Война больше не оставила спокойных и безопасных мест в Донецке. Местный журналист Рамиль Замдыханов пишет о том, как самые дерзкие жители научились вычислять направления ударов по городу, а обыватели печалятся, наблюдая, как разрушается город.
Вот, смотри, мама, — я беру блокнот, ручку и начинаю рисовать: — Это улица Артёмовская, это Маршала Жукова и вот так — Стратонавтов. Получается треугольник.
Я ставлю точку ближе к углу, показывая, куда примерно, упали снаряды. Мама или не понимает, или я рисую недостаточно чётко.
— Это там, где жила тётя Зоя? — уточняет она.
— Ну нет. Тётя Зоя жила ближе, а это нужно пройти вглубь посёлка…
Как правило, обстрелу подвергаются окраины города. В сводках фигурируют улицы, которые без навигатора не найдут даже большинство таксистов. Приходится самому открывать карту Донецка на компьютере, чтобы понять, кому не повезло этой ночью.
Именно ночью. Комендантский час, действующий в городе, кажется, с десяти часов, соблюдается населением добровольно и ответственно. Главный мотив поступать так — обстрелы, начинающиеся с наступлением темноты. Почему так происходит, можно только догадываться. Но около девяти часов вечера в интернете, социальных сетях, возникает своеобразная перекличка: мнениями обмениваются те, кто видит или слышит выстрелы и взрывы.
Во время обстрелов знакомый забирается на крышу своей высотки и оттуда наблюдает за полётами Градов. По его словам, зрелище завораживающее. Но в условиях городской застройки даже собственные впечатления на этот счёт могут быть обманчивы: звуковые волны отражаются от домов, проходят по каналам улиц и проспектов. В темноте уже плохо различимы границы районов. Картина смазывается. Но когда информацию от разных наблюдателей суммируют, получаются довольно точные данные, откуда стреляли и куда.
Достоверный ответ на вопрос “кто?” по-прежнему отсутствует.
К жизни под обстрелами привыкаешь так же, как к поездке на поезде. Надоедливый стук колёс постепенно становится уютным и даже убаюкивающим. Гул мощных залпов вдалеке вселяет тревогу, но с каждым разом эта тревога ощущается всё меньше. Автоматные очереди если и слышны за окном, то воспринимаются как сущая мелочь. И это не бравада.
Неприятен только свист машины, проносящейся на большой скорости по пустынной улице. Этот свист напоминает звук ракеты, что летит в твоём направлении, и заставляет сердце неприятно сжиматься. Ненадолго. Если бы машин было больше, то можно было бы привыкнуть и к ним, но по вечерам, часов с четырёх, улицы пустеют. Поначалу этим пользовались велосипедисты, которым наконец-то достались городские проспекты. Но потом и велобайкеров стало меньше. Не хотят искушать судьбу.
До последнего времени основные боевые действия в городе шли в районе аэропорта. Там же, на севере Донецка, находились и мирные кварталы, оказывавшиеся под огнём. Поэтому когда ракеты или мины падали на крыши жилых домов или взрывались во дворах на примыкающем к аэропорту “15-м участке”, в других районах относились к этому философски. Сознание пыталось защититься от жестокой картины мира и объясняло подобные случаи тем, что “просто не умеют стрелять”. Дескать, в ходе перестрелки плохо прицелились, не рассчитали, вот и…
Но трагедии Горловки, Авдеевки, Ясиноватой — городов, расположенных недалеко от Донецка, где под обстрелами оказались совершенно не стратегические объекты, — бескомпромиссно утверждали: случайностей нет. И Донецк не станет исключением.
Первый серьёзный обстрел центра города случился в минувший вторник. Эхо взрывов разнеслось около полудня. Поначалу приглушённые залпы произвели впечатление, что стреляет артиллерия за городом. Но последний, особенно громкий, не оставил сомнений: бомбили именно Донецк. Практически центр. И опять — жилые дома. Ну а что вы хотели?! Это город. Большой город. Тут жилые дома везде. Стреляй, не промахнёшься!
