлю из собственного шарфа.
“Он был такой открытый нерв, незащищенный талант, с пониманием
того, что таланта всегда больше, чем возможностей воплотить его”, - говорит о
Шпаликове украинский кинопродюсер Олег Кохан.
***
Этот материал опубликован в №39 журнала Корреспондент от 5 октября 2012 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент,опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.