Алексей Кудрин сочувствует украинской разрухе, банкротству Прибалтики и радуется процветанию России. Выход из тупика капитализма вице-премьер РФ видит в реставрации экономических связей бывших социалистических союзников.
Алексей Кудрин, министр финансов и вице-премьер Российской Федерации, удерживает в голове всю статистику национальной экономики. На вопрос Корреспондента, правда ли, что его шеф, премьер-министр Владимир Путин, частенько названивает ему, чтобы уточнить ту или иную цифру из жизни отечественной экономики, Кудрин скромно ответил - да.
50-летний чиновник - долгожитель российского правительства свою политическую карьеру начал в 1994 году в должности заммэра Санкт-Петербурга, спустя два года стал главой контрольного управления администрации президента России. Затем - работа в правительстве, представительстве РФ в Международном валютном фонде, Европейском банке реконструкции и развития, руководящий пост в РАО Единые энергетические системы России.
С приходом к власти Путина, в 2000 году, Кудрин взлетает на вершину своей политической карьеры, откуда не спускался уже десять лет. В 2007-м вице-премьер впервые в истории России предложил своей стране забыть о сверхприбылях от нефти и газа и направить доходы от торговли сырьем в Стабилизационный или некий нефтегазовый фонд, который был создан специально для накопления нефтедолларов. Выручку планировалось направить на модернизацию российской экономики. Год спустя грянул мировой финансовый кризис, и идея Кудрина приобрела новое звучание. Нефтедоллары стали амортизационной подушкой для падающей экономики. Миллиарды долларов пришлось бросить не на развитие, а на спасение огромного финансового сектора страны.
По мнению самого Кудрина, с поставленной задачей он справился. Экономика спасена. Правда, речь идет исключительно о российской экономике. Что касается украинской, здесь у московского гостя в глазах печаль, а на устах - тревога.
Кудрин: Украины выбирал те ценности, в том числе и европейские, которые вам удобны, но не отказывался бы от экономической выгоды, которую вам дают экономическое сотрудничество и партнерство
- Европейские политики говорят, что движение Украины в сторону России - это, в первую очередь, политический, а не экономический выбор. Они называют этот выбор тормозом для продвижения Украины в Евросоюз. И вот вопрос: дрейф Киева в сторону Москвы - это отход от демократических, европейских ценностей?
- Я Вам хотел этот вопрос задать.
- Но я Вас опередил, так что отвечать Вам.
- (Смеется.) Вот почему-то многие так хотят видеть, что движение к экономической выгоде в отношениях с Россией - это движение от европейских ценностей. Я бы на месте Украины выбирал те ценности, в том числе и европейские, которые вам удобны, но не отказывался бы от экономической выгоды, которую вам дают экономическое сотрудничество и партнерство.
- Украина сделала свой выбор: парламентаризм, политическая конкуренция. Сейчас Украина движется в сторону административно-командной системы, укрепления власти Президента. Вот сейчас снова меняется Конституция…
- Да, у вас сегодня событие!
- Вы хотите поздравить нас этими событием или посочувствовать?
- Я сторонник, чтобы это законно происходило. А вопрос, какой путь лучше для Украины, - на него есть несколько разных взглядов. Например, в России властные структуры считают, что наша российская вертикаль - она лучше, эффективнее, она позволила бороться с кризисом, она решает социальные задачи, не допускает беспорядков в некоторых сферах. Ну, это так считают там. А у вас свое мнение.
- То есть в России тяготеют к некой монархии?
- Ой, давайте уберем это слово, "монархия", потому что даже я испугался.
- Хорошо. Назовем это "сильный центр". Но политическая модель России вызывает у Европы, да и у нас, тревогу.
- Ну и не принимайте ее. Даже Россия вам ее не навязывает. Мы видели на примере Прибалтики, когда этот вопрос был поставлен ребром: вот мы с вами рвем, мы все идем на Запад. У них ничего не получилось.
- Почему же у них не получилось? Уровень жизни у них - не чета уровню жизни россиян и украинцев.
- Вы видели, что у них в кризис произошло? У них просто нет промышленности. У них сейчас бизнеса в принципе нет. Их экономика не может обеспечить им уровень жизни. Этот уровень жизни сейчас нужно сокращать.
- Это касается всех стран, не только Прибалтийских.
- Я хочу сказать, что прибалтийские страны переоценивают свои перспективы. Они поняли, что можно было сохранить рынки, отношения. И сейчас, скорее всего, будет пересмотрено это разделение ценностей - политических и экономических. Оно будет меньше обострять политическую ситуацию.
- В России активно обсуждался вопрос о том, что кризис - хорошая возможность заменить импорт товарами собственного производства. Удалось вам это?
