Согласие командира, тайные венчания, любовь на расстоянии, семейная жизнь на виду у других подпольщиков - таким был брак у украинских повстанцев в 1940-1950-х годах, пишет Владимир Гинда в №36 журнала Корреспондент от 13 сентября 2013 года.
"Разрешение на женитьбу
выдает только окружной проводник [руководитель].
Будущая жена подпольщика обязательно должна пройти проверку Службы
безопасности, быть морально устойчивой и не мешать в работе подпольщику", - с
таких слов начинается инструкция Службы безопасности (СБ) Украинской
повстанческой армии (УПА), которую стали распространять среди подпольщиков в
конце 1940-х годов.
Это короткое наставление
возникло в ответ на действия советских спецслужб, пытавшихся всеми средствами,
в том числе и с помощью женщин, ослабить силы ушедших в лес националистов.
Инструкция для борцов с
советским режимом точно отображает сложности, которыми сопровождались любовь и
брак на нелегальном положении. Быть семейной парой в таких условиях - это была
не роскошь, а тяжелое испытание, связанное со смертельным риском для супругов и
их детей.
Женщины в военном
положении
Ни Организация украинских националистов (ОУН), ни УПА никогда не
были монашескими орденами - в обеих организациях состояли женщины, работавшие
или воевавшие наравне с мужчинами.
Более того, по данным Оксаны Кысь, исследовательницы повстанческого
движения, после того как в Западной Украине в 1944 году произошла смена власти
- советские войска выбили оттуда немцев, - руководство ОУН-УПА приняло ряд
решений о более активном привлечении представительниц прекрасного пола к работе.
В результате в ряды подполья влился значительный женский контингент.
"Призывницы" становились врачами, медсестрами, курьерами, связными, штабными служащими,
пропагандистками, а некоторые из них дорастали даже до командных должностей.
С учетом того что основную часть повстанцев составляли молодые люди
в возрасте от 16 до 30 лет, такой наплыв женщин дал толчок к возникновению в среде
лесных воинов амурных отношений и, как следствие, созданию семейных союзов.
Руководители националистов, в особенности командование повстанческой
армии, не слишком приветствовали "неуставные отношения": дисциплина на войне была
для них превыше всего. Поэтому в уже упомянутой инструкции СБ УПА нашлось место
и для таких наставлений: "Мужчина-подпольщик
не должен ходить к женщинам по личным делам. Если же идет к женщинам по
служебным делам, то должен брать с собой свидетеля. Машинисток и пропагандисток
чаще проверять в отношении честности и моральной стойкости".
Финал этой "заповеди" был
под стать ее началу: "Мужчина, которого деморализует женщина, будет наказан
понижением в должности".Однако жизнь брала свое - подпольщики и венчались, и играли
свадьбы.
В этом смысле у членов ОУН были преимущество перед бойцами УПА - руководство
организации разрешало им проводить церковные и гражданские обряды, если появлялась
такая возможность. Да и вести совместную семейную жизнь тоже не возбранялось.
Хотя первым лицам ОУН все же приходилось быть осмотрительными и скрывать свои
отношения: любые родственные связи могли использовать враги.
Свой брак скрывали поэт Олег
Ольжич-Кандыба, видный деятель ОУН(м), и его супруга Катерина Билецкая. В
августе 1943-го они обвенчались, после чего Кандыба взял с жены и свидетелей бракосочетания
обещание не рассказывать посторонним об их союзе. Молодожены даже жить стали
раздельно, на людях сторонясь друг друга.
Осторожность оказалась нелишней:
когда немцы в январе 1944-го арестовали главу ОУН(м) Андрея Мельника, его место
занял Ольжич, тоже вскоре задержанный нацистами на частной львовской квартире.
А вот Билецкая избежала ареста, накануне уехав к родителям в Прагу.
Там в конце июля, через
полтора месяца после гибели супруга в нацистском концлагере Заксенхаузен, она и
родила сына. Новорожденного записали на девичью фамилию матери, и лишь по
окончании Второй мировой войны, предъявив брачное свидетельство, много лет скрываемое
от чужих глаз, Билецкая вернула сыну отцовскую - Кандыба.
Тайные узы
Тем временем бойцы повстанческой армии, скрывавшиеся в лесах или
тайных убежищах - "криївках",
в силу своего положения зачастую не могли себе позволить даже венчания, не
говоря уже о такой роскоши, как нормальная семейная жизнь.
Любые брачные союзы в условиях
леса переставали быть частным делом - разрешение на них члены УПА должны были
получать у начальства. Рядовым бойцам и командирам низшего звена его мог выдать
окружной проводник УПА, а более высокому начальству - краевой.
Руководители отдельных
Проводов одобряли свадьбы без особых проблем, если речь шла о браке между
повстанцами - мужчинами и женщинами "лесной армии". Куда труднее было добиться разрешения
начальства, если речь шла о "смешанном" браке, когда жених был воином-подпольщиком,
а его избранница находилась на легальном положении.
Такие пары Провод УПА
проверял с особой тщательностью, пытаясь выяснить, не станет ли невеста
уговаривать будущего мужа выйти из подполья, не является ли она тайным
информатором советского Министерства госбезопасности (МГБ).
