Корреспондент отправился в южные области Украины в поисках сепаратистов и патриотов. Нашел и тех, и других, и кое-кого еще.
Повторит ли юг Украины судьбу Крыма — главный вопрос, волнующий сегодня и политиков, и общество. Пока официальная Москва заявляет о невмешательстве в дела Украины, конспирологи рисуют карты российской оккупации Черноморского побережья с целью соединить Приднестровье с Крымом. Главный форпост на этом пути — Одесса.
На одесском вокзале Корреспондент фотографирует девочку с украинским венком на голове и прохожих с желто-голубыми ленточками.
“Правильно, снимайте этих бандитов!” — комментирует таксист. Рядом мужчина средних лет обзывает сепаратистом раздатчика бесплатных газет — издание явно пророссийское.
Около Потемкинской лестницы видны последствия вчерашнего митинга: на асфальте — рисунки “за мир во всем мире”, на ограде — желто-голубые ленточки.
“Шли сразу три колонны. Одна кричит: “Да здравствует Крым!”. Вторая: “За Россию!”. Третья: “Слава Україні!”, — заливаясь смехом, рассказывает о воскресном митинге дежурный экскурсовод городского турбюро Юрий Волокитин. Похожий на Ленина дедушка называет себя нейтральным лицом, а свое участие в митинге объясняет просто: — Кормят и 300 грн. дают”.
Волокитину даже вручили флаг: “Не знаю какой”. Экскурсовод уверяет, что у остальных протестующих те же мотивы.
Куликово поле недалеко от облгосадминистрации под вечер кажется пародией на киевский Майдан. Костры в бочках, бесплатный чай, мини-сцена, объявления Нужны дрова, продукты, матрасы и любая помощь.
Митингующие раздают листовки с требованиями референдума и возврата экс-президента Виктора Януковича. Из динамиков транслируют речи российского лидера Владимира Путина.
Местные жители спокойны, но российского вторжения все же опасаются.
“Устроят на пророссийском митинге теракт, потом для защиты русских введут войска, — предполагает одессит Дмитрий Артеменко. — Путину нужны одесские порты, он будет бороться до конца”.
Артеменко считает, что русские пообещали “оставить одесским коррупционерам кусок бизнеса”, тогда как киевская власть грозит им уголовными делами.
“Вот они и набирают людей на пророссийские митинги за 300 грн.”, — говорит он.
С коррупционерами борется Яков Гоппа, в прошлом — участник Масок-шоу и Джентельмен-шоу, а теперь — автор телепроекта Мой дом — Одесса. Проект посвящен разрушающимся памятникам архитектуры.
“Рассказываем, кому они принадлежат, пытаемся заставить владельцев их восстанавливать, — объясняет Гоппа, сетуя на пресловутую централизацию власти. — Все вопросы решали в Киеве, в Минкультуры, а мы были бесправны”.
Гоппа выступает “за Европу, за единую неделимую Украину”, но при этом за дружбу с Россией. Лучшим же вариантом для Одессы считает статус порто-франко, вольного города.
“Вытянуть одессита на какой-нибудь митинг — это практически невозможно. Аполитичный народ думает только о своем кармане”, — рисует Гоппа портрет горожанина.
Коммерческая составляющая патриотизма — популярная тема.
“Одесситам все равно, кто будет при власти, лишь бы платили зарплаты и пенсии”, — подчеркивает Волокитин.
Такую же позицию занимает Игорь, торговец с рынка Седьмой километр.
“Зимой мы едем в Карпаты — все так называемые бандеровцы разговаривают с нами на русском, потому что мы им привезли деньги. Летом мы здесь с теми же бандеровцами говорим на украинском, потому что они нам тоже деньги везут. Вот вам и весь языковой вопрос”, — поясняет продавец.
Многих участников митингов Игорь знает лично.
“Это все равно что взять водку, пиво, коньяк, шампанское, вино и смешать все в одном стакане”, — рассказывает он.
Особенно повеселил его батюшка с иконой в рядах коммунистов. К борьбе с врагами Игорь не готовится, да и не одесское это дело — воевать.
“Я вас умоляю: если завтра на Одесскую область нападут румыны, то все будут сидеть и торговать — вот вам типичные одесситы”, — резюмирует он.
Кстати, именно в Одесском историко-краеведческом музее хранится оригинал Трактата о вечной дружбе и союзе между Екатериной II и ханом Сагиб-Гиреем 1773 года. С этого документа начались мирные переговоры, которые привели к передаче Крыма России годом позже. Однако в музее советуют не проводить исторические параллели.
