Многие заключённые в Украине не представляют своей жизни за пределами тюрьмы.
На воле у них нет ничего, тогда как за решёткой есть друзья, работа, место в иерархии и даже семья. О жизни «постоянных клиентов» зоны Корреспонденту рассказал надзиратель колонии на Волыни, пишет Ольга Замирчук в №5 журнала от 12 февраля 2016 года.
Небольшой городок Маневичи Волынской обл. в прошлом году стал настоящей звездой украинских новостей. Здесь находится большое месторождение янтаря, на незаконной добыче которого, как оказалось, много лет зарабатывали местные бизнесмены.
Однако янтарь – не единственная фишка райцентра. Тут работает Маневичская исправительная колония № 42, куда многие заключённые возвращаются по собственному желанию.
После длительной отсидки чаще всего людям некуда идти – на воле у них нет ни родных, ни друзей. Такие ребята заходят в ближайший ларёк, устраивают там разбой, получают новый срок и возвращаются в свою настоящую семью – в тюрьму, где их по-своему ценят и любят.
Подобные истории не редкость и в других исправительных учреждениях.
Разобраться в деталях тюремной жизни Корреспонденту помог бывший надзиратель Маневичской колонии. Когда-то он работал здесь, потом добровольно мобилизовался в АТО. Сейчас мужчина снова привыкает к мирной жизни, и на правах полной анонимности соглашается несколько приоткрыть занавес «той стороны колючей проволоки».
Корреспондент приводит его рассказ от первого лица.
Город в городе
В нашей колонии, как и в других подобных местах, есть своя тюремная иерархия. Независимо от того, кто начальник колонии или даже всей Пенитенциарной службы, жизнь «по понятиям» здесь идёт своим чередом. Людям с гражданки местные законы лучше не пытаться понять. Как и местную шутку – «влюбиться в тюрьму и умереть».
Просто некоторые вещи должны знать только люди определённого круга. Если их будут знать все – круг автоматически расширяется, границы размываются, а это уже никому не надо. Тюрьма – это свой мир, государство в государстве, город в городе.
На зоне все друг друга знают, и многое здесь происходит по принципу сарафанного радио: «Ты в каком году сидел? А кто тогда начальник колонии был? Я тоже тогда сидел, правду говоришь, садись с нами», – вот обычный диалог во время знакомства в колонии.
В Маневичах всё построено по классическому принципу исправительного учреждения: есть бараки, помещение для администрации, места, где работают заключённые. По решению суда, сидельцев также могут отправить на свободное поселение или, как это ещё называют, на поселение социальной реабилитации. По сути, это те же бараки, но с улучшенными условиями и более свободным графиком.
Для остальных заключённых колония делится на «крытую» и просто бараки. В основном наказание отбывают за разбои, торговлю наркотиками и убийства. С последней статьёй как раз и сидят на «крытой». «Крытая» – это тюрьма в тюрьме, камеры строгого режима внутри колонии.
Любовь в бараке
Для многих сидельцев колония становится не то что вторым, а даже первым домом. На воле они бывают никому не нужны, их по ту сторону решётки никто не ждёт. Зато в тюрьме каждый заключённый занимает своё место, выполняет свою роль, каждого по-своему ценят и любят.
В нашу колонию все попадают, как минимум, со вторым сроком. Так что люди здесь в самом прямом смысле слова продолжают жить в зоне.
Самые душевные истории в бараках, конечно же, о любви. Построить семью, находясь в колонии, довольно легко. В Маневичах заключённые ищут жён по переписке, или же девушки сами находят сидельцев в поселении.
Девочек, которые переходят из рук в руки от одного зэка к другому, на жаргоне называют «замазурами». Часто бывает, что местная девушка с не самой приятной внешностью понимает, что может выйти замуж разве что за зэка. Тогда она сама приходит в поселение, ищет там приключений и всегда находит их.
Потом сидельца выпускают, и он говорит ей, мол, извини, любовь прошла. А «замазура» ищет себе нового заключённого – и так до победного конца. Или до бесконечности – тут уже кому как повезёт.
Но бывают истории и полностью противоположные. В колониях часто играют свадьбы, и очень часто это бывает по большой любви. Есть же люди, которые загремели по своей дурости, осознали всё и готовы строить семью. Они находят жён по переписке через газеты, девушки приезжают к ним на короткие свидания, а потом оказывается, что пары часов мало, да и физического контакта нет, так что такие пары принимают решение жениться.
Если заключённый состоит в официальном браке, то они с супругой периодически имеют право на свидание, которое может длиться до трёх суток. Чтобы получить разрешение на такую встречу, сиделец должен хорошо себя вести, не нарушать дисциплину и не вступать в конфликты с администрацией. Я лично знаю не одну семью, которая родилась в бараке, а теперь с детьми полноценно живёт на воле.
По понятиям
Надзирателей и сотрудников тюрьмы у нас принято называть «администрацией». Дальше идёт иерархия по самим сидельцам.
Тех, кто пользуется уважением среди заключённых и администрации, называют «смотрящими». У каждого из таких людей есть «кони»: правые руки, шестёрки, помощники – кому как больше нравится. Это заключённые, которые сидят «на шухере».
Следующая каста – «козлы». Так называют людей, которые работают на администрацию. Они привлечены к работе в самой тюрьме – такие люди могут быть пекарями, банщиками, кладовщиками. Самое низкое место в тюремной иерархии занимают «пи*ары». Это падшие зеки, которые не имеют уважения ни по ту, ни по эту сторону решётки.
Во всех колониях в мире есть свои неписаные законы. Это, пожалуй, единственное, что совпадает с той тюремной романтикой, о которой рассказывают в фильмах и книгах. Зона в Украине уже не та, которая была, скажем, в 90-х. Сейчас баланс сил среди заключённых не всегда сохраняется.
Как-то к нам в колонию привезли бывалого сидельца-бандита из Луцка. Он зашёл в барак, и услышал, как играет песня «18 мне уже». Тогда бандит подошёл к надзирателю и сказал: «Или уводите меня отсюда, или я буду «вскрываться» [резать себе вены]». Просто он имел за плечами не одну «ходку», и не мог позволить себе, согласно тюремным законам чести, сидеть вместе с непонятным контингентом заключённых. Этого сидельца в итоге перевели в другой барак. Но такие, как он, в современных колониях – скорее, исключение, чем правило.
А ещё в колониях происходят по-настоящему удивительные истории. В АТО со мной служил Серёга. Из своих «около 50» почти половину жизни, а именно 22 года, он провёл на зоне. Там же приобщился к религии, став военным капелланом. Серега не стеснялся своих сроков, часто рассказывал о жизни в колонии. Он говорил, что ошибки совершают все, и ответить за содеянное ещё тоже нужно уметь.
Я любил заступать с Серегой на блокпосту в караул. Помню, стояли мы на позиции в паре десятков километров от Донецка, и к нам периодически подходили местные жители. Они говорили ему, мол, ты же капеллан, тебе нельзя убивать. И Серега отвечал: «А я убивать не буду – буду стрелять только по ногам».
Потом местные начинали сетовать, что их никто не защищает, война постучала в их дома и т. д. И Серёга с улыбкой показывал свой паспорт: «Видите, где родился? А вот и прописка. Я из Горловки! И приехал вас защищать». Такие люди, как Серега, на самом деле, очень показательны. Ведь далеко не все могут полноценно жить и на зоне, и за её пределами.
***
Этот материал опубликован в №5 журнала Корреспондент от 12 февраля 2016 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.