- Так глобально вопрос не стоит. Я бы правильнее сказал, что в период кризиса мы должны стать более конкурентоспособными. Кризис снизил цены, он выбил из рентабельности многие предприятия. Цены ниже себестоимости. У большинства предприятий есть планы сокращения издержек, оптимизации или отказа от старых, неэффективных производств. Например, вся наша металлургическая промышленность закрыла старые доменные печи, которые еще существовали до кризиса, и сейчас ориентируется на инвестиции только в сверхновые технологии.
- Как в момент кризиса они смогли найти средства на новые технологии?
- У нас сейчас на рынке достаточное количество средств. Мы даже уговариваем: возьмите еще. Чтобы увеличить инвестиции в технологическую переработку, ввели государственные гарантии по кредитам плюс субсидии на проценты по кредитам для технологического перевооружения. То есть мы прямо из бюджета даем деньги на уменьшение кредитной ставки. $ 5 млрд - это гарантии, которые мы дадим предприятиям по кредитам на модернизацию. Примерно 100 проектов будет финансировать Внешэкономбанк - сам, за счет своих средств, под свой риск.
- Вы также выделили $ 50 млрд, чтобы погасить долги корпоративного сектора перед иностранными кредиторами. Что это за программа?
- Была открыта кредитная линия из золотовалютных резервов Российской Федерации в пик кризиса. Разрешили Центральному банку дать кредит Внешэкономбанку на рефинансирование внешнего корпоративного долга ведущих российских предприятий. Мы ожидали, что значительная часть кредитов будет востребована, - востребовано было всего $ 11 млрд. Они взяли у нас кредиты и вернули западным банкам.
- Во имя чего это было сделано?
- Например, у вас в залоге лежали государственные, корпоративные облигации или, например, пакет акций Газпрома. В момент кризиса они все сжались. Цены на них упали. Если залог усыхает, то ты должен или доложить его, или добавить кэшем. В противном случае кредит становится просроченным, и все оставшиеся залоги, активы, недвижимость, тут же выбрасываются на рынок. На Западе банки работают автоматически. Сутки на довнесение залога. Если нет, все выбрасывается на рынок. Это означало бы массовый сброс российских активов. Мы этого не хотим.
- Экономики Украины и России, так сказать, чрезмерно задолларизованы. В России была программа по дедолларизации экономики. Насколько успешен этот проект?
- Есть разные аспекты долларизации экономики. Например, вы не доверяете рублю как средству сбережения.
- А в Украине - гривне.
- Да. Вы боитесь, инфляция их съест, курс резко изменится. Вот это главная причина, что все свободные ресурсы предприятия ваши, наши тут же прячут в валютные активы. Доллар - он и в Африке доллар. Как говорят, что бы ни произошло с долларом, с ним всегда будет меньше проблем, чем с гривней или рублем. Если вы не каждодневный спекулянт, вы в любом случае доверяете валюте, которая исторически себя защитила. Доллар, безусловно, имеет такую репутацию - больше чем рубль, больше чем гривня. Сейчас в России мы от долларизации ушли. У нас даже был период в течение 2000-х годов, когда рубль укрепился по отношению к доллару на 60%. В рублях было выгоднее стоять, чем в долларах. Когда эта тенденция укрепилась, я сказал, что вскоре все забудут ценники в долларах.
- Насколько я помню, у вас даже чиновников попросили удалить из лексикона термин "доллар".
- Даже указ такой был.
- Что это за указ?
- Указ касался госслужбы, где рекомендовано чиновникам минимизировать использование валюты в лексиконе и в анализе и описании российской экономики. Я был против этого указа. Потому что вначале он был написан вообще жестко, что все расчеты и оценки должны производиться только в рублях. Короче, сохранили как рекомендацию.
- Из каких источников Вы собираете информацию? Часто то, что мы видим в сюжетах российских телекомпаний об Украине, вызывает возмущение, так как тиражируется не только однобокость или предвзятость, но и откровенная ложь.
- Это больше было в период [президента Виктора] Ющенко. Я беру информацию [об Украине] чисто из экономических и статистических источников.
- И какой Вы делаете вывод об Украине?
- Это очень слабая экономика, скорее [она] похожа на послекризисную в России 1998 года. С очень скромными золотовалютными резервами, пока еще непрозрачностью в корпоративном бизнесе, в банковском секторе, с высокой коррупцией, как и у нас. Я вижу большие ошибки, сделанные правительством Юлии Тимошенко. Например, закон о соцстандартах я вообще считаю неприемлемым [на самом деле закон был инициирован Партией регионов и Блоком Литвина и поддержан частью Нашей Украины]. У нас каждый год тоже поднимают вопрос о соцстандартах, пока я его не изничтожил до конца.
Но это все, я считаю, устаканится, у Украины хорошие перспективы. Вы переболеете этот кризис. У вас есть потенциал роста. Только в этот момент вы будете еще сильнее ценить рынок России, куда можно поставлять вашу продукцию. Там быстрее ее купят, чем на Западе. Вот этот прагматизм никогда не теряйте.
Эта статья опубликована в №38 журнала Корреспондент от 8 октября 2010 года.