Правозащитник Евгений Захаров рассказал о том, достаточно ли переименовать милицию в полицию.
К директору Харьковской правозащитной группы Евгению Захарову обратился лично министр внутренних дел Арсен Аваков — позвал заняться механизмом общественного контроля милиции, пишет Евгения Вецько в №3-4 журнала Корреспондент от 30 января 2015 года.
«Я, в свою очередь, предложил заняться реформой МВД», — вспоминает правозащитник.
С марта Захаров возглавляет экспертный совет при ведомстве.
Концепция реформы правоохранительных органов во многом разработана правозащитниками. О том, какие перемены ждут милицию и кто им сопротивляется, Захаров рассказал в интервью Корреспонденту.
— Достаточно ли трёх месяцев, чтобы сделать из обычного человека полицейского? И без юридического образования?
— Того обучения, которое они пройдут, вполне достаточно. Это следователи должны быть с юридическим образованием, а остальным оно совершенно необязательно. На Западе есть полицейские школы и один вуз типа академии, где готовят офицеров. У нас раньше так было — школы милиции и Академия МВД. А потом эти школы стали превращаться в институты, университеты, у них появились филиалы в других городах, затем эти филиалы тоже стали институтами.
Это очень сложная архитектура, огромное количество людей, которые преподают. А людей, чтобы работать в поле, не хватает. И, кроме того, большинство выпускников этих вузов в милиции не работают. Тогда зачем такая модель?
— То есть вузы будут закрываться?
— Часть реформы, связанная с вузами и обучением, пока на этапе обсуждения. Понятно, что люди, работающие в институтах, не хотят остаться без работы.
— А нынешние работники правоохранительных органов? Встречаете ли сопротивление реформе?
— Есть, конечно. Кто хочет, чтобы его сократили? Кто хочет попасть под новую систему контроля? Люди боятся неизвестности, и это нормально. Они переживают, будут ли учтены их интересы, соблюдаться права. Но хочу сказать, что многие в милиции всё-таки хотят изменений.
— Те, кто потеряет работу, получат какое-нибудь возмещение?
— В вопросе сокращения штата есть определённый порядок. Будут какие-то компенсации. Мы планировали организовать и обучение другим профессиям. Это всё тоже в планах.
Но без сокращения в любом случае не обойтись. В украинской милиции 172 тыс. человек в погонах. В среднем на 100 тыс. украинцев — 376 работников правоохранительных органов, а европейские стандарты — это 300.
Речь идёт не о формальном сокращении, а о том, чтобы изменить структуру органов МВД. Будут ликвидированы дублирующие отделы, отделы, не несущие полицейских функций. В новой полиции 70% персонала должны заниматься охраной общественного порядка, остальные 30% — это уже уголовный блок и вспомогательные службы. Патрулей станет существенно больше, они должны покрывать целые сутки так, чтобы у будущих полицейских был восьмичасовой рабочий день и два выходных. А не так, как сейчас.
— Больше патрулей — больше людей. Где тогда обещанное сокращение?
— Если на базе ППС и ГАИ будет одна служба, то будет сокращение. Ликвидируется УБОП — довольно большая структура, а также транспортная, ветеринарная милиция. Это всё приведёт к уменьшению численности. К концу 2015 года количество милиционеров сократится тысяч на 30. Тогда появится возможность повысить заработную плату тем, кто будет работать.
— В бюджете деньги на это найдутся? В стране война…
— Вопрос финансирования самый трудный, поскольку есть такие мероприятия, которые без целевого финансирования реализовать невозможно. Например, патрули. Те же машины нужны, бензин. Это средства. Если мы ликвидируем ГАИ, то её нужно заменить камерами видеонаблюдения на дорогах. А это 120 млн грн в рамках всей страны, и бюджетом они не предусмотрены.
Поэтому нужно искать варианты решения проблемы. Я надеюсь, что поступит какая-то помощь Европейского союза, Канады, США. Деньги — одно из главных условий реформы на самом деле.
Деньги — одно из главных условий реформы на самом деле. Но есть такие вещи, которые можно делать и без денег. Например, рассмотрение жалоб на незаконные действия работников органов внутренних дел
А есть такие вещи, которые можно делать и без денег. Например, рассмотрение жалоб на незаконные действия работников органов внутренних дел. Сегодня заявитель не имеет никакого доступа к материалам расследования по жалобе. Он может получить письмо, что «факты не подтвердились». И это 95% случаев.
В остальных 5% случаев — ответ из серии «факты подтвердились, виновные привлечены к дисциплинарной ответственности». Кто? Когда? В каком объёме? Неизвестно. Сейчас мы работаем над реформированием процедуры, чтобы люди знали, чем закончилась их жалоба. Необходимо изменить отношение милиции к своей деятельности.
— Для этого достаточно переименовать её в полицию?
— Милиция должна превратиться в полицию. Название «милиция» из советских времён и означает вооружённую часть народа, которая борется с врагами народа. От этого нужно избавляться. Милиция не должна быть военным формированием, как сейчас. Внутри могут быть военизированные части, такие как Нацгвардия, но в целом она должна стать гражданской.