Плотность застройки в Донецке практически исключает возможность попадания “в молоко”. Любой выстрел достигнет цели. Либо в жилой квартал, либо в промышленное предприятие. Попадания в некоторые заводы чревато экологической катастрофой, но пока бог миловал. Хотя ощущение ежедневных прогулок по лезвию ножа не покидает.
А дончане, обсуждая последствия разрушений, всё чаще используют суконный речевой оборот из какого-нибудь отчёта областного руководства годичной давности — “инфраструктура региона”. Правда, контекст изменился полностью. Сейчас инфраструктуру разрушают — это общее мнение, которое витает в воздухе, с мыслью согласен практически каждый.
Несмотря на, слава тебе господи, отсутствие совсем уж ожесточённых боёв в Донецке и окрестностях, количество взорванных и разбомблённых предприятий, путей сообщения, мостов, линий электропередач растёт с каждым днём. Время от времени появляются сообщения о прекращении железнодорожного сообщения с Донецком.
В Сети выложили фотографии донецкого аэропорта, открытого в 2012 году к чемпионату Европы по футболу. Из фотографий ясно, что аэропорта в Донецке больше нет. То, чем гордился и (чего уж там) кичился Донецк, исчезает. Восстановить это в ближайшем будущем практически нереально — на снаряды насобирали с трудом. На кирпичи не насобирают никогда.
Ощущение отсутствия перспектив, ежеминутная угроза жизни, страх за судьбу детей, случайная или не очень мина, которая может взорваться под окнами, — всё это подталкивает дончан к отъезду. Хотя бы примерное количество горожан, покинувших Донецк, пока неизвестно. Оптимисты говорят о 20% уехавших. Пессимисты — о таком же количестве оставшихся.
По одному гаснущие на неопределённый период окна в многоэтажках напоминают уход оркестрантов во время исполнения Прощальной симфонии Гайдна. У большинства тех, кто пока ещё в городе, вопрос, эвакуироваться или нет, — главный на повестке дня.
Основной аргумент за — фотографии и видео с мест разрушений. Паковать чемоданы призывает печальный опыт соседних городов, полностью отрезанных от большой земли, чьи жители оказались в ловушке боевых столкновений. Всё это реальность, от которой не покинувшие Донецк отгораживаются реконструкцией прошлой жизни — работой (у кого осталась), магазинами (в основном продуктовыми), привычным кругом общения.
Впрочем, последний всё сильнее напоминает считалку про десять негритят. Число близких, знакомых и друзей, которые уехали или собираются это сделать, с каждым днём растёт. Их интонации не победные, а извиняющиеся. Не “сумел вывезти семью”, а “сбежал” — так ощущают себя большинство из них. Приходится разубеждать.
Сам Донецк незаметно превратился в город дублёров. “Первый эшелон” умение предвидеть продемонстрировал давно и с блеском и сейчас сокрушается о судьбе родного Донецка с безопасного расстояния. Главный аргумент — угроза жизни. Дворнику, которого убило около подъезда дома по ул. Розы Люксембург, до какого-то момента не угрожало ничто.
А ещё на улицах Донецка до сих пор много детей. То ли тут действительно случился беби-бум за последние годы относительно благополучной жизни. То ли зрение приобрело вдруг какую-то особую избирательность, и вид каждого малыша, копающегося в песочнице, беспечно уснувшего в коляске или на руках у матери, повергает в необъяснимую иррациональную тревогу.
Не разделяют её только вечные донецкие бабушки, которые по вековой, видимо, традиции развешивают во дворах на просушку зимние вещи. Как это всегда случается в Донецке в начале августа, в последний летний месяц, воздух в городе впервые начинает пахнуть осенью.
***
Этот материал опубликован в №30 журнала Корреспондент от 1 августа 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.