Проблемы Украины с трактовкой прошлого, ситуация в Сирии и политика следующего президента США в дайджесте иностранной прессы.
Предстоящая агрессия США – The Boston Globe
Кандидаты в президенты всегда обещают выигрывать войны. А на вопрос: "Как вы это сделаете?" - отвечают, что применят "лучшие в мире вооруженные силы".
Однако на всем протяжении истории большинство войн завершалось не абсолютной победой, а мирным соглашением в результате переговоров. Для этого необходима дипломатия.
Однако Трамп презирает саму идею компромисса, а Хиллари Клинтон в бытность госсекретарем не проводила переговоров на серьезные темы.
Неважно, кто станет президентом - Трамп или г-жа Клинтон: США начнут агрессивнее вести себя на мировой арене, и эра Обамы покажется "золотым веком" дипломатии, хотя таковым не была.
США позволили своему дипломатическому искусству атрофироваться, потому что очень хорошо умеют вести войны. Но нынешние конфликты крайне трудно разрешить военными средствами, они требуют изобретательной дипломатии.
В 2012 году США упустили блестящий шанс, когда Кофи Аннан предложил всем воюющим сторонам в Сирии вступить в переговоры.
США отказались. Любое соглашение, достигнутое путем переговоров, неизбежно учитывало бы интересы сирийского правительства и других сил, против которых мы выступаем.
Но теперь, когда мощь США не настолько огромна, как раньше, лучше защищать свои интересы посредством урегулирования кризисов дипломатическим путем, пусть даже ценой определенных геополитических издержек, а не пытаться проложить бахвальством или бомбами дорогу к полной победе.
В ближайшие десятилетия безопасность Америки будет зависеть преимущественно от успехов в отношениях с Россией и Китаем.
И Трамп, и Клинтон рассуждают так: "Если мы достаточно сильны, чтобы навязывать свою волю другим, нет резонов идти на компромисс, а значит, и дипломатия не нужна".
Но при таком мировоззрении процветание империй всегда оказывается недолгим.
Французским предприятиям нравится в Украине – Politico
Когда Французская фармацевтическая компания Biocodex решила обосноваться на Украине в октябре 2014 года, в стране шел кровопролитный вооруженный конфликт с донбасскими сепаратистами и бушевал сильнейший экономический кризис. ВВП покатился вниз, гривна потеряла две трети стоимости, а инфляция резко усилилась.
Начало выдалось сложным, но теперь дела идут лучше, чем ожидалось. В 2016 году оборот вырос на 70%. В следующем году предприятие, у которого насчитывается 23 сотрудника в Киеве, намеревается удвоить продажи.
Успех Biocodex играет на руку Украине, которая отчаянно ищет инвесторов. Национальная экономика начала вставать на ноги, но впереди еще огромный путь.
У французских предприятий уже имеются в Украине прочные позиции. Компании всех масштабов занимаются розничными сетями, банковской сферой и, разумеется, агропромом, визитной карточкой страны черноземов. Франция является пятым по значимости иностранным инвестором в Украине и напрямую создала там порядка 25 000 рабочих мест.
Кризис не заставил 160 работающих в стране компаний уйти, но, конечно, оставил свой след. «Потребление резко упало, были потеряны Крым и Донбасс: за последние два года наши предприятия лишились, как минимум, 15% оборота», — отмечает президент Франко-украинской торгово-промышленной палаты Тома Моро.
В 2015 году война на востоке заставила Auchan отказаться от использования гипермаркета в Донецке, крупнейшего в регионе. Непросто складывается ситуация и для Air Liquide, которая два года назад построила там завод по производству кислорода. Он продолжает работать, но компания приняла дополнительные меры для обеспечения безопасности 27 своих сотрудников.
Хотя конфликт напрямую не создает трудностей на остальной части Украины, резкое падение покупательной способности отразилось на всех предприятиях. Тогда зачем оставаться?
«У страны все еще большой потенциал: рынок в 44 миллиона потребителей, треть мировых черноземов, не задействованное на полную мощность сельское хозяйство, — перечисляет Тома Моро. — Мы не собираемся уходить, чтобы вернуться через три года, когда станет полегче».
Для некоторых предприятий кризис открывает новые возможности. Продажи Atlantic, которая занимается электрообогревателями и работает на Украине с 2007 года, тоже пошли в гору. Atlantic наняла в Одессе 180 человек и подчеркивает компетентность и вовлеченность сотрудников.
«Местное население хорошо образовано, — подтверждает Франси Малиж, директор по Центральной Европе и Кавказу Европейского банка реконструкции и развития. — Есть у страны и другие преимущества: уровень зарплат, близкий к китайскому, и расположение в Европе, всего в дне езды от Германии». На западе страны начинает формироваться промышленное полотно. У французского производителя проводки Nexans там уже есть два завода, а сейчас он строит третий.
Однако инвестировать на Украине все еще страшно. Причем не только из-за соображений безопасности и экономики. Долгие процедуры, бюрократия, неравное применение законов…
Гройсман отчитывается о реформах перед Западом – Politico
Для Владимира Гройсмана, украинского премьер-министра, непостижимо, почему из западных столиц поступают вопросы о верности Киева реформам.
С его точки зрения, результаты говорят сами за себя. Борясь с поддерживаемыми Россией сепаратистами на востоке страны и стабилизируя ее экономику, которая всего год назад, казалось, была на краю пропасти, его правительство перестроило банковский сектор и правовую систему, создало новые антикоррупционные органы и установило усовершенствованные системы правительственных закупок.