Лишь немногие из получивших
добро на брак могли позволить себе церковный обряд. Подобные если и
совершались, то лишь в глухих селах или в случаях, когда священник соглашался
прийти в лес.
Свадьбы командиров УПА
проходили под усиленной охраной. Так, венчание полковника Василия Галасы и его
избранницы подпольщицы Марии Савчин охраняли две сотни бойцов.
К слову, "лесные воины", как
правило, не регистрировали союзы в официальных органах власти, что и не
удивительно для воюющих повстанцев.
После свадьбы, какой бы она
ни была, испытания для молодых не заканчивались. Решившись жить вместе в лесу, они
уже не могли покинуть компанию боевых товарищей и вынуждены были постоянно оставаться
у них на виду. Попытки же "пожить на стороне" воспринимались руководством как
предательство.
Подпольщица Дария
Малярчишин-Шпыталь в своих воспоминаниях описала историю одной молодой пары
повстанцев. Парень и девушка решили перезимовать отдельно от своего
подразделения и ушли к родственникам, у которых заблаговременно выкопали тайное
убежище. Когда с наступлением весны пара вернулись в лес, ими тут же
заинтересовалось СБ, подозревая, что молодоженов могли завербовать советские
спецслужбы. Малярчишин-Шпыталь писала, что ей было по-человечески жаль ребят,
которых СБ, вероятно, ликвидировала: парочка слишком быстро исчезла после
своего возвращения.
С 1950 года повстанцы стали
еще строже относится к любовным союзам, решив, что брак на войне - это лишний
риск. Как раз в это время советские спецслужбы начали активно практиковать
репрессии по отношению к родственникам подпольщиков. В частности, сотрудники
МГБ активно обрабатывали женщин, поддерживавших отношения с "лесными братьями",
стараясь их если не завербовать, то помочь убедить мужчин в необходимости выйти
из подполья. Особым вниманием спецслужбы "одаривали" жен повстанческих вожаков.
Савчин в своей книге
воспоминаний рассказала, как после второго ареста ее обрабатывали представители
МГБ.
"Повлияй на него так, как
может женщина, когда она постарается, - описывала подпольщица доверительную
беседу с сотрудниками спецслужб, предлагавших ей убедить мужа выйти из леса. - Сделаете
это - обеспечим вас хорошей квартирой и устроим на работу".
Эмгебисты тут же оговорились,
что если Савчин, уйдя к мужу, останется с ним в лесном бункере, жизнь семейной
пары будет недолгой.
Подпольщица задания не
выполнила - вернувшись в лес, она тут же рассказала повстанцам о своей
"вербовке" и присоединилась к мужу.
Смертельные
стрелы Амура
Любовь и брак в подполье,
как предупреждали Савчин сотрудники МГБ, и правда были недолгими - война не
оставляла шанса подпольщикам на долгую счастливую жизнь, зато в изобилии
подбрасывала самые суровые испытания.
Находилось место даже
роковой страсти. С подобной столкнулась Мария Штепа, бывшая связная УПА из
города Черткова Тернопольской области. Во время войны она полюбила своего земляка,
и хотя молодые люди хранили свои чувства на протяжении нескольких лет, их браку
не суждено было состояться. В 1946 году Штепу арестовали и осудили на десять
лет. Оказалось, что выдал подпольщицу отец жениха.
"Парень был из богатой
семьи, очень красивый - они [его родители]
хотели богатую невестку", - вспоминала тернопольчанка.
Эта история выглядит почти
счастливой, если сравнивать ее с судьбами многих повстанческих жен.
Так, Антонина Король,
супруга командира УПА Ярослава Мельника, не оставляла мужа в его борьбе, пройдя
с ним через все тяготы повстанческой жизни. Даже близнецов, сына и дочь, она
родила в тайном лесном "схроне". Малыши были такими же слабыми, как и мать,
истощенная боевыми буднями.
Понимая, что в лесу
младенцам не выжить, Король, переодевшись в крестьянскую одежду, попыталась
перенести сына к родственникам, жившим неподалеку, но в пути мальчик умер. А
дочь она смогла передать сельской родне. Сама же Король застрелилась вместе с
мужем осенью 1946 года, окруженная в тайном бункере бойцами МГБ.
Савчин рассказывает другую
историю - повстанца Нечая и его жены Галины. Оба скрывались в заблокированных
советскими войсками карпатских лесах, когда в одной из хижин у них родился сын.
Некоторое время ребенок рос в лесу, без молока и всего необходимого
новорожденному. Позже его мать перебралась в одно из близлежащих сел, забрав с
собой малыша. При этом Галина периодически выбиралась в подполье на свидания к
мужу.
Во время одного из таких
выходов в лес "схрон", где Галина с маленьким сыном дожидалась мужа, неожиданно
блокировали сотрудники МГБ. Бойцы спецотряда забросали тайное убежище
повстанцев гранатами. Все находившиеся в нем, включая годовалого ребенка,
погибли.
***
Этот материал опубликован в №36 журнала Корреспондент от 13 сентября 2013 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.