“История — очень сложный процесс. И упрощать ее, как это делают многие политиканы, нельзя”, — уверен замдиректора музея Юрий Слюсар.
Чеченцы в городе
В Херсоне жизнь внешне выглядит обыденной. В воскресенье на центральной площади собрались 2 тыс. человек на митинг за Украину, а через дорогу — около сотни пророссийских активистов. В будние дни митинги проходят по вечерам, народу на них немного. На пьедестале поваленного памятника Ленину — портреты Небесной сотни.
Но спокойствие — лишь видимость, уверяет Константин Вербовецкий, активист херсонского и киевского Евромайданов.
“Обстановка накаленная, есть много признаков российского присутствия”, — отмечает Вербовецкий.
И тут же приводит пример: в понедельник он и другие самообороновцы якобы задержали автобус вооруженных чеченских боевиков около Херсонского нефтеперерабатывающего завода. Подробностей не раскрывает, “чтобы не пугать народ”.
Те, кто не воюет сам, поддерживают военных. Директор херсонского областного фонда Милосердие и здоровье Наталья Виндирайте занимается сбором средств для украинской армии.
“С 14 марта удалось собрать 63 тыс. грн.”, — отчитывается активистка.
Из воинских частей в фонд поступают списки нужных вещей. Эти бумаги говорят о том, что у украинской армии нет вообще ничего: просят все — от зубных щеток до палаток. Горожане несут даже домашнюю консервацию.
В целом же ситуация напоминает одесскую: людям все равно, где и как жить, лишь бы не было войны. Проблемы возникают у тех, кто так или иначе связан с Крымом, — в Херсоне таких немало.
Мария Вердыбоженко переехала из Херсона в Севастополь вслед за мужем-военным. На родину приехала вклеить фотографию в паспорт — тут ее и застали события на полуострове. Воинскую часть захватили, муж живет в Севастополе уже как гражданское лицо, но планирует вернуться в Херсон. Большинство его сослуживцев тоже собираются на континент, но мешают имущественные проблемы.
“У кого своя квартира — невозможно продать, а Минобороны не помогает”, — объясняет Вердыбоженко.
Последний оплот
Новоалексеевка в Херсонской области — последняя железнодорожная станция перед Крымом. Дальше в расписании поездов Джанкой, но теперь составы тормозят и в Чонгаре, на самой границе полуострова.
“Ничего страшного. Сумки проверяют только у мужчин, у женщин смотрят паспорта”, — успокаивает местная жительница, покупающая билет в Симферополь на вокзале Новоалексеевки.
Поездки в Крым для жителей юга Херсонщины — обычное дело даже при новом статусе полуострова.
“Поступала в одной стране, а учиться, похоже, придется в другой”, — спокойно говорит Юлия, студентка первого курса юридической академии в Симферополе.
До украинского блокпоста в Чонгаре нас везет таксист — на визитке у него написано Иваныч, нормальный мужик.
“Я лично власти верю нашей, а другие не верят. Говорят, нелегитимная, и все”, — рассказывает Иваныч о настроениях новоалексеевцев.
По дороге на Чонгар в селе Сальково — расположение украинских войск. На подходе к их лагерю нас останавливают командой “Стой!”. Офицер без опознавательных знаков, представившийся Петром, чеканит: “Обстановка спокойная, несем службу согласно приказу”.
Резервные силы украинской армии находятся также в поселке Партизаны, в 20 км от Новоалексеевки.
“Уже еду по Украине”, — сообщает по мобильному пассажирка автобуса из Крыма, который только что пересек КПП в Чонгаре.
Украинские пограничники работают быстро: на автобус с 15 пассажирами ушло около двух минут.
Для досмотра фур с опломбированными грузами тут же присутствуют таможенники. Рядом с КПП разбита палатка миграционной службы — здесь помогают беженцам из Крыма, которым некуда ехать. Вроде бы пока таких было немного.
В ночь на субботу, 22 марта, на границе образовалась огромная пробка из машин и грузовиков — около 6 км. Причина — действия российской стороны в Крыму, отмечает начальник пресс-службы Южного регионального управления Госпогранслужбы Андрей Белобородченко. Почему крымская сторона препятствует движению, неизвестно: с украинскими пограничниками она не контактирует.
Со стороны российской заставы из густого тумана выплывает велосипедист. Он заводит разговор с торговцами рыбой рядом с КПП. Беседуют о насущном: о плохой торговле, о нюансах пересечения новой границы — какая из сторон больше “шмонает”, пропускают ли на материк с крымской пропиской, а в Крым — бородатых.