"Сегодня мы осуществили полную дерегуляцию цен, - сказал Гройсман. - Это мощная антикоррупционная мера - самая мощная".
Однако его комментарии звучат на фоне растущей обеспокоенности тем, что Киев замедлил процесс реформ, а в некоторых случаях откатил его назад.
Некоторые сомневаются, сможет ли Гройсман добиться деолигархизации украинской экономики, учитывая, что президент Порошенко - один из богатейших людей страны.
Что будет в Сирии без России – The Financial Times
Призывая ввести против России максимальные санкции, чтобы предотвратить бойню в Алеппо, на Западе не учитывают возможные последствия свержения режима Асада и вынужденного ухода русских с театра военных действий. Похоже, там так и не усвоили уроки Афганистана, Ирака и Ливии.
При режиме Асада, действительно, погибли сотни тысяч людей. Это были — примерно в равных количествах — повстанцы, сторонники правительства и просто мирные жители, попавшие под перекрестный огонь. Стремление США, Саудовской Аравии, Турции и Катара сменить режим в Сирии было связано со стратегическим планом по ослаблению иранского влияния на Ближнем Востоке.
Большинство сирийцев — не фундаменталисты на содержании у внешних игроков, а сторонники светского государства. Среди них есть суниты, шииты, христиане, друзы, курды, алавиты, исмаилиты, язиды. К ним прибавились миллионы беженцев, спасавшихся от конфликта в Ираке.
Для большинства повстанцев эти люди — «отступники», подлежащие обезглавливанию, порабощению или насильственному обращению.
Если правительство падет, верх гарантировано возьмут наиболее радикальные элементы из «Аль-Каиды» и ИГИЛ и Сирия превратится в фундаменталистское террористическое государство.
За последние пять лет в Сирии не раз заключались договоренности о беспрепятственном выходе повстанческих сил из занятых ими населенных пунктов. Это сработало в Хомсе, Телль-Калахе, некоторых пригородах Дамаска и других городах и деревнях.
Нам следует быть осторожнее со своими желаниями и не призывать к санкциям, пока у нас не будет стратегии для того момента, когда русские уйдут, и правительство Асада рухнет.
Проблемы Украины с историей – Foreign Policy
Прославляя украинских националистов военного времени, Киев рискует оттолкнуть от себя собственных западных союзников — именно тогда, когда больше всего в них нуждается.
Примириться с прошлым — дело не из легких. Но в мире немного стран, где исторические дебаты носят столь напряженный — и обусловленный обстоятельствами — характер, как в Украине. Это во многом объясняется сложной историей страны, которая на протяжении почти всего XX века была зажата между двумя тоталитарными державами, стремившимися ее разрушить.
Особой темой является историческая интерпретация радикальной националистической партии, которая добивалась создания независимой Украины в период Второй мировой войны — речь идет о непреклонной «фракции Бандеры» Организации украинских националистов.
Дилемма заключается в том, что, хотя многие из лидеров и рядовых членов ОУН(б) отдали свои жизни борьбе Украины за независимость, большинство из них также были ярыми приверженцами национализма, доходящего до откровенной ксенофобии. Некоторые из них даже были соучастниками Холокоста и других массовых преступлений против гражданских лиц.
В результате, хотя группа и пользуется значительным расположением правящего класса и большой части украинской интеллектуальной элиты, более лояльное России население страны, живущие на Украине евреи, либеральная интеллигенция и зарубежные партнеры находят ее довольно спорной. К вопросу о том, как украинцам следует интерпретировать эту историю военного времени, необходимо подходить со всей деликатностью и тактом.
И потому удивительно, что политические лидеры Украины в 2014 году решили передать Украинский институт национальной памяти (УИНП) — главный государственный орган, отвечающий за историческую память — группе относительно молодых активистов, о научной квалификации которых ничего не известно.
С тех пор, под началом своего нового директора Владимира Вятровича, институт пытается обелить идеологию и деятельность ОУН(б) времен Второй мировой войны. С помощью целого ряда популярных публикаций, выступлений в СМИ, веб-проектов и прочих инициатив УИНП преподносит лидеров этой группы, таких, как Степан Бандера, Роман Шухевич и Ярослав Стецько, как национальных героев, исполненных непререкаемого благородства.
В результате, даже в то время, когда Украина пытается объединиться с Западом, ее пресловутое ультранационалистическое движение, реликт военной эпохи, пользуется официальным признанием как вершина украинского патриотизма.
Но — помимо других тревожных последствий внутри самой Украины — такой подход грозит подорвать крайне важные для Киева отношения с западными партнерами.
В частности, проводимая институтом кампания, воздающая почести крайнему националистскому движению, полностью противоречит принципам, лежащим в основе большого проекта европейской интеграции.
Вопреки тому, что думают некоторые украинцы, объединение Европы, начавшееся в 1950-е годы, не было в первую очередь антимосковским проектом. Скорее это был ответ на вызов радикального национализма, всего за полвека породившего две мировые войны
Вот почему увлечение Украины ультранационалистической ОУН(б) является настолько проблематичным: героизируются именно те аспекты европейской истории, которые Европа начиная с 1945 года усиленно пытается изжить.
Еще одна проблема истории ОУН(б) — его антисемитизм. Конечно же, ненависть к евреям не была столь выдающейся особенностью ксенофобии данной группы, как в случае с немецкими нацистами. Но это чувство было достаточно сильным, чтобы заставить значительное число членов группы принять активное участие в Холокосте либо в качестве немецких коллаборационистов, либо по собственной воле.