Нужна полиция — служба, направленная на охрану общественного порядка и защиту прав граждан. Это изменение модели отношений между правоохранителями и населением
Нужна полиция — служба, направленная на охрану общественного порядка и защиту прав граждан. И, собственно, это одна из целей реформы. Чтобы наша милиция стала совсем другой, чтобы она стала европейской. Это изменение модели отношений между правоохранителями и населением.
Участковые должны иначе работать, райотделы должны открыться, чтобы туда можно было приходить. Так в рамках эксперимента сейчас работает милиция во Львове: заходишь в райотдел, и тебя никто не спрашивает куда, зачем. Должны быть публичные отчёты начальников райотделов, чтобы люди знали, что происходит, какие правонарушения, что раскрыто, что не раскрыто.
А сегодня общение с милиционерами сводится к тому, что общаются водители с гаишниками, и всё. Как правило, никто не знает, кто его участковый и кто начальник райотдела. Это неправильно.
— То есть всё-таки грузинский путь?
— Я бы так не сказал. Наша реформа кое-что повторяет, а что-то нет. Мы не Грузия, Украина в несколько раз больше, и здесь нельзя сделать многие вещи. Я не стал бы обобщать. В Грузии был сформирован огромный фонд, поменяли практически весь личный состав, процентов на 70. И полицейские получили зарплату, которая превышала среднюю зарплату по Грузии в 50 раз. И в этих условиях можно было требовать полного прекращения коррупционных действий.
Если бы мы могли поменять наших милиционеров и новым дать зарплату такого объёма, то нам было бы гораздо проще. Но у нас же нет такой возможности. Страна огромная. Денег таких нет и не будет. В таких условиях повторять грузинский опыт совершенно невозможно.
— Вы упомянули об эксперименте. Почему именно Львов?
— Мы проводили два эксперимента — в Хмельницком и во Львовской области. В Хмельницком отрабатывали создание патрульной службы. Во Львове гораздо больший масштаб. Эксперимент начался ещё 1 июля 2014-го и продолжится до конца июня этого года. Любопытные результаты уже есть и, я думаю, ещё появятся. А на основе этого пилотного проекта уже можно будет заниматься реформой в целом.
— И какие это результаты? Как вы оцениваете успешность проекта?
— У нас есть индикаторы, с помощью которых можно оценить. Речь идёт о том, чтобы изменить многие вещи — систему оценки эффективности работы правоохранительных органов. Она должна не основываться на статистических данных, а зависеть от оценки их работы населением. Ещё оценивать работу милиции нужно по качеству раскрытия преступлений — процент фальсификации уголовных дел в таком случае уменьшится. Также будет налажено взаимодействие участковых милиционеров с гражданами. Эта работа на базе Львовской области и ведётся.
Уже проведены первые довольно подробные исследования и опросы людей. Мы получили мнения о работе милиции в разрезе каждого района области и города. А в конце мы проведём ещё одно исследование и, основываясь на полученных показателях, предложим изменения для всей страны в целом.
— Какие города будут следующими?
— В Киеве работаем. Проект создания патрульной службы курирует лично замминистра МВД Екатерина Згуладзе. Она всем руководит. Зарегистрировалось очень много людей. Сейчас для них готовится программа, нормативы. Мы планируем, что патрульные полицейские начнут работать уже в июне. Дальше будет Харьков, Одесса, продолжится во Львове и Хмельницком, где это уже начато.
— Что ещё есть в проекте реформы, помимо ликвидации некоторых отделов и реформирования ГАИ?
— Внесли постановление об идентификации людей в форме — у них будут специальные жетоны.
Запланирован ещё ряд мер по защите прав задержанных. Должны быть внедрены именные пакеты для хранения вещей задержанных. Каждому будет вручаться короткий перечень его прав. И что самое важное, там есть телефон горячей линии, чтобы при необходимости пригласить адвоката. Раньше этого не было. Давали невзрачную листовочку, где трудно было что-то прочитать, и почему-то телефон Европейского суда.
Есть и технические моменты. Например, визуализация криминогенной карты. Когда нажимаем на карту и видим, какие совершены правонарушения в каком районе города. Это всё тоже нужно.
— А автоматическая фиксация нарушений ПДД? Подобный закон год назад называли диктаторским.
— Тут я не специалист. Но на самом деле можно всё нормально сделать. Если во всём мире это действует, то почему не может у нас?
— Когда можно будет оценить результаты реформы?
— Те законопроекты, которые были одобрены в октябре, сейчас в парламенте и буквально через несколько дней будут рассматриваться в профильном комитете. А когда за них проголосуют, можно будет переходить к реальным действиям.
Реформа рассчитана на три этапа до 2018 года. И это не конец. В Грузии реформа десять лет идёт и до сих пор не закончена.
***
Этот материал опубликован в №3-4 журнала Корреспондент от 30 января 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.