В соседнем Геническе на Азовском побережье журналистам не верят.
“Они показывают, что крымские татары против России. Это все наглая ложь. У меня в Севастополе одногруппница татарка — они все ходили голосовать на референдуме за Россию, — говорит молодая мама Наталия, гуляющая с детьми на игровой площадке. Жить в Украине при нынешнем правительстве она не хочет: — Пусть лучше мы будем в составе России. Хуже точно не будет”.
Впрочем, ее мнение разделяют не все горожане.
“Сердце болит за Крым. Как кусок души вырвали, — сетует украинка средних лет, не желающая называть себя. И добавляет: — Единственное, о чем мы просим, — чтобы у нас не забрали Стрелку”.
Коса Арабатская стрелка — самый длинный пляж Европы и популярный велосипедный маршрут. Все это в прошлом, а нынче по Стрелке то и дело ездят внедорожники УАЗ и Hummer украинской армии, сопровождающие грузовую технику.
Последний населенный пункт на косе — село Стрелковое Херсонской области. В 6 км от него расположена украинская застава. Дежурные солдаты общаться с прессой отказываются, снимать на фото и видео запрещают. Тут, среди песков, люди с автоматами Калашникова выглядят особенно свирепо.
Сразу за ними — российские военные. Они десантировались в Стрелковом еще 15 марта, захватив украинскую газораспределительную станцию и буровые вышки.
“Дураки наши: это территория еще Генического района, надо было раньше выставить там блокпост”, — говорит житель села Партизаны Алексей, который раньше приезжал на Стрелку отдыхать.
Сейчас уже поздно: по сообщениям СМИ, россияне демонтировали вышки в Стрелковом, чтобы увезти их в Крым.
Страх — плохой советчик. Пять вопросов к губернатору Одесской области Владимиру Немировскому.
— Есть ли в Одессе проблема сепаратизма?
— Проблемы сепаратизма нет, есть проблема страха. Главное — это страх неизвестности. С одной стороны, идет информационная война, и мы ее пока не в состоянии пресечь. С другой — есть местные псевдоэлиты, которые, преследуя свои политические и финансовые цели, организовывают разные мероприятия. Вот что было итогом последнего митинга? Люди зачастую не понимают, какую почву вспахивают и какие зерна вырастут из этой почвы. Они пытаются готовить некие референдумы, в каком-то подвале напечатать много листовок. Эту угрозу нужно локализовать, остановить организаторов и их финансовые потоки. Сейчас этим занимаются СБУ и прокуратура. Это локализуем — все остальное рассосется.
— Почему же люди ходят на митинги?
— Население запугано, у него нет видения будущего. И людям хочется прижаться к чему-то сильному. Но страх плохой советчик: этим сильным может оказаться кто угодно — внутренние экстремистские силы или внешние.
— Что нынешняя власть может противопоставить таким силам?
— Улучшение жизни. Или хотя бы тренд к такому улучшению. Для этого власть должна повернуться к человеку лицом. Народ должен впервые почувствовать, что о нем кто-то заботится. Приведу пример: проанализировав состояние дел, в бюджете на этот год я планирую дополнительный доход на 500 млн грн.
— Откуда возьмутся дополнительные деньги?
— Выведение из тени зарплат, исключение коррупционных составляющих из земельных отношений и местных налогов. Но есть и очень реалистичная вторая часть — коррупционная составляющая защищенных статей бюджета. Это закупка товаров и услуг, продуктов питания, медикаментов, бензина, канцтоваров. По самым минимальным подсчетам, можно потратить более эффективно почти 1 млрд грн. А оборудование, ремонт и строительство — там коррупция еще выше. В сумме мы можем получить порядка 2 млрд грн.
— Чтобы избавиться от коррупционеров, проведете люстрацию местной власти?
— Пока нет закона о люстрации, я иду таким путем: все главы районных администраций должны сегодня к 17:00 закончить подачу заявлений об увольнении по собственному желанию и приложить к ним декларации о доходах и справки об имуществе членов их семей. После этого я какое-то количество людей оставлю, а на остальных подам прошения об увольнении и направлю предложения о новых кандидатах. Это касается не только глав районных администраций. Тут и газ, и казначейство, и экология — перечень на две страницы. 98%, с моей точки зрения, подлежат увольнению. Прием на работу — тут два аспекта: первый — профпригодность, второй — репутационный след.
***
Этот материал опубликован в №12 журнала Корреспондент от 28 марта 2014 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться здесь.